Одна из аксиом военного искусства гласит, что страна, ведущая войну на два фронта, обречена на поражение. При Иване Грозном Россия вела войну даже не на два, а сразу на три фронта: на западе она втянулась в 25-летнюю Ливонскую войну, на востоке покоряла Поволжье и Сибирь, на юге — отбивалась от набегов крымской орды. И при этом не только выстояла, но даже раздвинула свои границы!
Крымский хан был наиболее опасным и беспокойным соседом Московского государства. Прикрытый безводными степями, отрезанный от материка перекопью — глубоким рвом с высоким валом, Крым представлял собой неприступную с суши разбойничью берлогу. Хотя крымский хан располагал не более чем 30-ю тысячами сабель, но к нему всегда готовы были присоединиться бесчисленные степные орды, кочевавшие между Черным морем и Каспием. Набеги на Русь, Украину и Польшу были главным жизненным промыслом этой огромной разбойничьей шайки. По свидетельству современников, крымцы не реже одного раза в год, а иногда и дважды, наведывались на московские окраины. Главной добычей, которую они искали, был живой полон, в особенности дети, высоко ценившиеся работорговцами. Каждый татарин имел у седла большую корзину, куда сажал захваченных детей.
Считается, что до конца XVIII века через Крым прошло около 12 миллионов славянских невольников.
Из Крыма пленников развозили по всему Средиземноморью. В тысячах мусульманских домов — в Турции, Палестине и Северной Африке — славянские рабыни убаюкивали смуглых и черных детей русской или польской колыбельной. В Крыму вся прислуга состояла исключительно из христианских пленников. Пленные прибывали в Крым в таком ужасающем количестве, что один еврей-меняла, сидевший у единственных ворот Перекопа, однажды поинтересовался у литовского путешественника Михалона: да есть ли ещё люди в тех странах, или уже не осталось никого? Отсюда понятно, почему выкуп пленных считался на Руси высочайшим проявлением христианского милосердия.
При этом московские пленники за своё умение бегать из неволи ценились гораздо дешевле других. Торговцы, выводя свой живой товар на продажу, выдавали русских за поляков и литовцев, громко крича, что это рабы самые свежие, простые, нехитрые, только что приведённые из народа польского, а не московского. Эту черту русского характера неплохо бы знать тем, кто любит поговорить о вековечной рабской душе нашего народа.
«Русские своих не бросают», — эта поговорка была как нельзя более актуальна в XVI–XVII веках. В это время на Руси взимали специальный налог (полоняничные деньги) на выкуп пленников, уведённых в Крым. Сумма набиралась весьма приличная — до 150 тыс. рублей, что составляло больше 10% тогдашнего государственного бюджета. Заведовал этим сбором Посольский приказ.
Не все крымские пленники, получив свободу, возвращались в Россию. Кое-кто оставался в Крыму, становясь тайным осведомителем русского правительства. Отправленный в Крым с посольством князь Щербатов, докладывал царю Фёдору Ивановичу в 1591 году: «У нас полоняники старые прикормлены для твоего государева дела».
Поступавшая из Крыма информация была чрезвычайна важна. Ведь во второй половине XVI в. крымский хан некоторое время буквально держал в руках судьбу Русского государства.
Татарские набеги обескровливали Московское государство, лишая его десятков тысяч рабочих рук и заставляя отрывать от хозяйства ещё десятки тысяч, чтобы прикрыть от плена и разорения центральные области. Страна напрягала все силы для защиты своих южных границ. Ежегодно поднимали на ноги около 65 тысяч служилых ратных людей, которых выдвигали к засечной черте. Это была длинная линия земляных укреплений и лесных засек, протянувшаяся по границе лесо-степи. И всё-таки эти меры зачастую не спасали. Во время правления Ивана Грозного один из крымских набегов окончился для Москвы страшной катастрофой.
Весной 1571 года, в разгар Ливонской войны, 30-тысячная орда крымского хана Девлет-Гирея кочевала в Диком поле, поблизости от южных московских рубежей. В намерения хана входило только прорваться к Козельску и, опустошив широкой облавой русское пограничье, уйти в степь. Однако в дело неожиданно вмешалось предательство. Из передовых русских застав к Девлет-Гирею стали во множестве стекаться боярские дети (этот особый разряд служилых людей). На измену их толкнуло недовольство опричной политикой Ивана Грозного. Перебежчики призывали хана идти в глубь России — к самой Москве, указывая на то, что главные силы русского войска задействованы далеко отсюда — в Ливонии, а у царя в Москве «людей мало и стать ему против хана не с кем».
Дружный хор изменнических голосов придал Девлет-Гирею смелости. Крымская орда устремилась прямо на столицу Московского государства. Изменники показали хану удобные броды для переправы через реки и места, где лучше миновать русские сторожевые посты. 23 мая татарское войско раскинуло стан под Москвой. Царь ещё накануне покинул город, поручив оборону столицы опричным воеводам.
24 мая был праздник Вознесения, погода стояла тихая и ясная. Татары не отваживались идти на приступ и только пытались поджечь московские посады. Вероятно, русским ратникам при помощи москвичей удалось бы справиться с пожарами. Но вдруг в считанные минуты поднялась буря, да с таким шумом, говорит летописец, «как будто обрушилось небо». Пламя с ужасающей быстротой стало распространяться по посадам. Первое время, под звуки набата, раздававшиеся из всех церквей и монастырей, люди ещё пытались бороться с огненной стихией. Но когда колокола один за другим стали падать с объятых пламенем звонниц, а в Кремле начали рваться пороховые погреба, в городе воцарилась неописуемая паника. Москвичи толпами бросились к северным воротам, где ещё не было ни огня, ни татар. Люди, по словам летописи, «в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, которые были под ними». Тех же, кто пытался отсидеться в погребах и подвалах, ждала неминуемая смерть от страшного жара. Позже, в одном таком подвале, за железной дверью нашли десятки обуглившихся тел — и это при том, что помещение было по колено затоплено водой!
Огонь бушевал почти шесть часов и утих сам собой, истребив все, что могло гореть. «После пожара, — свидетельствует один современник, — ничего не осталось в городе — ни кошки, ни собаки». Посреди дымящихся руин, заваленных грудами обгоревших трупов, возвышался один полуразрушенный Кремль. Поживиться в Москве было нечем. На другой день Девлет-Гирей, наблюдавший пожар из села Коломенского, так и не вступив в Москву, повёл орду назад в степь. Правда, на следующий год он вернулся.
Окрылённый неожиданным успехом, Девлет-Гирей, говоря прямо, обнаглел. Он разговаривал с Иваном Грозным уже как со своим данником. «Жгу и пустошу все за Казань и Астрахань, — писал он царю. — Будешь помнить… Отдай мне Казань и Астрахань, а не дашь, так я в государстве твоём дороги видел и узнал: опять меня у себя увидишь». Вместе с этим письмом крымские послы передали Ивану вместо обычных подарков — нож.
Грозный, однако, тянул время, а потом заявил ханским послам, что ещё неизвестно, в чью пользу закончится новый поход хана на Русь. Ну прямо как в воду смотрел!
Весной 1572 года, крымская орда вновь ринулась к московским рубежам. К 50-тысячному татарскому войску присоединились тысяч 30 ногаев и черкесов, а турецкий султан прислал семь тысяч своих янычар. Вместе с численностью войска возросли и аппетиты хана. Девлет-Гирей не скрывал, что едет «в Москву на царство». По свидетельству одного современника, хан «похвалялся перед турецким султаном, что возьмёт всю Русскую землю в течение года, а великого князя пленником уведёт в Крым». Девлет-Гирей был настолько уверен в успехе похода, что уже заранее разделил Москву между своими мурзами и выдал крымским купцам грамоту на беспошлинную торговлю по Волге. Спустя 92 года после свержения золотоордынского ига над Русской землёй нависла угроза нового татарского порабощения!
Орда вторглась на Русь 23 июля. Крымцам удалось обмануть русское войско, сторожившее броды на Оке. Переправившись через реку, Девлет-Гирей, как и в прошлом году, устремился прямиком на Москву. Однако теперь необычность ситуации заключалась в том, что по пятам орды шёл Передовой полк князя Дмитрия Хворостинина, а следом — остальное русское войско под командованием воеводы князя Михаила Воротынского. 28 июля в 45 верстах от Москвы, на берегу реки Лопасни, что под Серпуховом, Хворостинин настиг орду и вынудил её остановиться. Обе армии разбили лагерь и несколько дней провели в пробных стычках. Наконец, 4 августа разыгралось решающее сражение. Стрельцы Хворостинина, укрывшись за стенами «гуляй-города» (то есть поставленных в круг повозок), стойко отражали натиск врага.
Между тем князь Воротынский с Большим полком, совершив скрытный манёвр по дну глубокой лощины, вышел в тыл ханскому войску. Зажатая в клещи, орда была разбита наголову. Девлет-Гирей едва ушёл назад в Крым с 20-ю тысячами всадников. Это было все, что осталось от 80-тысячной орды. Урок запомнился Девлет-Гирею надолго: в течение последующих 20-ти лет татары не смели и подумать о новом набеге на Русь.
Имена победителей хана — князя Воротынского и князя Хворостинина — стали тогда широко известны за пределами России. Нам же, к нашему стыду, они уже мало что говорят, хотя победа на реке Лопасне вполне сопоставима по своему значению с Куликовской битвой. Неплохо было бы восстановить справедливость по отношению к этому подвигу русского воинства и воздать должное полководческим талантам двух славных воевод Ивана Грозного.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 2202 2002 9654 1939
Мои книги на ЛитРес
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
Вышла в свет моя новая книга "Суворов". Буду рад новым читателям!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
Заказы принимаю на мой мейл cer6042@yandex.ru
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.