Это пятая часть истории про то, как я был вожатым, третью часть вы сможете найти в статье по этой ссылке.
В моем отряде было два Гены. Так вот, один из них, маленький, сгорбленный, постоянно кашляющий и чихающий молодой человек был сильно болен в момент нашего знакомства. Гена прожил в лагере уже не одну смену, и нас он встретил на месте, в палаточном городке, планируя остаться в лагере и дальше.
Но болезнь грозила разрушить его планы, серьезно встал вопрос о том, чтобы оправить Гену на лечение в Москву. Мы водили его в местную поликлинику. В один из первых дней с ним пошел я. Гена, как всегда, вел себя спокойно; сгорбленный, он брел рядом со мной.
- Из какого ты округа? – спрашиваю у него я.
- Из ЦАО.
- Поедешь в Москву лечиться?
- Нет. Я не хочу туда. Останусь здесь.
- Почему?
- Там нечего делать. Там грустно и скучно. А здесь с ребятами хорошо.
Мне было жаль этого спокойного, заболевшего парня.
Врач сказал, что рекомендовал бы поехать на лечение в Москву, но окончательное слово все же остается за администрацией лагеря.
- Давай скажем директору, что врач разрешил мне остаться? – уговаривал меня Гена.
- Нет, со здоровьем шутки плохи, давай скажем все так, как на самом деле просил сказать врач, – серьезно отвечал я.
Гена не стал спорить, но сразу же, как только мы встретили директора, сам рассказал свою историю. Он сказал, что уже намного лучше себя чувствует, и попросил разрешения остаться.
- Ну хорошо, оставайся! – добродушно разрешил директор. Тем самым Генина поездка в Москву откладывалась как минимум до конца нашей смены.
В этот момент случилось «чудо». Маленький, спокойный, сгорбленный, больной парень превратился в злое, дерзкое и неуправляемое существо. Таких превращений в такой короткий срок я еще ни разу не видел.
Как безумный, он бегал по лагерю. Он прыгал и смеялся, ругался и толкался, кричал и хохотал. Он подбегал ко мне и кричал: «Я не под наркотиками! Я не под наркотиками!»
В начале мне казалось, что это всего лишь выражение радости, но Гена перестал меня видеть и слышать. Он убегал из отряда, и его приходилось искать, он отказывался участвовать в программе. Злость, которую я видел в его глазах, сложно поддается описанию.
Другой мальчик – Никита. Тоже маленький и худой, но стройный, с сильным телом. Он был воплощением гордости. Никогда не опускал головы. Смотрел прямо в глаза своим надменным взглядом и никогда первым не отводил глаз. С любой просьбой он начинал спорить. На любое предложение у него находилась тысяча возражений. Для него не существовало авторитетов.
Однажды, когда ребята из отряда играли в футбол, а я бродил вокруг приютского детского городка и наблюдал за игрой, ко мне подошел Никита. Он вытворял на брусьях такие чудеса, на которые, как мне казалось, способны только профессиональные гимнасты. Мы разговорились, и я подумал, что это уже маленькая победа. Мы общались как два человека. Но стоило нам прийти к отряду, в глаза Никиты вернулись те же гордость и презрение. Он был рядом с отрядом, но не в отряде. Убедить его поучаствовать хоть в чем-то или хотя бы не задерживать отряд и не мешать отрядной жизни, было попросту невозможно…
Однажды он снова ушел. Весь отряд стоял в колонне по двое и ждал его. Никита зашел в здание приюта, я пошел за ним. Догнав, я попросил его вернуться в отряд.
- Пошел на… ! – услышал я в ответ.
И тут мое терпение закончилось. Правой рукой я взял его за шею и крепко сжал пальцы. Его голова была примерно в 30-ти сантиметрах от стены. Искушение одним резким движением ударить его об стену было просто огромным.
- Что ты сказал? – спокойным голосом спросил я.
- Я сказал, что я пошел… Пошел к отряду…
- Хорошо, пойдем.
Мы вышли из помещения, и он встал в строй.
Продолжение истории читайте в следующей статье.