Ну а чего им было бояться-то!? Серега с Толиком вон на медведя с тигром ходили. Не вместе, конечно, а как мухи с котлетами раздельно – тигр был людоедом и его надо было пристрелить пока ещё больших бед не наделал. Жалко зверюгу, конечно, но раз на человека бросился и подрал бедолагу, то всё, пора на радугу. Серега мастером спорта по какой-то там стрельбе был, ну и охотник, конечно, вот и вызвали их тигра, что заправщика помял прямо на бензоколонке, нейтрализовывать. Прошлись по следам, а тигр раненый, ослабевший, далеко не ушел. Затаился в сугробе за банями у поселка.
Так что, как на стендовой стрельбе и зажмурили краснокнижного. Жалко, повторюсь, в такого красивого, огромного кота стрелять, но ведь людоед. Сожрёт кого-то обязательно. Заправщика тогда чудом удалось отбить. Дальнобой заехал в этот момент на заправку и во всю силу американского гудка реванул на тигра. Ну знаете, такие гудки, как у паровоза: низкие, протяжные, всё вибрирует. Вот тигр и бросил добычу.
Толик в бытность милиционером ещё Потапыча взял. Зимою косалапый с голодухи, конечно, по льду реку перешёл и в Южной микрахе озоровать начал. Народ успел разбежаться, когда Мишку увидал в помойном контейнере, но пока экипаж ехал, медведь в подъезды стал ломиться. Хорошо, время уже поганое было и на большинстве подъездов железные двери стояли. А то не дай Бог вышел бы кто на шум у двери! Да и поздно было, все уже с работы пришли, но вот запоздалого прохожего косалапый вполне себе мог подмять и сожрать, раз совсем страх зверь потерял и в город пришёл.
Когда по рации передали адрес, не поверили сперва в экипаже, думали шутит какой-то юморист, но нет. В свете фар отчётливо было видно медведя. И так хреново встал-то! Мусорка внутри коробки двора, куда ни начнёшь стрелять по окнам первого этажа может попасть рикошетом или перелётом. Пришлось Топтыгина милицейским уазиком отжимать от контейнеров в проход двора, а уже там определяться. Впрочем, Мишка сам определился! Только российский внедорожник его стал слепить фарами и приближаться, хозяин тайги попёр в атаку и вспрыгнул на капот врага!
Позже Толян смеясь рассказывал, как помятый капот на свои чинили и дырки от медвежьих когтей шпаклевали-заделывали. Контора пошла, конечно же, на встречу, но потом. Что-то компенсировали деньгами через полгода, не ранее, но, чтобы кормилец-уазик ездил, сперва пришлось свои вложить. Да и за патроны от укорота тонну бумаги пришлось исписать чтобы отчитаться. Все гильзы собрать-сдать и пули из тела медведя выковырять.
Как только Мишка на капот полез, Толян открыл дверь и положил косолапого из «ксюхи». «Святые девяностые» наличием автомата в машине патрульки сильно помогли, из «макара» не отстрелялись бы! Вот как не испугался дверь открыть, когда медведь на капоте уже?! Однако, не испугался и в упор считай дал очередь по Топтыгину.
Ну а Санек всяких там «чертей и духов» успел пострелять по окраинам бывшего СССР. Не надо вот сейчас. Всё по-честному было. «Черти и духи» в Санька тоже успели пострелять. Не приди тогда подходящая кровь в госпиталь, не ходить бы Сане на охоту больше. Его тогда из вертушки после ранения уже белого вытаскивали. Весь кровью истёк. Шансов почти не было. Так что некого им было бояться. Умели зажать страх в себе и делать дело. Предстоящая необычная охота не пугала, а наоборот – заряжала азартом! Ну ещё бы такую неведомую зверушку живой притащить! Ну на худой конец мертвой!
Теперь небольшой фрагмент из классика таёжных походов:
«В это время на тропе я увидел медвежий след, весьма похожий на человеческий. Альпа ощетинилась и заворчала, и вслед за тем кто-то стремительно бросился в сторону, ломая кусты. Однако зверь не убежал, он остановился вблизи и замер в ожидательной позе. Так простояли мы несколько минут. Наконец я не выдержал и повернулся с намерением отступить. Альпа плотно прижалась к моим ногам.
Едва я шевельнулся, как неизвестный зверь тоже отбежал на несколько метров и снова притаился. Напрасно я всматривался в лес, стараясь узнать, с кем имею дело, но чаща была так непроницаема и туман так густ, что даже стволов больших деревьев не было видно. Тогда я нагнулся, поднял камень и бросил его в ту сторону, где стоял неведомый зверь.
В это время случилось то, чего я вовсе не ожидал. Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая-то большая темная масса и полетела над рекой. Через мгновение она скрылась в густых испарениях, которые все выше поднимались от земли. Собака выражала явный страх и все время жалась к моим ногам.
Меня окружала таинственная обстановка, какое-то странное сочетание лесной тишины, неумолчного шума воды в реке, всплесков испуганных рыб, шороха травы, колеблемой ветром. В это время, с другой стороны, послышались крики, похожие на вопли женщины. Так кричит сова в раздраженном состоянии. Не медля больше, я ободрил собаку и пошел назад по тропинке.»
Да, так писал о неожиданной встрече с этим существом Владимир Клавдиевич Арсеньев. Если опустить всю последующую за этими строками мистику китайских легенд о летающем человеке живущего в пещерах гор, и добавить все слухи и местные сплетни… Ну например, про то, как одна семья ночью забила это существо пробравшееся к ним в дом, то скорее всего.. Учитывая следы лап похожих на медвежьи и человеческие, то речь идет скорее всего о какой-то, возможно реликтовой, разновидности летучих мышей, лисиц и собак, какой-то местный эндемик крыланов.
А что ещё было думать!? Собрав всю информацию: сплетни, слухи, расследования… Ведь были же ещё и разговоры о том, как люди пропадают в тех местах, где эта тварь обитает, то и решили, Санёк, Толян и Серёга, что речь идёт о какой-то пещерной летучей мыши. В пещерах зимою тепло. Вода не замерзает до льда. Да, и анабиоз опять же. Многие летучие мыши зимою спять себе тихонько. А что люди пропадают… Да где они только не пропадали в «святые девяностые-то!» Правда, зафиксированные попытки нападения на людей настораживали, конечно. Но тварь нападала в основном на одиноких, да и скорее со страха. А на троих… Вряд ли.
Искать было решено не саму тварь, а её жилище. Где-то ж она днём отсиживалась после ночной охоты!? Видимо там же, где и зимовала - в пещере. Вот и нужно было найти лёжку. А там уже как пойдёт или сеткой её взять живую или хотя бы пристрелить для науки и тщеславия. Да, и тщеславия. Бывает такое. Кризис среднего возраста, мужчины начинают задумываться о том, что останется после них. Здесь-то и пришла сперва со смехом и издёвочками мысль о том, чтобы войти в историю поймав легендарного «летающего-человека» из легенд местных народов.
По остаткам леспромхозовских просек поднялись насколько можно к перевалам сопок на шишиге с кунгом, ну а когда ехать стало невозможно совершенно, ни прорубая в тайге путь для всепроходимой армейской машины, ни с помощью лебедки, никак, словом, то есть уперевшись в каменные валуны, словно специально разбросанный тут и там великанами, то дальше решено было идти с палаткой налегке. К большой радости Лорда.
Лорд – жёлто-белая смесь овчарки и лайки. Санёк от друзей-охотников притащил. Чья-то сука нагуляла, так что пришлось раздавать большелапых, вислоухих кутят. Один Сане достался. В городе пёс штука бесполезная, только лает на всё, что движется. Инстинкты же! А вот в тайге. Никто не пройдёт незамеченным! Мышь не проскочит, не будучи облаяна собакой и не загнанная в какой-то угол или на дерево. Ну а дальше как хозяин скажет. Если махнёт рукой, то дальше можно бежать-охотиться, а нет так и стой-лай, пока не подстрелит дичину! Лорда больше всего белки бесили, скачут мерзавки с дерева на дерево, бегай за ними! «Трое в кунге, не считая собаки!» - это была самая часто повторяемая шутка в этом походе.
Дальневосточная тайга в конце августа невероятна! Переплетение лоз дикого винограда, лимонника, кишмиша (местный карликовый аналог киви) и других растений. Буйство папоротников, хвойных, лиственных различных кустарников, трав, мхов, грибов…. Жаль только, что лето короткое. «Лето у нас холодное, но зато короткое!» - ещё одна местная шутка.
Хотя в конце августа в Приморье может быть и хорошо за тридцать. Но это на побережье, в сопках и на перевалах такое редкость. Приходиться довольствоваться комфортными плюс двадцать пять, но зато круглые сутки. На радость, различного рода гнусу. При стопроцентной влажности, а конец августа это ещё и муссонные дожди, гнуса немеряно! Но всё это уходит на второй план при виде окружающих красот!
Ах, если бы словами можно было передать, как зацепившееся за сопку облако стекает в долину морем тумана! И это море тумана может быть бескрайним от горизонта до горизонта! И только возвышающаяся сопка, обычно на таких ставят триангуляционные вышки, торчит небольшим островком под солнцем. Под облаком же, в тумане, порою и двух метров не видно. Идти становится нереально и даже опасно, надо просто пережидать это время. Пережидать, пока туман ли не прольётся каплями на землю или наоборот разогревшись в лучах солнца не растворится дымкой в бескрайней синеве неба.
Лорд, конечно же, разогнал всю живность в округе. Ну так показалось. Ведь кроме собачьего лая первое время не было слышно никого. Даже разнообразные птицы умерили свой гомон от рассвета до заката. К концу первой недели пёс освоился и стал лаять уже не на всё подряд, а на действительно что-то выдающееся. Так были опознаны следы леопарда, медведя, видимо обитающего в этих сопках и распадках с развесистой кедровой сосной, а также несколько раз была замечена кабарга или её семейство. Грохотать ружьями смысла не было. Ведь от кунга старались не отходить больше чем на километров десять-пятнадцать в разных направлениях и поэтому раз в четыре-пять дней кто-то из компании уходил с лайкой (вот уж говорящее название породы) за продуктами.
Немыслимо, совершенно немыслимо было отыскать в этих дальневосточных тропиках что-то похожее на пещеру или её присутствие. Мысль, казавшаяся в городе такой естественной, на месте стала разбиваться о горькую действительность. Ведь при желании в этих сопках, перевалах, распадках, узких расселинах с водопадами и без могли бы запросто спрятаться десятки тысяч существ. Да, что там спрятаться! Жить! Не выдавая никаких следов своего существования. Надо было сворачиваться. Тем более, что в зелёном бескрайнем океане стали пробиваться нотки жёлтого, красного и остальных красок бесконечной палитры осени. Наступил сентябрь. Где-то в парадной форме и с букетами пошли в школу дети.
Жаль. Бесконечно было жаль ощущения тайны, чувства первых в этом нагромождении прекрасного, неповторимого и неуловимого, всего того, что бесплатно дарит живым существам Природа-Мать! Пора было возвращаться в город. К стройной неживой геометрии искусственного.
«– Молоко и сено, – сказал Остап, когда "Антилопа" на рассвете покидала деревню, – что может быть лучше? Всегда думаешь – "Это я еще успею. Еще много будет в моей жизни молока и сена". А на самом деле никогда этого больше не будет. Так и знайте: это была лучшая ночь в вашей жизни, мои бедные друзья. А вы этого даже не заметили.» Как невероятно правы были классики, подчеркнув обыденность исключительного, неповторимого.
На каждом новом месте установки палатки Лорд сперва обегал со спирали всю округу, исследуя окрестности, а уж затем, приходил щуриться на огонь костра, вытягивая передние лапы и положив на них голову. В этот раз собаку словно подменили и идти наверх, к очередному месту стана возле вершины сопки, он явно не желал. На самом верху даже зарычал с неохотой. Непривычно, странно, негромко и скорее формально, чем от души, а затем и вовсе началось неожиданное – пес попятился назад, увидев в кустах останки кабарги. Попятился и остановился, прижавшись к ногам хозяина, шумно вдыхая воздух и вздрагивая.
Да, это была маленькая кабарга. Какой-то хищник растерзал животное, но доедать не стал. Отступил куда-то, спрятался при виде людей или отложил на время добычу чтобы вернуться к ней вновь. Но вот что за хищник было непонятно. То ли Лорд следы затоптал, то ли охотник осторожно удалился преимущественно по камням не оставляя следов. В любом случае соседство было нехорошим. Кто бы ни убил маленького оленеобразного он обязательно может вернуться за своей добычей. Так что пришлось спускаться ниже к вящей радости собаки.
Сумерки в сопках наступают быстро, чтобы обезопасить себя от непрошенных гостей следует поддерживать огонь всю ночь, а потому пока собирали дрова и становались, то на вершину сопки хорошо видную в лучах заката внимания обращали мало. В темноте же таёжной ночи, полной различных звуков, шорохов, шелестов, костёр, высоко поднимающий пламя из смолистых сучьев, обдавал теплом и уютом, освящал широким кругом полянку с палаткой, и приковывал всё внимание к себе.
Сперва вскочил Лорд, но не начал лаять как обычно, а почему-то попятился задом к костру, оскалив клыки на вершину сопки и вздыбив шерсть и молча, молча склоняя голову к земле. И тут же раздался крик! Высокий, пронзительный, резкий, почти визг! Услышь такой в городе каждый бы встрепенулся и понял, что где-то рядом происходит что-то преступное и против женщины! Да, крик был невероятно похож на женский! Все вскочили! И стали смотреть на вершину сопки, откуда раздался крик!
-Она там ходит! – неожиданно произнёс Серега обладающий поистине орлиной дальнозоркостью!
-Кто!? – одновременно выдохнули Толик с Саней.
-Ну эта… Баба в белом….
Облака, плывущие по небу то скрывали, то открывали диск Луны, входящей в последнюю фазу полнолуния и на фоне светлого неба сопка с зарослями кустарников и торчавших кедров, и лиственниц выделялась темным горбом. Вновь раздался крик, леденящий душу, надо это признать, неуместность звука и места действительно обжигала сердце холодом, а Серега произнёс, добавив в конце распространённое ругательство так естественно вырывающееся у всякого русского человека в минуты волнения и душевного подъёма: «Ох, ты ж, бл…!» - опуская карабин.
Раздался звук, напоминающий хлопанье больших крыльев и что-то серебристо-черной тряпкой сорвалось с вершины сопки в тайгу в сторону противоположную от склона со станом. Лорд залаял, громким обычным лаем. Поставив точку в борьбе со своим страхом. Стрелять в пустоту неба не было никакого смысла. В темноте не найдешь куда упало. Когда что-то или нечто улетело со всех как будто спало оцепенение и всё вернулось на свои места. Тайга перестала быть таинственной и вернулось чувство юмора, отдающее казарменными шутками: «А Серега-то вон как по бабам-то заскучал! Даже в тайге померещилась!» - пошутил Толик перед тем, как все окончательно уснули, оставив за порогом палатки высокий костёр и собаку на страже.
Ночь прошла без эксцессов. А с рассветом поднялись на сопку. Лорд опять шёл неохотно и всё жался к ногам людей. Это дало повод порассуждать о генетической памяти на страх у собаки и начисто отсутствующий страх у людей, хотя летучая мышь всегда была существом ночным и зловещим. В свете дня не верилось ни в легенды, ни в увиденное ночью. Однако, на вершине никаких останков кабарги не оказалось. Мало того, следы похожие на отпечатки маленьких человечьих ног явственно виднелись там, где вчера лежал труп животного. Собака даже не стала подходить к ним и только тоскливо смотрела на людей делающих попытки подозвать её и взять след.
Не то чтобы увиденное внушало страх, но нечто способное убить, а затем взять в полет недоеденный труп килограммов в пять, а то и более вызывало к себе настороженное отношение, так как в ночной темноте вполне себе могло быть опасно если не для людей, то для собаки. Да и что-то уже не сильно хотелось выступать естествоиспытателями, сталкиваясь с какой-то там таинственной, таёжной легендой. Ну их эти легенды! «Еще глаза выцарапает эта белая баба!» - неожиданно подвёл итог разговорам о попытке поймать таинственное визжащее так кошмарно существо Толян. Ночевать решили в кунге, а наутро выбираться из таёжной чаще к цивилизации.
Пока шли до кунга, то собирали грибы. Их было какое-то невероятное количество. Рвали кишмиш и виноград, нарезали лозы лимонника и насобирали ягод. Кунг был хорош тем, что не надо было ставить палатку, а печка установленная внутри решала все проблемы с готовкой, тем более что запас дров был оставлен заблаговременно.
Вечером опять начался дождь. Уже вполне себе осенний, занудный, мерный, в такт стучащий по крыше. Ветер лениво шелестел кронами деревьев вокруг. Была обычная дождливая ночь, к которой так приятно прислушиваться в тепле жилища, купаясь в нежном сухом тепле исходящем от железной печки. Под утро всё окутало таким плотным туманом, что не видно было даже почти вплотную стоящих рядом с машиной деревьев.
Всех разбудил крик. Да тот самый. И совсем рядом. Лорд молча трясся у дальней от входной двери стенки и только скалил зубы. Крик повторился. Что-то зашелестело рядом и стало как бы волочась и опираясь на стены машины слегка постукивая обходить кунг по кругу. Шуршание прервалось в районе кабины и затем звякнув продолжилось с другой стороны. Тварь словно очерчивала магический круг. Или искала вход внутрь этого круга.
Затем опять раздался шум, словно огромный мотылёк стал взбираться по стенке на крышу, хлопая огромными крыльями, туда, где на скосах кузова кунга расположены овальные окна. Раздался звук как бывает, когда по мокрому стеклу скользят пальцами и на секунду показавшейся бесконечной в проёме окошка мелькнуло подобие трёхпалой руки в каком-то грязнобелом рукаве.
Оцепенение, оцепенение и паралич охватил людей. Происходящее настолько ломало картину мира, настолько глубоким был когнитивный диссонанс, что руки и ноги словно отказывались повиноваться и можно было только слушать и вращать глазами! Будь это медведь, какая-то понятная, известная угроза, то страха бы не было, но вот сейчас! Да и не страх это был! А что-то совсем другое! Какое-то нервное ощущение, переживание! Полностью парализующее возможность двигаться! Что-то не так было с этой тварью. Совсем не животное, а какое-то разумное начало двигало ей! И видимо это пугало своей невероятностью больше всего!
Движение по крыши тем временем прекратилось. В районе двери. Затем нечто опять зашелестело крыльями вниз и визг раздался уже за дверью. Барашек замка двери начал медленно вращаться, кто-то снаружи стал открывать дверь нажимая на ручку. В этот момент Лорд завыл. Завыл отчаянно, безнадёжно, словно в последний раз. Завыл, задрав морду в потолок и сотрясаясь всем своим собачьим существом. Завыл совсем как человек от невыразимой душевной муки и непереносимой боли…
«Гаввахом называют энергию страдания тела, находящегося в тонких сферах. Излучение выделяется во время испытаний, вызывающих мучения при жизни или во время смерти. Самый большой выброс происходит при потере крови. Гаввах выделяется и при сильных отрицательных эмоциях – обиде, страхе, гневе, ненависти…»
