Книга о китобоях, которую сначала никто не понял, а затем она стала главным американским романом …
«Я с радостью готов был предпринять путешествие на китобойном судне; великие шлюзы, ведущие в мир чудес, раскрылись настежь, и в толпе причудливых образов, сманивших меня к моей цели, двойными рядами потянулись в глубине души моей бесконечные процессии китов, и среди них – один величественный крутоверхий призрак, вздымающийся ввысь, словно снеговая вершина»
(Герман Мелвилл, «Моби Дик, или Белый кит»)
«Моби Дик» - книга необычная. Она написана вопреки всем существующим представлениям о законах жанра и не похожа ни на одно произведение мировой литературы.
Признаюсь, что первое сильное впечатление от этой книжки получил уже во вполне зрелом возрасте, «Моби Дика» не читал в школьные годы. Но мне очень легко представить, какое обаяние эта книга имеет для юного человека.
Там для юного романтика есть всё: охота, погоня, приключения, смелые, отважные люди…
Ещё там есть удивительно подробно описанный мир, которого нет и никогда не будет. Это мир, в который можно войти только усилием воображения. Мир китобоев, каким он был 200–300 лет назад...
Это само по себе чарует. На мой взгляд, когда возвращаемся к этой книжке и перечитываем её уже более взрослым взглядом, находим себя в ней иначе…
Как Герман Мелвилл попал к каннибалам и стал писателем
Думаю, что нужно начать с того, как вообще «Моби Дик» «вплыл» в жизнь Мелвилла и через него — в мировую литературу. История о том, как возник этот странный роман, который не похож на роман, — особая.
Написал его 30‑летний молодой человек, у которого ровно полжизни прошло в испытаниях. Родился в очень благополучной, приличной нью-йоркской семье. Потом из-за банкротства и смерти отца вынужден был строить жизнь заново. Он пробовал землемерствовать, пробовал учительствовать, что-то переписывать. Потом ушёл на корабле в плавание.
Около пяти лет, «перепрыгивая» с корабля на корабль, из океана в океан, провёл в совершенно другой жизни, в другом мире. Никто из его предков, из его родни вообще мореходом не был…
А когда вернулся — начал писать. Возможно, неожиданно даже для самого себя. И довольно успешно...
Роман под названием «Тайпи» описывает, как автор с приятелем сбежал с корабля на Полинезийских островах и какое-то время жил среди жителей мирного, прекрасного племени. Только потом выяснилось, что это было племя каннибалов, и положение полугостей-полупленников стало очень неуютным...
Для дебюта книга имела потрясающий успех. Самого Мелвилла она удивила тем, что он как бы описывал всё как есть, а читатели увидели в этом чарующий романтический вымысел.
На мой взгляд, именно здесь возник важный момент для всей дальнейшей жизни Мелвилла как писателя. Всю жизнь его будет волновать вопрос, что такое воображение, что это за внутренняя сила, которой человек располагает и которая человеком распоряжается. Про это он будет упорно думать про это всю жизнь. Ну а пока 25‑летний молодой человек польщён. Он рад услужить публике и готов написать следующий роман...
Но тут возник довольно болезненный момент, потому что публика, естественно, хотела того же, а у Мелвилла свой «маршрут», хотя он точно и не знал какой. Мелвилл не согласен до конца своих дней быть человеком, который жил среди каннибалов. Однако то, что он пишет, или то направление, в котором он хотел двигаться, оказалось малоинтересно читателям.
Из этой точки и пишется им книга под названием «Моби Дик». Очень «поисковая» книга...
В Лондоне в октябре 1851 года книга сначала была опубликована под названием «The Whale», «Кит» или «Тот самый кит». Потом в ноябре того же года в Нью-Йорке появилось нынешнее название, в котором уточняется цвет кита и его кличка.
В это время никто не подозревал, что Мелвиллом написан главный шедевр американской романистики. Книжка вызывала недоумение и весьма сдержанные реакции.
«Моби Дик» — это 1851 год. Впереди меньше десятилетия работы как писателя. В 1857-м Мелвилл пишет последнее опубликованное прозаическое произведение.
В 1850-е годы интерес к творчеству Мелвилла падает. К началу гражданской войны писатель был окончательно забыт...
Он бросил писать и поступил на нью-йоркскую таможню по досмотру грузов. За последние 30 лет Мелвилл написал всего одну новеллу, три поэмы и несколько десятков стихотворений, не увидевших свет при жизни автора...
Когда он умер в 1891 году, уже в очень преклонном возрасте, в некрологах сообщили, что умер инспектор нью-йоркской таможни Герман Мелвилл. И в этом есть своя логика. Мелвилл - гениальный писатель ушёл из жизни Америки тридцатью годами раньше...
Совокупное количество проданных к этому времени экземпляров «Моби Дика» не составляло даже одной трети распроданного тиража первого романа, «Тайпи». Можно себе представить, как это переживалось писателем…
После его смерти жена, Элизабет Мелвилл, найдёт в кабинете жестяную коробку с рукописями. Но Элизабет, в общем-то, в них не заглянет...
Уже потом в рукописях будет копаться литературовед Реймонд Уивер и найдёт несколько вариантов ещё одного, почти законченного, последнего морского романа «Билли Бад, фор-марсовый матрос». Эта книга, бережно восстановленная из рукописей, будет опубликована в 1920-х годах.
И вот только тогда возникнет новый образ Мелвилла как классика.
С этого момента он войдёт в американский классический канон...
О сюжете «Моби Дика»
Вернёмся к «Моби Дику».
Думаю, что в американской литературе нет более знаменитой первой фразы романа: «Call me Ishmael» — «Зови меня Измаил» или «Зовите меня Измаил».
Это какая-то очень фамильярная, панибратская, дружелюбная фраза, которая сразу устанавливает отношения накоротке. И в то же время — отношения ненадёжные, потому что он не говорит: «Моё имя — Измаил». Он подразумевает: «Для этого случая, для нашего с вами разговора, я назовусь вот так»...
Конечно, Измаил — это библейская аллюзия, фактически голос из пустыни, только из пустыни водной.
Измаил был сыном Авраама, родоначальника еврейского народа. Он вырос в пустыне, и от него произошли 12 сыновей, которые основали племена бедуинов и завладели пустыней между Палестиной и Египтом...
Если совсем коротко пересказать сюжет, то молодой человек, назвавшийся Измаилом, нанимается на китобойное судно. Корабль уходит в плавание. Поначалу нигде не видно капитана, но когда капитан Ахав объявляется, выясняется удивительная вещь. Он, в общем-то, и не ставит своей целью промысловую охоту. Этим можно заниматься по привычке и для виду.
Главная цель — найти и убить белого кита по кличке Моби Дик — необыкновенно жестокого и злобного...
Для капитана это месть. В предыдущем плавании Моби Дик его искалечил. Но это не мелкая личная месть и не об этом он толкует команде — 30 матросам, как бы человечеству в миниатюре, собравшемуся на палубе корабля под названием «Пекод» или «Пекот». Пекотами назывались люди индейского племени, истреблённого пуританами в XVII веке в ответ на устроенный ими набег.
То есть с самого начала в романе присутствуют, хотя и не очень заметно, ассоциации, связанные с войной, кровопролитием, насилием.
Так или иначе, месть капитана Ахава — это не мелкая месть человека, которого кит покалечил. Из боли, которую он так сильно и долго переживал, родилась химера, которая сплавила, соединила образ кита и образ злой судьбы — или образ печальной, несчастной ограниченности человеческих возможностей...
Никогда человек не сможет осуществить то, о чём он мечтает, в полной мере. Какая-то злая сила становится препятствием на пути самоосуществления. Для себя капитан Ахав овеществляет эту злую силу в Моби Дике, и для того чтобы достичь блага, надо убить кита.
Команда корабля, состоящая из очень лихих, азартных, бесшабашных людей самого разного происхождения, каким-то внутренним чутьём понимает, что это непростой замысел. Они солидарны с каким-то глубинным общечеловеческим смыслом, который этот человек — явный безумец, если смотреть со стороны, — в себе несёт...
Что же будет дальше? А дальше ничего особенного не происходит.
Корабль плывёт, занимается промыслом, встречает другие корабли. Гарпунёры забивают китов, потом обрабатывают их туши и так далее. То есть происходит обычное промысловое плавание. Рутина. И мы так и не знаем, чего ждать. В конце концов, безумец может образумиться или его могут образумить — спрятать в трюм до лучших времен. Или Моби Дик вообще может не появиться, потому что как ни велик кит, Мировой океан ещё больше...
То, что началось как лихо закрученный авантюрный роман, превращается в роман производственный, что может нравиться или не нравиться, увлекать или обескураживать. Это необыкновенно пространное, можно сказать, «вкусное», «болтливое» описание. Даже если посмотреть оглавление, мы увидим: что ни глава — то обозначение какой-нибудь вещи. Шляпа, тачка, фонтан кита, хвост кита, голова кита, варёная рыба, ещё что-нибудь…
И лишь в последних трёх главах читатель вдруг возвращается к приключению. Моби Дика настигают. Он уплывает. Корабль «Пекот» его упорно преследует.
В какой-то момент кит разворачивается и таранит корабль. Гибнет капитан, гибнет корабль, остаётся только один человек — тот самый матрос Измаил, который и рассказывает нам эту историю…
Как люди и киты в «Моби Дике» смотрят на мир и друг на друга
Отвлечёмся от сюжета, который возникает в начале, в середине каким-то странным образом отсутствует и возвращается в конце.
Ещё раз. Кому-то это может нравиться, а может не нравиться. Например, Эрнест Хемингуэй, который в каком-то смысле состязался с «Моби Диком», когда писал «Старика и море», говорил, что лучшее в романе — то, что про китов и китобоев, про настоящие вещи. А во всяких философских размышлениях вязнешь, как «вязнет изюм в пудинге». Это немного смешная, детская метафора, потому что выковыривать изюм из пудинга и есть его отдельно, кажется не самым лучшим способом прочувствовать вкус блюда…
Через весь толстый и разномастный роман, где есть описания, есть авантюра, есть «шекспироподобная» драма, есть философское размышление, есть квазинаучное описание, проходит одна сквозная тема. Её можно сформулировать как тему взгляда или зрения …
В оригинале по-английски глава I называется «Loomings», что трудно перевести. Это то, что видно, но трудно различается.
На русский она переведена как «Очертания проступают»...
Там рассказывающий читателям эту историю Измаил задаётся вопросом: а почему, собственно, все эти «сухопутные крысы», которые сидят всю жизнь в своих конторах или каморках на Манхэттене, как только выдается свободный день, устремляются к молам, к пристаням? Причём, чем ближе к воде, тем лучше.
Стоят там зачем-то, как будто часовые, как будто несут какую-то загадочную вахту, всматриваясь в горизонт. Что они там видят? Они ничего не видят. Они видят пустое пространство, волнующуюся поверхность.
Зачем же они смотрят? Что их туда привлекает?..
И этот вопрос возникает снова и снова за каждым поворотом. Например, в XVI главе «Корабль». Как раз в этой главе Измаил приходит наниматься на китобоец, и капитан корабля Фалек проводит с ним, как бы сейчас сказали, собеседование. Капитан спрашивает, зачем Измаил пришёл, что побудило его пойти в матросы. Измаил отвечает: «Хочу посмотреть мир».
Ага, говорит ему капитан, так вот пойди на нос корабля, посмотри, а потом вернись и расскажи, что увидел.
Измаил отправляется на нос корабля. Что он видит? Видит опять-таки волнующуюся холодную пустоту. Он возвращается и докладывает об этом капитану. А тот спрашивает, стоит ли ради этого огибать мыс Горн. Может быть, лучше смотреть оттуда, где стоишь?
Здравый смысл абсолютно на стороне капитана. Но почему-то — и в этом, наверное, главный вопрос Мелвилла — человеческое воображение заставляет нас устремляться в неизвестность. Пытаться посмотреть на мир с той стороны, которая для читателя «малоестественна». «С водной стороны», как пишет Мелвилл, а иногда даже опасна.
И вопрос в том, много ли мы увидим…
Каждая глава побуждает читателя рассматривать эту тему то с одной, то с другой стороны...
Например, в 99-й главе, «Дублон», вставлено «зеркало». Капитан Ахав приколачивает к мачте «Пекота» золотую эквадорскую монету, на которой выгравировано что-то непонятное, и обещает эту монету как награду тому, кто первым увидит фонтан Моби Дика.
Первым в конечном счете Моби Дика видит, конечно же, он. Но в этой главе каждый из команды людей, кто населяет эту скорлупку под названием «Пекот», скользящую по водяной бездне, подходит к мачте, рассматривает монету и пытается истолковать, прочитать, рассмотреть то, что на ней изображено, а кто-то другой в это время подсматривает.
Очень часто возникают ситуации, когда человек смотрит на что-то или кого-то, а кто-то третий рассматривает смотрящего. Получается сложная рефлексивная конструкция.
Второй помощник капитана Стабб смотрит, как подходит капитан, и каждый из них фактически считывает себя, своё желание, или свою одержимость, или свой страх…
Потом подходит кто-то ещё, а затем — самый младший и жалкий член команды, чернокожий юнга Пип, который незадолго перед этим помутился рассудком, на какое-то время потерявшись в водной пустыне. Он подходит и начинает бормотать: «I look, you look, he looks; we look…» («Я смотрю, ты смотришь, он смотрит; мы смотрим...»). А подглядывающий за ним Стабб говорит: он что же это, повторяет грамматику Мюррея?
Напомню, что в 1795 году британский лингвист Линдли Мюррей (1745-1826) опубликовал учебник грамматики английского языка — English Grammar. Он стал первым в мире учебником английской грамматики...
Конечно, бедный и абсолютно безграмотный Пип никакой грамматики не знает. В этот момент Пип воспроизводит какую-то трагическую правду человеческой жизни...
Каждый из нас видит своё. И соединить, или проверить, или удостоверить это видение никто из нас не в силах.
Есть только множественность позиций, есть неопределенность, и справиться с ней невозможно…
Есть ещё кое-что, интригующее и Измаила, и автора романа, наверное, больше всего. Это то, как видит мир кит...
А кит видит мир иначе, чем человек. Даже в силу того, что голова кита устроена таким образом, что он смотрит в две разные стороны и видит мир сразу в двух перспективах.
Кажется, самой большой амбицией Германа Мелвилла было бы попробовать воспроизвести художественными средствами эту двойственность видения, физически недоступную человеку...
Например, в главе «Великая армада». О какой удивительной армаде здесь идет речь?
Корабль, преследуя кита, оказывается вдруг посреди огромного стада китов. А середина выглядит как тихое, гладкое озеро. И если посмотреть вглубь, то увидишь, как в глубине, неожиданно прозрачной, плавают китихи и новорождённые, совсем маленькие киты. Младенцы-киты смотрят вверх, на смотрящих на них людей. Это странный взгляд, похожий на то, как глядят маленькие человеческие младенцы...
Они и смотрят на тебя, и не замечают, как будто ты какая-то бурая водоросль, как пишет Мелвилл. Разве лестно человеку быть бурой водорослью в чьём бы то ни было взгляде? Даже во взгляде кита?
Человеку важно утвердить свое достоинство. И, к сожалению, слишком часто он делает это путём насилия…
Кончается эта удивительно идиллическая сцена побоищем. Потому что китобои, которые плывут среди этого огромного стада, то почесывая кого-то оказавшегося рядом, то подталкивая острогой, вспоминают про своё предназначение. Множество китов ранено, а в качестве добычи забит и остаётся из всей этой тысячи один-единственный. По-настоящему несчастная, ужасная ситуация…
Итак, есть капитан, одержимый идеей настигнуть и убить. И есть рассказчик Измаил, совсем другой типаж. И между ними разыгрывается настоящая интрига, если не драма. Потому что, если бы не было капитана, не было бы истории, а Измаилу было бы нечего рассказать.
Если бы не было Измаила, то и некому было бы рассказать...
Но Измаил — человек любопытный и дружелюбный. Он образцовый «оппортунист», который легко уживается и с добрым, и со злым, и с совершенным, и с несовершенным...
В одной из начальных глав романа Измаил волею судеб оказывается в одной комнате и даже постели с дикарём, возможно, каннибалом. Ничего, он переживает и эту странную ситуацию. А когда каннибал, который становится его другом, приглашает вместе помолиться, то при всей правоверности своих христианских убеждений Измаил решает, что Бог не будет против, и молится языческому божку...
Измаил умеет ужиться с неопределенностью, недосказанностью, несовершенством жизни…
Приведу цитату, моё любимое место в романе, три предложения из 85-й главы:
«Так сквозь густой туман моих смутных сомнений то здесь, то там проглядывает в моём сознании божественное наитие, воспламеняя мглу небесным лучом.
И за это я благодарен Богу, ибо у всех бывают сомнения, многие умеют отрицать, но мало кто, сомневаясь и отрицая, знает ещё и наитие.
Сомнение во всех истинах земных и знание по наитию кое-каких истин небесных — такая комбинация не приводит ни к вере, ни к неверию, но учит человека одинаково уважать и то и другое».
Это умение балансировать, умение жить парадоксом — то образцовое, что воплощается на уровне метафоры в видении кита. На мой взгляд, для Мелвилла в этом романе и вообще, это то, в чём воплощается человеческая мудрость, которой свойственно стремиться к окончательным истинам. Но это стремление, как показано, не доводит до добра…
Что сам Мелвилл говорил о своем романе
Мелвилл заканчивал свой роман, сидя в кабинете только что купленного, вполне «сухопутного» имения. Он назвал его Эрроухед (Arrowhead, то есть буквально «наконечник стрелы»). Домик располагался в Беркширских горах, где в земле находили много наконечников стрел. Мелвилл дал название в память о войнах, об охотах…
Окна его кабинета выходили на так называемую mount Greylock, гору Грейлок. Это самая высокая гора в штате Массачусетс, но она не так уж велика. Её высота около тысячи метров.
С точки зрения Мелвилла, она — и он многим об этом говорил — похожа на горб кита, горб кашалота…
Он сидел в своем «сухопутном» поместье, заканчивал роман. Признаюсь , мне очень интересно представлять это. Мелвилл смотрел на горб горы, а потом на буквы, которые выводила его рука, а потом опять на горб горы. И в этой постоянной смене «далёкого — близкого», «абстрактного — конкретного», возможно, черпал своё вдохновение...
А когда закончил, то признался в письме другому писателю, Натаниэлю Готорну, в котором хотел видеть человека, понимающего его до глубины души: «I have written a wicked book». Трудно сказать, как здесь перевести слово wicked: «Я написал злую», или «опасную», или «вредную книгу»». Продолжается эта фраза так: «Но я чувствую себя непорочным, как агнец»...
Мелвилл действительно написал не просто авантюрный роман про охотников. Он написал очень трудную, «вредную» в каком-то смысле книгу...
Книга не даёт нам ясности, не даёт определённости. Она всё время выталкивает читателя в какое-то пространство, где он вынужден искать и определять смысл сам. А найдёт ли, определит ли — это вопрос. И на него нет ответа...
Во вселенной нет сил, направляющих жизнь человека и общества. В ней - только неопределённость, безмерность и пустота. Она безразлична к человеку. И незачем надеяться на высшие силы. Судьбы людей в их собственных руках...
Эта книга заставляет читателя приподниматься над собою, «выпрыгивать из себя». И думаю, что ровно в силу этого качества роман сто лет назад стал лучшим в американском классическом каноне. И сохраняет своё место в нём …
Все иллюстрации для публикации взяты из свободного доступа в сети Интернет.
Другие заметки о литературе и литераторах можно почитать/полистать в тематической подборке публикаций
«О литературе и литераторах» (переход по ссылке https://dzen.ru/suite/517d85f1-5212-4363-a54a-fb26b356c592).
Взгляните и на другие тематические подборки канала. Например, вот на эти:
Может быть, найдёте что-то новенькое или неожиданное для себя ?..
Посмотреть тематические подборки, полистать другие статьи и подписаться на канал «Московский летописец» можно здесь (переход по ссылке https://dzen.ru/id/5fea6a1ac0060a2f292e44f9).
Источники и полезная литература :
1. Герман Мелвилл. Собрание сочинений в трёх томах. — Ленинград: Художественная литература. Ленинградское отделение, 1987-88.
2. Материалы с сайта www.melvillesociety.org.
3. Материалы с сайта arzamas.academy.
4. Боброва М.Н. Романтизм в американской литературе XIX века (эл. версия)