Вице-президент РАН (2008-2017), иностранный член НАНБ, председатель Сибирского Отделения РАН (2008-2014) академик Александр Асеев рассказал нашему журналу о достижениях и трудностях в работе Академии, а также о научных прорывах, которые непременно произойдут в ближайшем будущем.
Окончание. Начало здесь
Смелее, ярче, умнее
- Коли уж зашла речь о вузах. Есть программа выхода российских университетов в топ-100. Какое-то движение в этом рейтинге у нас за прошлый год произошло?
- Движение там идет весьма хорошее. По последним данным, Московский университет уже в этот топ-100 вошел. Новосибирский университет, как и некоторые другие, вошел в топ-100 по отдельным направлениям. Мы традиционно лидируем по физике. Почти все университеты программы в рейтингах поднялись.
- Но все равно, в мировых рейтингах мы пока занимаем достаточно скромные места. Мне кажется, наши университеты недооценены.
- Президент России Владимир Путин на одном из выступлений подчеркнул, что система рейтингования выстроена не для нас. Есть ограничения культурные, языковые, исторические. Мозги у нас устроены по-другому, а значит, есть интеллектуальные различия. Выстроенная система ориентирована на Запад. Первые университеты в Англии возникли еще в XII веке, а Московский университет Ломоносов организовал в XVIII веке – между ними шесть столетий. Это трудно компенсируется. Есть известный анекдот: сколько лет надо работать, чтобы стать профессором Оксфорда? Правильный ответ: лет 200 - 300. Отец должен быть профессором, дед, желательно – прадед, тогда на выходе получается тоже профессор. Таковы различия.
- Которые сложно компенсировать.
- Не просто сложно, практически невозможно. Трудно представить, что даже в Московский университет поедут люди со Среднего Запада, из Америки или из Индии, Китая, а про региональные вузы и говорить нечего. Тем не менее, я думаю, что российская культура и традиции нашей науки должны обеспечить нашим университетам в мировой системе более почетное место. Но для этого надо много работать. И сейчас уже много делается. Например, Московский университет находится вполне на мировом уровне, особенно если рассматривать материальную базу. Но кроме этого, должно быть высококлассное научное оборудование, научные школы, на выделенных направлениях должно быть приоритетное финансирование.
Одно из условий хорошего существования науки - востребованность, и тут тоже есть хорошие подвижки. У нас появились современные мощные предприятия, хоть сказать, что есть области экономики, обладающие полным набором компетенций, пока трудно. Это справедливо лишь в отношении некоторых областей, таких, как космос, или атомная энергетика. Здесь есть, с чем поработать. Но в целом, прогресс действительно хороший. Я вхожу в наблюдательные советы всех трех сибирских университетов, которые участвуют в программе топ-100, и вижу, как ситуация зримо улучшается.
- А как ситуация за год изменилась в большой науке?
.- Что касается продуктивности, надо отметить две отрасли науки, успехи в которых меня впечатляют больше всего. Во-первых, ядерная физика. Недавно в нашем Институте ядерной физики СО РАН им. Г.И.Будкера – а это крупнейший институт в системе РАН – мы встречали полномочного представителя Президента в Сибирском федеральном округе – генерала армии Николая Рогожкина. Он был настроен очень по-боевому, бескомпромиссно, как принято у генералов, задавал много вопросов по сути проблем, вникал во все детали. По окончании визита он очень высоко оценил работу института, признал его уникальным, ведь результаты фундаментальных исследований высокого уровня действительно впечатляют.
- Чем же удивили генерала?
- Показали много сложных научных установок. Ускоритель на встречных пучках, сложнейшие детекторы ядерных частиц, системы электронного охлаждения, позитронный генератор, ускоритель, который входит составной частью в мегапроект «Супер чарм-тау фабрика». Рогожкин спросил, для чего мы занимаемся ядерной физикой, ведь после войны развивать это направление было необходимо для создания бомбы, а сейчас зачем? Недавно назначенный директор института член-корр. РАН Павел Логачев не растерялся. Объяснил, что сейчас физика стоит перед вызовами, для которых и строятся эти громадные установки. Мы очень мало знаем о том, как устроен мир вокруг нас, что происходит в космофизике: образование сверхновых, черные дыры, разбегание галактик с все увеличивающейся скоростью, неясна природа темной материи и темной энергии. Будущие физические открытия приведут к переворотам и в энергетике, и вообще в понимании того, что происходит в мире больших энергий. Эта пояснение очень понравилась генералу.
- Генералу понравилось, что вы преследуете сугубо мирные цели?
- Не только. Сколько мы бы ни говорили о стремлении к миру и разоружению, развитие и совершенствование вооружений, с той или иной степенью интенсивности, идет постоянно. ИЯФ сейчас выполняет очень большую и важную работу в области ядерного оружия. Но о ней, по понятным причинам, рассказать вам не могу.
- И не прошу даже. Но это все ядерная физика. Вы сказали о двух отраслях.
- Происходит много важнейших изменений в направлениях, связанных с биологией, медициной, фармацевтикой. Здесь тоже появляются результаты прорывного характера. Этому будет посвящена декабрьская научная сессия РАН. Например, президентскую премию для молодых ученых в феврале этого года получил один из молодых ученых нашего Института химической биологии и фундаментальной медицины Никита Кузнецов. Он занимается проблемой регенерации ДНК. В этой же области получена сейчас Нобелевская премия по химии. Есть в том же институте еще один талантливый молодой ученый, Максим Филипенко. Он получил из рук Министра здравоохранения Вероники Скворцовой премию Минздрава «Призвание» за работы примерно в том же направлении.
- Регенерация ДНК – саморемонт?
- Если очень грубо – да. Мы живем в условиях, когда организм подвергается колоссальному количеству воздействий. В ДНК возникают повреждения из-за внешних факторов – света, радиации, различных инородных молекул, поступающие в организм с питанием, дыханием и так далее. Если ее представить в виде Транссиба, скорость повреждений и их количество таково, что аварийные ситуации возникали бы через каждые сто метров. Но есть молекулярные механизмы, которые эти повреждения убирают, такие своеобразные ремонтные бригады быстрого реагирования. Но в какой-то момент организм перестает справляться, и тогда развиваются болезни вплоть до онкологии. Поэтому важно разрабатывать способы, помогающие такой регенерации нашего главного носителя информации.
- Это уже медицина на генетическом уровне.
- Совершенно верно. В этой области мы уже достигли много, но интересного впереди еще больше.
До новых открытий!
- Если бы Шведская академия наук делегировала вам право награждения Нобелевской премией, какое из российских фундаментальных исследований вы бы номинировали на эту премию?
- Для меня этот вопрос не очень корректен, поскольку я в этой системе уже задействован. И всегда номинирую наших российских ученых. У нас недостатка в кандидатах нет, но разглашать имена было бы неправильно. Смело заявляю, что уровень немалого количества работ у нас полностью нобелевскому соответствует. Институт ядерной физики - это как минимум две Нобелевских премии. Во-первых, за встречные пучки, на которых работает всем известный Большой адронный коллайдер. Они были разработаны американцами, но все это родилось и было доведено до высокой степени совершенствования в Институте ядерной физики. Во-вторых, это метод электронного охлаждения. Дело в том, что любой пучок расходится - он же состоит из заряженных частиц. А для любой ядерной технологии нужна максимальная концентрация - интенсивность, светимость. Это достигается очень изящными методами, когда в этот пучок впрыскивается другой - противоположно заряженных частиц. Легко сказать, а реализовать очень трудно. Работа нобелевского уровня.
- В тактической перспективе, каких прорывных исследований или открытий вы ждете от будущего года?
- В науке оракулом трудно быть, но мы рассчитываем на участие в крупных международных проектах. Здесь опять воодушевляющие примеры подает наш Институт ядерной физики. Он участвует в таких проектах, как LHC, ITER, XFEL, FAIR и др., работает с частными зарубежными компаниями, которые занимаются термоядом, словом ядерная физика востребована.
Если говорить о хайтеке, полагаю, что у нас произойдет прорыв и по новым системам, и по новой организации работ для предприятий ОПК. Потребность в науке сейчас громадная. Недавно мы с коллегами были приглашены в Министерство обороны, и там официальные лица сказали: то, что делается в Академии, чрезвычайно важно для них и будет всячески поддерживаться на любых уровнях. Поскольку отраслевые институты сильно пострадали в 1990-е гг., им на замену и в помощь придут успешно работающие институты Академии.
Прорыв может произойти с материалами для медицины – в первую очередь, это нанокерамика для имплантов и протезов, новые материалы и устройства для кардиологии, развитие трансляционной медицины, клеточные и генные технологии и многое другое.
Важное значение сейчас приобретают проблемы, связанные с чрезвычайными ситуациями. В прошлом году на Алтае было катастрофическое наводнение, там пострадали десятки тысяч домохозяйств и людей. Весной этого года сгорела Хакасия. Там тоже пострадало много населенных пунктов, есть человеческие жертвы. Всю осень горели леса Прибайкалья и Забайкалья – в колоссальных масштабах. Идет разрегулировка климата, и в данных условиях исключительно важным является понимание основополагающих закономерностей того, что происходит с климатом. Нам до сих пор непонятно – то ли идет потепление, то ли оно сменится похолоданием. Несмотря на общую тенденцию к потеплению, все-таки в Антарктиде не становится теплее, наоборот, даже холоднее. Пятна похолодания имеются на северо-востоке России – на Чукотке.
Возрастает роль средне- и краткосрочного прогноза, и важнейшим моментом является координация в плане той экспертной функции, которая поручена Академии наук. Мы должны классифицировать, систематизировать климатические явления, выработать методику этого прогнозирования.
Важно все, что связано с Арктикой. Всех в мире интересует, что происходит в Северном Ледовитом океане. Если он вскроется ото льда и возникнет новый транспортный коридор, последствия для глобальной экономики будут исключительно весомыми – все может измениться коренным образом.
Чтобы правильно проектировать будущее, нужно хорошо знать прошлое. Мы видим, что делают с человеческим обществом Интернет, мобильная связь, коммуникации, и мы даже не осознаем будущие проблемы. Мы неожиданно стали свидетелями мощного потока мигрантов в Европу, а ведь кто-то должен был предсказать и оценить последствия этого процесса. Тут появляется совершенно новый комплекс доселе неизвестных гуманитарных проблем – цивилизационных, социальных, информационных, так что и здесь формируется новое поле для научных исследований.
- А как видите стратегические перспективы нашей союзной науки?
- На эту тему есть интересное выражение: хочешь получить уникальную вещь – закажи ее русским, а если хочешь получить десять, сто, миллион изделий – заказывай кому угодно, только не русским. Российская наука – это наука прорывных решений. Первый спутник, первый полет человека в космос – отсюда. Потом уже на научных открытиях и достижениях делается бизнес. Иногда спустя многие годы, когда созреют необходимые предпосылки.
Примеров много. Первый твердотельный электронный элемент был изобретен в 1922 году в России Олегом Лосевым. Он назывался «кристадин Лосева» – это признано во всем мире. Но тогда только-только закончилась Гражданская война, время было очень сложное, и в нашей стране это открытие было не востребовано. «Заново» оно было сделано уже в 1947 году на фирме Bell Telephone, когда был создан первый полупроводниковый транзистор и фирма была полностью готова к его использованию. Так началась блистательная эра полупроводниковой электроники.
Когда Александр Попов написал докладную военному министру о возможности построения системы телеграфирования без проводов, резолюция была: «Телеграфа без проводов не бывает». Идея была не то, что не понята – она опередила время. А англичане её оценили – когда Гульельмо Маркони принял сигнал из Ньюфаундленда в Англии, тогда и наступил век радио. Поэтому такого рода прорывные вещи надо готовить, всячески развивая и поддерживая науку. И наука вознаградит человечество, подобно тому, как из опытов Майкла Фарадея по электричеству выросла могучая электрическая цивилизация. Подобно тому, как на производстве созданных гением нашего соотечественника академика Жореса Алферова полупроводниковых гетеропереходов зиждется экономика многих развитых стран мира – Южной Кореи, Тайваня, Японии и, в последнее время, Китая.
- Основные направления вы перечислили. Но что станет главным направлением ближайшего будущего?
- Главные прорывы произойдут в биологии. Даже уже потому, что самая богатая научная организация в мире – это National Institutes of Health в США, ее бюджет – 100 млрд долларов. Однако ресурсы ресурсами, финансирование финансированием, но искры таланта в этой области существуют и у нас. Надо их выявлять, всячески поддерживать, и результаты непременно будут!
Валерий ЧУМАКОВ
Фото автора
Вам по нраву материал — подпишись на наш канал ➕
Чтоб и дальше было так — не забудь поставить знак 👍