66. "Предательница?"
Сплин ведет нас извилистыми подземными коридорами. Я даже не пытаюсь спросить, куда мы идем. Честно говоря, мне уже все равно. Мои мысли, несмотря на опасность ситуации, витают далеко отсюда.
В это трудно поверить. Я не могу, не хочу, но… Факты — жестокая и упрямая реальность.
Мои родные погибли.
Выжила лишь Ада.
И только она, после последнего разговора с Дереком, знала, в какой части подземного города мы находимся. И вот сейчас здесь на нас устроена настоящая облава.
Только она…
Неужели Айрис права? Ада с самого начала предала меня?
Нет… Я просто отказываюсь в это верить.
И все же невольно прокручиваю все, что произошло в моей жизни за последнее время. Откуда вообще взялся этот кристалл? Его принес Ромеро? Но я не видел этого… Зато точно знаю, что лишь Ада способна безнаказанно взять кристалл в руки… Что ей мешало самой подложить его в мои вещи?
Невольно вспоминается наше детство.
Руар! Вот что всегда было страстью Ады. Она так мечтала стать шатерой. Всегда грезила, бредила этим. Изменилась ли мечта с годами? Не стала ли она истинной слугой императора Дэмониона?
Нет! Я не могу, не хочу верить, но…
Но факты — страшная реальность. И они говорят против Ады.
Мы идем какими-то извилистыми темными коридорами-туннелями, затем спускаемся в канализационный люк. Надо же! В поземном городе есть свои инженерные коммуникации.
— Скорей! Скорей! — нервно торопит Сплин.
Смотрю на этого сморчкообразного парня и понимаю: люди иногда удивляют.
Интересный человек. Сначала, узнав, что нас разыскивают воины Руара, он назначил нам за спасение тройную цену, а потом, узнав, кто я на самом деле…
— Ваше императорское величество?!
Никогда не думал, что встречу в логове контрабандистов и преступников, человека, которому не все равно…
Отец Марк рассказал мне о нем чуть позже, когда парень убежал договариваться с одним из сопровождающих. Несмотря на молодость, Сплин — человек с бурной биографией. Дико талантливый. Истово верующий в свое правое дело. Бывший военный журналист, некогда восхвалявший в громких репортажах Земной Альянс. Разжигавший пламенными статьями войну в сердцах и душах людей, особенно в новобранцах.
Он, молодой да ранний, сам выбил командировку на передовую, мечтал получить за серию репортажей «Золотое перо», а там...
Там Сплин воочию увидел все то, о чем не должно рассказывать в своих статьях репортеру, преданному Земному Альянсу.
Страх, отчаяние, совсем юных солдат — мальчишек, которые абсолютно не понимают за что, за кого и, главное, против кого они воюют. И за что умирают.
Хаос. Боль. Непонимание. И пустота. Вот с чем пришлось столкнуться Сплину на передовой. А еще с горьким осознанием того, что все, о чем он писал раньше, — пропагандистский обман. Фикция. А он сам — винтик в огромной агитационной машине Земного Альянса, потому что его идеалистические репортажи о войне совершенно не соответствовали действительности
А потом был плен. Дарий — Катар и рудники. И побег — чудом, волей случая. Так Сплин и оказался в подземном городе Адейры. Без Родины. Без любимой профессии. Без идеалов. Зато с четким осознанием того, что война — это зло. Бессмысленное и беспощадное. Зло, которое возобновится, если на Альтаире наступит хаос с престолонаследием, и тем самым нарушится расстановка сил во вселенной.
Лишь спустя годы в одном из наших дружеских разговоров Сплин признается, что в тот день спасал не меня и даже не равновесие между Дарием и Альтаиром. Он спасал себя — остатки своей веры в то, что эту жизнь все же можно изменить к лучшему
— Скорей! Скорей! Сюда!
Дальний ангар. Потрепанный, явно повидавший лучшее время звездолет.
— На старую обшивку не смотрите. Начинка суперсовременная. А главное — с антисиловым полем. Если не будет осечки, сможем покинуть Дарий незамеченными. Не засекут.
— А если осечка все-таки будет? — нервно интересуется Дерек.
Сплин философски хмыкает.
— А вам уже не все равно?
Переглядываемся. Как ни печально, но Сплин прав. Выбора нет. Возвращаться нельзя. Даже за Адой, чтобы поговорить … Выяснить все… Я просто не смогу добраться до нее живым. А подставив себя, подставлю слишком многих. Моя смерть повлечет за собой возобновление войны, хаос… И это слишком высокая цена за любовь.
— Ну, так мы летим? — настырный голос Сплина выводит меня из задумчивости.
— Да.
Пожалуй, только сейчас я в полной мере понимаю отца, для которого интересы империи всегда были важнее собственных. Больше всего на свете мне хочется найти Аду — но я не имею права рисковать собой. Отец Марк прав: я уже не Эван. Не альтаирский мальчишка, влюбившийся в маленькую дарийку. Я — Иоанн Дрогвард Второй, император Альтаира, обремененный не только властью, но и ответственностью за миллиарды людей. Слушать сердце — роскошь для императора. Он должен полагаться только на рассудок.
Видимо, это с самого начала и была моя судьба.
"Сожаления Мэд".
Такого резкого ухода Ады не ожидал никто.
Невольное уважение и зависть — вот что испытала Верховная Ведунья, видя как бушующие волны поглощают тело Адамаск.
Этой девчонке всегда было доступно то, что никогда не было подвластно самой Глэдис — свобода.
Свобода выбора.
Старуха отошла от окна.
— Дура, — прошелестела старуха и быстрым шагом покинула обитель. — Ей бы жить да жить…
Тоска внезапной, непрошеной лавиной обрушилась на Верховную Ведунью. Она хотела напугать строптивицу, вытащить из нее информацию, но не убивать! По какой-то непонятной для самой Глэдис причине Адамаск была для нее…
Кем? Ведунья не могла сформулировать даже для самой себя. Но то, что странная, неконтролируемая девчонка была для Глэдис не просто одной из воспитанниц, старуха знала всегда.
После того как Верховная Ведунья ушла, Карл еще долго стоял у распахнутого окна, глядя, как внизу свирепствуют волны Северного океана, с грохотом разбивающиеся о скалы.
Он смотрел на волны и не мог понять, почему, в тот момент, когда Ада выпрыгнула из окна, больше всего на свете ему хотелось броситься за ней, чтобы спасти.
Даже ценой собственной жизни.
Вопрос, так и оставшийся без ответа…
Весть о гибели девчонки из касты воинов довольно быстро облетела Руар. И застала врасплох Мэд. Шатера до последнего надеялась и верила, что сообразительной Аде все же удастся выбраться из всей этой заварухи живой. Но у судьбы, увы, оказались свои планы.
Нет, она не плакала — потому что просто не умела. Мэд разучилась реветь давным-давно, еще в младенчестве. Лежишь в люльке, рядом с другими, точно так же оторванными от родителей детьми, и плачешь, плачешь, плачешь, пока не вдруг отчетливо не осознаешь — бесполезно. К тебе все равно никто не подойдет, не пожалеет… Ты никому не нужна. И тогда ты замолкаешь.
Навсегда.
Закрываешься внутри себя. Потому что так не больно.
Но Ада умудрилась пробить эту броню. Броню, которую шатера старательно возводила в душе годами — и правильно делала! Если бы она не позволила Адамаск стать близким ей человеком, то сейчас наверняка не было бы так нестерпимо больно.
Нет, Мэдлин не плакала. Она просто заторможено сидела на краю все еще расправленной кровати подруги и тупо смотрела в одну точку. Пока вдруг отчетливо не осознала: Анигай! Вот кому сейчас по-настоящему должно быть плохо! Она, Мэд, потеряла подругу. Но он лишился куда большего — родной сестры.
Шатера нашла мальчишку в общей столовой. Наряду с другими воинами он ел и веселился, травя пошловатые байки, слушая мужские скабрезные анекдоты. Их взгляды пересеклись лишь на мгновенье.
Мэд не увидела в глаза Анигая ни боли, ни сожаления. Он смирился. Забыл Аду, как проблемный сон. Освободился от сестры, за которую надо вечно переживать, подставляться. А подставлять свою шкуру под удар Анигай не любит. Что ж, похоже, Руар воспитал его правильно. Здесь действительно выживает лишь сильнейший, тот, кто ставит собственное благополучие превыше всего. Кто любит себя больше близких.
Жаль лишь, что Мэд, похоже, утратила способность мыслить так же, как Анигай. Иначе бы на душе у шатеры сейчас не выла стая раненых драгов. Не было бы так противно слышать смех Анигая, который с пугающей скоростью сумел вычеркнуть из памяти родную сестру.
Ада была лучшим, что случилось в жизни Мэдлин. Это Ада показала ей, что в жизни можно полагаться не только на себя, но и на близких людей. Что все-таки не всем на тебя плевать. Это Адамаск пришла на не слышный никому плач Мэд. И шатера, в отличие от Анигая, никогда этого не забудет.
"Жива?"
Холодно. До дрожи. До озноба. Острые камни режут спину. С трудом открываю глаза. Не могу понять: жива или уже нет…
Звездное небо. Такое же холодное, как и мое насквозь мокрое, местами уже обледенелое алое платье.
Сначала я почти ничего не чувствую. А потом приходит боль.
Боль, раздирающая изнутри, а вместе с ней осознание — жива!
Собрав последние силы, с трудом приподнимаюсь на локтях. Левую руку почти не чувствую. В спину будто воткнули штырь, но… двигаться все же могу. Кожа местами содрана. Не спеша ощупываю себя: вроде переломов нет. Правда, каким чудом — не знаю. Упасть с такой высоты и не разбиться об острые скалы… Только сейчас понимаю: просто несказанно повезло, что я выпрыгнула из окна во время сильного прилива, иначе бы точно от меня осталось одно лишь воспоминание.
Оглядываюсь. Не могу понять, куда меня вынесло волной. Но это уже не Руар. Сумрачный лес? Скорее всего. Первая хвойная поросль начинается метрах в трех от меня.
И что теперь делать? Куда идти? Если мое ковыляние вообще можно назвать «идти». Все же должна признать, выживание после такого падения не входило в мои планы. Наивная, думала — отмучилась, а тут… Похоже, моя судьба никак не уймется. Недаром Акраба всегда говорила, что у меня поразительная живучесть. Сама диву даюсь, что выжила и на этот раз.
С неимоверным трудом поднимаюсь на ноги. Платье от воды и льда почти неподъемно, но и снять его нельзя. Сухой одежды-то нет. После пары неудачных попыток, мне удается отломать от ближайшего дерева толстую ветку, на которую я могу опираться как на посох. Хотя толку от этого посоха… Босые ноги зябко ступают по покрытой вечерним инеем земле. Не замерзну насмерть, так сожрут драги в Сумрачном лесу. Даже дреда при себе нет — Карл, сволочь, отобрал еще в Аскорэоре.
Радует лишь одно: сомневаюсь, что после такого полета в бездну океана Карл или Глэдис будут меня искать. Даже смешно: чтобы обрести долгожданную свободу, мне надо было просто умереть.
Вот только что теперь делать с этой свободой? Вопрос, ответа на который я не нахожу.
"Дурной сон".
Дурной день и не менее дурная ночь. И сон… Все тот же проклятый сон, который, почему-то неотступно преследует Верховную Ведунью, стоит ей только закрыть глаза.
Нет никаких сомнений — это снова она. Тот же знакомый силуэт. И та же императорская корона.
Арасэли.
Будь она проклята!
Нет. Глэдис не видит лица. Но этого и не надо. Жесты, манера, осанка — все ее.
И голос нетрезвого Бэра… Верховная Ведунья даже чувствует тошнотворный запах его перегара.
— Что, если девчонка обвела нас вокруг пальца? Что, если она никогда…
— Нет! — с диким воплем старуха резко садится на своей узкой аскетической кровати. — Нет… Она не могла это сделать… Она бы просто не посмела…. Она…
***
Мне несказанно везет. Хоть в чем-то… Течение выбросило меня на берег неподалеку от дороги, ведущей через Сумрачный лес в Адейру. На мое счастье, одной семье поселян взбрело в голову именно в это время поехать в Сариту — городок, расположенный на окраине столицы. Тощий старик-поселянин — еще тот болтун и балагур — и его дородная розовощекая жена с жалостливым сердцем. Оно-то меня и спасло.
— Деточка! Ты жива? Открой глаза! Патрик! Смотри! Она уже коркой льда покрылась!
Ну да, покрылась. Потому что идти по дороге, опираясь на посох, я долго все-таки не смогла, и рухнула на обочине. Как долго я пролежала в отключке — не знаю. Очнулась, лишь когда меня обнаружила это семейство.
Старик напоил меня каким-то обжигающим пойлом, от которого внутри сразу разгорелся нешуточный огонь. Не прошло и минуты, как я начала чувствовать пальцы рук и ног. Его жена тем временем, порывшись в узле с одеждой, выудила оттуда довольно грубо сшитое, но зато добротное теплое платье.
— А ну-ка давай примеряй! Дочке везла. Она у нас, правда, покрупнее тебя будет. Ну да ладно, чай, не утонешь в нем. Главное, чтоб тепло было. А лохмотья снимай давай! Простынешь же совсем и помрешь!
Заведя меня за повозку, поселянка шустро помогла переодеться, при этом то и дело цокала языком, разглядывая мое покрытое синяками тело.
— И кто тебя так, деточка? Не муж ли отдубасил?
— Нет. Не муж… — с трудом мямлю я и как последняя дура начинаю рыдать. Видимо, нервы сдают окончательно.
— Не муж, — истерично всхлипываю я. — Нет у меня больше мужа.
Я рыдаю, как идиотка, на груди незнакомой дородной поселянки, стоя на обочине дороги. А она, сама со слезами на глазах, гладит меня по заледеневшим волосам.
Я плачу, плачу, плачу, с горестью осознавая, что моя жизнь никогда уже не будет прежней, как и я сама.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
#фэнтези #книги #фантастика
P.S. Я являюсь автором данного произведения, поэтому могу его публиковать :) Иллюстрации выбираю примерно подходящие по тематике, т.к. других, увы, нет :)
