… Поздним осенним вечером большой грузовой самолёт готовился вылетать из Магадана в Якутск. Ждали груза, который заказчики обещали подвезти ещё вчера утром, но всё у них как-то не складывалось. Коротко – хронология событий.
Сначала сломалась машина, на которой везли груз, и пришлось долго перегружать прямо на дороге в другую. А поскольку установить связь со складом по причине отсутствия сотовой связи в семидесятые годы не имелось никакой возможности (аэропорт расположен в 56-ти километрах от города), сопровождающие просто передали с попуткой просьбочку доложить о проблемке по инстанции. И чтобы на складе поскорее меры приняли. Водитель попутки просьбочку передал, но почему-то не сразу – своих дел хватало! А когда дело дошло до принятия мер, уже наступил вечер, самый конец рабочего дня. Меры стали принимать только утром, но опять-таки не сразу, а лишь хватившись отсутствия той самой сломанной машины, про которую вообще не догадывались, что она сломана, и потому, что смена наутро работала другая, а прежняя ничего не передала... Короче, я уже напрочь запутался, но... поздним осенним вечером большой грузовой самолёт всё же готовился вылетать...
Лётчики на самолётах-грузовиках давно привыкли к бардаку. Как к длительным ожиданиям погоды и топлива, так и к возможному отсутствию мест в гостинице. А особенно не удивлял процесс погрузки и разгрузки. За это отвечал бортоператор. И вообще – можно прилететь с грузом для одного заказчика, а обратно либо улететь пустырём, либо ждать попутного груза несколько дней, либо ждать ценных указаний от командования...
Поэтому экипаж особенно никуда не торопился, сидел в гостинице, так как уже выспался впрок и ждал информации. Команды из ПДСП (производственно-диспетчерская служба предприятия) о том, что самолёт загружен и заправлен, а экипажу можно наконец-то «рвать когти» из гостиницы и принимать решение на вылет. Команда поступила, экипаж выдвинулся в аэропорт принимать грамотное решение... Рутина, всё очень обыденно, как происходило много раз до этого дня.
С погодой по маршруту, на запасных и аэродроме назначения оказалось всё в полном порядке. Она «звенела» по всем параметрам, что не могло не радовать. В заправке топливом тоже не отказали. Дружно пришли на самолёт и начали предстартовую подготовку. Запросив разрешения на запуск двигателей, получили лаконичный ответ: «Ждать!»... – Чего конкретно и сколько, не уточнялось. Экипаж подобрался многоопытный и выяснять сразу ничего не стал. Ждать можно было любых известий, кроме хороших. Могла погода «сломаться», но сегодня вроде бы прогноз не предвещал никаких каверз... Мог и аэродром назначения закрыться, но и техническая годность уже оказалась подтверждённой соответствующей телеграммой. Да и в аэропорту вылета могла полоса закрыться по какой-то причине... Много чего в авиации могло быть, и чего можно было ждать... Экипаж мудро помалкивал, проявляя опредёленное мужество и терпеливо оставался «на связи»: громкая связь в кабине не выключалась.
Наконец долгожданно ожил громкоговоритель – вызывали экипаж. Предложили для начала перейти на другую частоту, чтобы связаться с «транзитом» – службой, с которой всегда утрясают важные для выполнения полётов вопросы (заправка, количество груза, пассажиров и т.д.). «Транзит» вежливым и приятным женским голоском предложил, почти попросил экипаж проанализировать возможность ещё с полчасика подождать, чтобы забрать «груз 200». Он должен был с минуты на минуту прибыть каким-то рейсом местных авиалиний.
Справедливо рассудив, что жмурику-то уже давно всё едино, каким рейсом его доставят в последний путь сегодня или завтра и слегка подискутировав на эту тему между собой, экипаж всё же проявил человечность. Решили подождать. Главным аргументом служил тот факт, что о сложностях, связанных с похоронами на севере, всем было прекрасно известно. Родственников покойного стало искренне жаль, хотя их в глаза никто не видел.
Вскоре ожидаемый рейс прибыл, а затем подъехала и машина с гробом. За перегрузкой как обычно следил бортоператор. Уже наступила ночь, поэтому вокруг самолёта практически ничего нельзя было разглядеть. Но процесс неуклонно двигался в нужном направлении. Грузовая рампа закрылась, машина вскоре уехала. Пришёл бортоператор и бодро доложил-отрапортовал, что всё в полном порядке. Груз надёжно закреплён, а формальности с бумагами и накладными улажены. И что «груз 200» никто не сопровождает. Его должны встретить в Якутске родственники умершего. Теперь совершенно точно можно было улетать...
… Процедура погребения на севере редко в чём-то отличается от подобной в других районах необъятной страны. Ну, если только в каких-то малозначительных деталях. Всё происходит чинно, торжественно и молчаливо... Кроме того, что похороны сами по себе весьма грустное и тяжёлое событие для друзей, сослуживцев и родственников покойного, мероприятие, поначалу суетливое и сумбурное, потом и вовсе превращается в достаточно рациональное. Вопросы, связанные с кладбищем, требуют наличия или поиска нужных «связей» и подсказки об очерёдности прохождения всевозможных инстанций, оформления документов с обязательной раздачей немалых денежных сумм как по закону, так и для «ускорения»... И чтобы прошло не хуже, чем у других!... А самое нелёгкое – в период лютых морозов подготовить могилу. Земля монолитно промерзает до самой вечной мерзлоты. Долбить и пытаться выгрызть экскаватором, конечно, можно. Но где взять средства на экскаватор, и где найти сам экскаватор, скажем, в глухом таёжном посёлке? И сколько времени это займёт?
Обычно подбирали добровольцев из числа друзей усопшего, чтобы они поочерёдно дежурили на месте будущей могилы. Круглосуточно. Обеспечивать еду, питьё и «сугрев» в период подготовки могилы должны родственники покойного. А также и подвозку дров или иного топлива. Землю предстояло прогреть так, чтобы выкопать яму на глубину, достаточную для достойного опускания гроба. «Кострение» могло занимать от одних суток и более, в зависимости от глубины промерзания почвы... Бывать на разного рода похоронах рано или поздно приходится каждому. Поэтому у экипажа вопрос «ждать или не ждать» решился единогласно и однозначным ответом.
… Самолёт взревел и с натугой побежал по ВПП. Взлетел. Набрал заданную высоту – эшелон полёта. Путь предстоял не близкий, но давно знакомый во всех мелочах. Через горы Верхоянского хребта. Командир включил автопилот, отрегулировал параметры работы двигателей, сладко потянулся в кресле и мечтательно объявил: «Крибле-крабле, мужики... Я – убит!»... – Второй пилот не задумался: «Я тоже ранен!»
И тут же оба, как по команде, отвернулись к форточкам, проваливаясь в сладкие сновиденья. При этом бортмеханик обязан был поддерживать тепло в кабине, чтобы сон пилотов стал ещё как можно слаще. Штурман с завистью посмотрел на «отдыхающих», но его функции как раз только начинались – предстояло бдить, следить и контролировать маршрут, обеспечивая и двустороннюю радиосвязь. Это никак не шло вразрез с установленной логикой полёта ночью. Поэтому экипаж обыденно выполнял один из многочисленных рейсов. Штатная ситуация...
… Бортоператор находился в почти персональном отсеке – своеобразном закуточке сразу за кокпитом. Между пилотской кабиной и грузовым отсеком находилось помещение, где экипаж оставлял личные вещи, и там же была оборудована импровизированная кухонька, чтобы приготовить кипяток, заварить чаёк, а также при желании что-то можно было разогреть и даже приготовить. За это отвечал бортоператор, потому что в полёте никаких других функций не выполнял и ответственности за его исход не нёс. Да и не мог, даже если бы захотел.
Умаявшись на земле, ведь пока, по его мнению, экипаж валял дурака в гостинице, он постоянно находился в самолёте, у самолёта, вокруг самолёта или ещё где-нибудь... Но только не в уютном гостиничном номере! Терпеливо ждал подвозки груза, а историю груза смотрите в начале рассказа. Бортоператор стремительно прошёл стадии и пролетел фазы от «слегка подраненного» до «тяжелораненного» минуток на тридцать-сорок раньше командира. Но перейти окончательно в завершающую категорию «убитого» никак не удавалось, несмотря на усталость и желание попросту тупо «вырубиться».
В голове назойливой барабанной дробью застучали мыслишки, которые не давали никакого покоя последние полгода. Бортоператор очень хотел купить машину. Но легальным путём, то есть по очереди-открытке, приобрести её оказалось невозможно. Надобно, по крайней мере, две-три жизни иметь в запасе, чтобы продвинуться в очереди к началу. Были налажены контакты и установлены связи с «нужными» жучками-маклерами в Ульяновске и Тольятти, промышлявшими продажей автомобилей прямо с конвейера известного супергиганта отечественного автопрома. Имелись и варианты покупки машины в других городах, но уже не новой, а слегка б/у. Записная книжка бортоператора была вдоль и поперёк исписана и испещрена адресами, явками и контактными телефонами многочисленных Артуров, Вахтангов и Гоги...
Вариантов-то много, даже слишком! Но уже пора бы на каком-то остановиться и сделать окончательный выбор. Это – первое. А второе – бортоператор никак не мог сходу решить, брать ли машину прямо сейчас, чтобы по зимнику перегнать из Невера или Магдагачей, или ещё чуток подождать... До лета, когда появится возможность перегнать автомобиль по тракту до Якутска самому или же с напарником... А третье, и самое основное, хватит ли имеющихся денег... Как быстро реализуются три ящика красной икры, которую вёз с собой – большой вопрос! Оправдаются ли надежды на «навар»? А не лучше ли продать баночки не оптом и сразу, а мелкими партиями или поштучно? Оптом, конечно, надёжнее... Но прибыли поменьше. А вразнобой – дороже, никто не спорит..., но муторно и долго... Да и от предыдущих «операций» пока не все денежки получены...
В общем, несмотря на обилие вариантов, концы всё же никак не связывались. Слишком много факторов должны совпасть, чтобы вырисовался какой-то окончательный и надёжный вариант. Хотя и не факт, что он станет окончательным... Так и сидел бортоператор, раздираемый противоречиями, пытаясь то ли заснуть, то ли решить ребус-кроссворд на пути к осуществлению голубой мечты...
«Насмерть убитый» командир всё же подавал признаки жизни. Ворочался и ёрзал в кресле, сначала пытаясь найти удобную для сна позу. А вскоре рука затекла. Потом пилот головой ударился о подлокотник, который позабыл опустить. Сон вышибло напрочь. Командир окончательно проснулся и спросил: «Штурман! Где летим?» – Штурман задумчиво пробормотал нечто похожее на «... в Караганде!!!» – Но всё-таки позже прояснил. По всему выходило, что треть пути уже «пропилили».
Командир огляделся, подумал немножечко, прислушался к внутреннему голосу и сказал полуутвердительно, обращаясь в основном к бортмеханику: «А не испить ли нам чайку? Буди Сашку, пусть кипяточка организует!...» – Бортмеханик, выполняя приказ-просьбу, открыл дверь и крикнул в предбанник: «Санёк, подъём! Их благородие изволят чайку-с...»
Санёк очнулся от полудрёмы, так и не решив сложной дилеммы насчёт машины. Как же непросто принять решение! Не вставая с «насиженного» места, лениво протянул руку и щёлкнул тумблером на щитке бытового оборудования. Зажглась зелёная лампа, и теперь приходилось лишь подождать. Кипятильник оказался заправлен водой «под завязку», литров на двадцать... Если по-игроцки, Саньку надо бы ещё до вылета вылить половину, учитывая, что перелёт предстоял относительно короткий. Но в суете и запарке погрузки, оформлении накладных, всевозможных бумаг и сопроводиловок на «груз 200» как-то об этом подзабылось. А вернее сказать, бортоператор попросту поленился это сделать. Зачем что-то заранее предвосхищать? Теперь оплошность надо срочно исправлять. И бортоператор обречённо вошёл в пилотскую кабину.
«Санька, купил машину-то?» – хохотнул командир, который по жизни являлся Сашкиным соседом и был полностью в курсе заветной мечты. До самых мельчайших тонкостей. Вообще-то они вместе летали часто и давно. Санька не ответил на подковырку – к этому давно привык, но тоже спросил у штурмана: «Где летим? Как погода дома?»
Штурман оставался по-прежнему немногословным и про Караганду почему-то ничего не сказал, но пообещал, что скоро пройдут Оймякон, а погодку возьмёт попозже, как только войдут в якутскую зону. По громкой связи раздался доклад пролетающего борта.
Оймякон-контроль, доброй ночи! 86 432 на 10 600 в вашей зоне, пролёт точки в… выход из зоны рассчитываю в .... – С земли борту тут же ответили:
- 86 432-й, Оймякон-контроль! Азимут... удаление... Вы на трассе. Сохраняйте 10 600 до выхода!
– Оймякон, 432-й... А как у вас там температурка? – «Высотник», следующий куда-то очень далеко, явно настроился на разговоры.
– 432-й, сейчас наше метео даёт минус полсотни восемь. – Последовала пауза, потом борт снова оживился:
– А у нас за бортом... минус пятьдесят пять! Как вы живёте-то там?
– А вот так и живём! Нормально живём. Приезжайте, сами посмотрите!
В гости пролетающий борт почему-то не собирался, поэтому промолчал. Молчать и обдумывать «заманчивое приглашение в гости» предстояло довольно долго. До самого выхода из оймяконской зоны УВД (управление воздушным движением).
Командир ещё немного поязвил насчёт Санькиной машины, а затем плавно перевёл на разговор о более насущном – как будут по прилёту добираться домой – вместе или порознь. Всё свелось к тому, что это будет зависеть от скорости приезда машин за грузом. Вроде бы заказчик обозначен постоянный, задержек при разгрузке раньше не наблюдалось. А вот как быстро за «грузом 200» приедут, тут как раз и неизвестно, можно и порядком подзастрять...
– Как там температурка в грузовом? – имелся в виду грузовой отсек. На что Санька ответил, что должно быть всё нормально, ничего он специально не регулировал и не грел. Скоропортящегося груза типа овощей или фруктов на борту не имелось, только традиционные железяки и бочки какого-то химиката в адрес ГОКа, а жмурику жара – вообще без надобности... Вредность одна – к бабке не ходи!...
– Ладно, хорош тарахтеть, а то скоро снижаться будем. Где твой чаёк-то? – нетерпеливо проговорил командир, давая понять, что ждать уже надоело. – Я уже отсюда слышу, что самовар надрывается и «булями» захлёбывается!
Из-за пилотской двери явственно доносились какие-то непонятные звуки. При большом желании их можно было принять за звук кипящей воды. Санёк кивнул и покорно пошёл проверять, хотя был уверен, что за это время огромная ёмкость никак не могла успеть закипеть. Даже не имела права!
… Предчувствия Сашку не обманули. Кипятильник шумел и натужно гудел в приступах решительного момента, когда действительно вода забурлит, изойдёт «булями» и закипит. Но всё же кульминация пока не наступила, чуток следовало подождать...
Однако кроме привычных звуков Санёк уловил и ещё что-то постороннее. Какие-то стуки, шорохи... И вообще что-то скрипело, постукивало и скреблось, причём очень настойчиво и нетерпеливо... Прислушавшись, бортоператор определил, что источник странных акустических воздействий на барабанные перепонки находился у переборки, отделяющей упомянутый закуток от грузового отсека. Ничего не понимая, Санёк с трудом перебирался через груду личных вещей, среди которых стояли и его ящики с икрой – надежда и подспорье в деле приближения долгожданной мечты! Он упорно приближался к двери с подобием иллюминатора, ведущей в отсек с грузом.
Идти туда очень не хотелось: там всегда очень холодно, да и не было уверенности, что экипаж загерметизировал отсек перед взлётом. Без спроса и полной уверенности там нечего делать! Да и мысль оказаться в непосредственной близости от гроба в холодном и тёмном помещении вовсе не вселяла никакого оптимизма. Мало ли что..., а всё равно как-то не по себе! Чертыхаясь, матерясь и спотыкаясь о свои и чужие пожитки, Саня всё-таки продвигался вперёд...
А звуки становились всё явственнее. Пришла навязчивая мысль о крысах, которые частенько забираются в самолёт, привлечённые всякими соблазнительными запахами во время долгих стоянок с открытой рампой. Перевозят ведь не только бочки и железяки-ящики, но и замороженные мясные туши, мешки с рыбой, овощи, фрукты – да всё что угодно! На севере железных дорог нет... Крыс Санёк боялся и отчаянно ненавидел. Как назло вспомнилось, что буквально недавно поставили один самолёт на длительную «форму» техобслуживания значительно раньше положенного срока. Потому как поступили жалобы от экипажей, что не раз засекали крысу. Именно в самолёте. Сами представляете, что она могла там натворить. От перегрызания электропроводки до элементарного застревания в каких-либо важных элементах систем и тяг управления... Самолёт целую неделю простоял на перроне, вымораживаясь, а потом техники в ангаре облазили все его закоулки, осмотрели каждый уголок, но бездыханного крысячьего тела так и не нашли...
Внезапно бортоператор остановился в дальнейшем продвижении. Он каким-то особым чувством ощутил чей-то взгляд. Он явно исходил из-за иллюминатора. Той самой двери, откуда доносились злополучные звуки. Рассмотреть издали что-либо не представлялось никакой возможности – освещения явно не хватало. Хочешь не хочешь, а требовалось пробираться ещё ближе, почти вплотную. То, что крысе или какому-то другому представителю фауны чужой взгляд принадлежать не мог, Санька тоже каким-то внутренним чутьём понял практически сразу. Оставался один-единственный и возможный вариант...
Думать об этом было невероятно страшно, а иного в голову не лезло. Всё это вихрем пронеслось в голове бортоператора... Однако он словно по инерции боязливо продолжал свой путь, как кролик отправляется в пасть удава...
Наконец приблизившись на достаточное расстояние, с которого возможно было как что-то конкретное рассмотреть, так и одновременно дать дёру, если вдруг дело пойдёт не так, Санёк напрягся, всё-таки пересилил жуткий страх и посмотрел на иллюминатор. А оттуда в упор таращилась человеческая (или нечеловеческая?) рожа... При этом взгляд – какой-то уж точно и наверняка совсем не человеческий, но вселяющий ужас и отвращение. И вместе с этим взгляд «оттуда» показался по-человечески просительно-умоляющим... Рожа или мурло (сразу и не разобрать) – иссиня-бледно-жёлтого цвета. Всклокоченные волосы на голове, а также на щеках топорщилась приличная щетина. Рот беззвучно открывался и закрывался, обнажая не очень здоровые зубы, а губы выглядели со следами чего-то такого запёкшегося. Руки с грязными ногтями требовательно скребли и нетерпеливо стучали по стеклу...
На голове отвратительной хари были намотаны какие-то тряпки, в которых Санёк с первого взгляда безошибочно опознал чехлы от авиадвигателей, обычно сваленные кучей в хвосте самолёта. Странное хламидообразное одеяние спускалось значительно ниже обреза иллюминатора, но рассматривать ещё какие-либо подробности у Саньки не оставалось абсолютно никакого желания. Ужас всецело охватил бортоператора. Он, конечно, был убеждённым материалистом и атеистом до мозга костей, даже являлся ответственным членом редколлегии, но т а к о е уже оказалось сверх всяких сил... Санёк опрометью рванул в пилотскую кабину докладывать, что мертвец внезапно ожил...
Дальше лишь скупо изложу цепочку событий. И без всяких подробных диалогов, воспроизвести которые попросту невозможно из-за причудливости и недостатка культурных выражений.
Экипаж, ожидавший чая, а не каких-то сенсационных новостей, поначалу воспринял Санькино заявление, что мертвец на самом деле оказался лишь слегка «прижмуренным» и теперь настойчиво просится на волю, с присущим лётчикам здоровым недоверием и нездоровым юморком. Но жалкий вид бортоператора, а особенно его состояние и полный сознательный отказ от предложения «снова пойти и ещё разок всё хорошенько перепроверить» заставил командира сделать это самостоятельно. В строгом соответствии с тем, как и полагается поступать настоящему командиру в самых ответственных ситуациях... Морально подготовленный к любому развитию событий, командир сходил и убедился...
Времени понадобилось совсем чуть-чуть, так как вплотную к иллюминатору он подойти тоже не рискнул. Просто кое-что увидел, кое-что услышал, кое-что додумал и... В общем, лепшему другу и члену редколлегии Саньке командир полностью поверил. Надо было срочно что-то делать, решать и предпринимать – действовать! Но для этого предстояло сначала всё осознать...
Времени на осознание ситуации и на принятие какого-то конкретного решения оставалось до обидного мало. Самолёт пока находился на высоте 8 600 метров, а скоро уже и якутский район УВД... Мысли копошились какие-то дурацкие и полностью сумбурные. Во-первых, думать о сверхъестественном, всяких сказочках про упырей, вампиров и вурдалаков, а также про разных мертвецов, внезапно восставших из ада..., и прочей подобной нечисти никакого желания не возникало. Но и полностью исключать похожую версию, не до конца ещё сформировавшуюся, мозг отказывался...
Тогда уж точно – надо готовиться к неминуемой встрече с дурдомом. Мозг услужливо подсовывал обрывки историй про «Летучего Голландца», Гоголевского «Вия» и чего-то такого подобного. Но всё-таки более близкими по теме подходили тревожные разрозненные истории, услышанные в курилках и доверительных беседах о некоторых экипажах, встретившихся с НЛО, внеземными цивилизациями, о бермудском треугольнике и т.д. и пр... Финалы историй были размытыми и до конца не ясными. Однако как ни крути, все они рано или поздно заканчивалось где-то рядом с психушкой. Однозначно!...
Во-вторых, всё-таки более прагматичной и реальной являлась версия, что покойник-то – и не покойник вовсе!... Тогда – кто? Если не до конца покойник, почему это просмотрели там, где он «дал дуба»? А если это – какой-то мизерный вариант с летаргическим сном (обсуждали впопыхах и в запарке и такую возможность), то как тогда обсуждаемое «тело» смогло выбраться из крепко-накрепко заколоченного гроба и цинкового ящика?
Если лишь на немного, вот только на чуть-чуть допустить первый вариант с мракобесием и чертовщиной (а не хочется ведь!), тогда хоть вперёд лети, хоть назад возвращайся... Объяснений с персоналом того или другого аэропорта не миновать. А как и что объяснять с воздуха?... Типа вот они – м ы, прибываем – к в а м... со слегка живым-неживым мужиком, быстренько берите нас и его голыми руками и дальше делайте что хотите...? С земли, конечно, завсегда можно ожидать оптимистического предложения вполне в таком же духе – «... беречь мужичка, заботиться и опекать самостоятельно»... Что, впрочем, вряд ли! Бесконечно так не пошуткуешь, да и про топливо-керосинчик надо прикинуть, сколько займёт такое тщательное вникание в реалии события... Тогда уж точно – «... и тебя вылечат! И меня....» – Это – плохой вариант, очень плохой... Совершенно нежелательный. Но очень даже возможный и вполне вероятный.
А вот ежели предположить, что «просящийся на волю» – всё-таки реально живой (почему, как и откуда – вопросы второго плана), тогда надо срочно предпринимать неотложные меры. Снижаться, чтобы воздуха в грузовом отсеке стало побольше, и желательно до 3 000 метров – там ещё как-то относительно комфортно. Но внизу – горы, и минимальная безопасная высота полёта никак не ниже 4 500... Холодно, однако, но прогревать уже бесполезно, хотя попытаться всё-таки стоит!...
А исход всех вариантов неизменно приводил экипаж если не к дурдому, то к крупным разборкам во всех инстанциях. В дурдом никому не хотелось. Но неизвестно что на самом деле окажется страшнее, дурдом или всё-таки разборки и неминуемые инквизиторские санкции... В общем, куда ни кинь, а везде – клин и сплошная непруха!... Не задался рейсик с самого начала по всем статьям!
… Решение приняли коллегиально, но без процедуры голосования. Как только вошли в зону якутского сектора УВД, потихонечку начали снижаться. Так, на всякий случай. Если то, что лётчики везли, всё-таки из плоти и крови, во что очень хотелось верить, надо бы и перепад давления обеспечить плавнее. Экипаж снижался и думал нелёгкую думу о дальнейшей незавидной судьбинушке... Про непонятного мужичка в отсеке думать не хотелось вовсе, ведь своя рубашка не жмёт... Ну, вы сами знаете... Якутскому «транзиту» загодя с воздуха намекнули, что надо бы стояночку самую дальнюю организовать по прилёту, потому что груз какой-то везут, секретный немного...
Не так чтобы уж очень и секретный, но... такой – своеобразный... Лишь слегка засекреченный. Вы уж там особого внимания на нас не обращайте, фанфар-литавров не надо, лишняя реклама не нужна... А стояночку-то просим дальнюю, самую далёкую, очень просим... Не откажите в любезности..., и всё такое прочее. Мы в долгу не останемся, уж за нами потом не заржавеет... В общем, тумана напустили здорово!
… В «транзите» любого аэропорта в те времена работали бывшие лётчики, которые специфику полётов знали «от» и «до». Если уж экипаж темнит и юлит, всякими фразочками на что-то намекает, по возможности следует обязательно изыскать вариант каким-то образом пойти навстречу. Мало ли что на борту! Лётная жизнь очень многообразна во всяких проявлениях, а особенно – на «грузовиках». И огласка пока ни к чему. Потом узнаем и сами разберёмся. И без инспекции или транспортной прокуратуры... В общем, экипажу пошли навстречу без лишних вопросов. Дали стоянку подальше...
Самолёт благополучно приземлился и зарулил. Кроме техника, встречающих пока не наблюдалось. Терять времени было нельзя, всё равно за грузом должны вскоре прибыть машины со склада. Перекрестившись на всякий случай, стали опускать рампу. Сердце стучало набатом в ожидании неизвестно кого или чего. Рампа опустилась. Из чрева самолёта очень медленно, завывая и всхлипывая вышло «нечто»...
Без санитаров всё же не обошлось. Слава Богу, они прибыли не из психушки. «Нечто» оказалось обычным представителем людского рода-племени. Его доставили в местную больницу, но без всякого почёта и вообще совершенно втихаря от посторонних глаз... Как экипаж и просил... В полном соответствии с обозначенным «секретным» статусом навроде вернувшегося на родину разведчика или шпиона-нелегала. Это было с успехом проделано через коллег из наземных служб. Без ведома инспекции и привлечения транспортной прокуратуры.
… Покойник всё-таки был. Настоящий, без подвоха. Но совсем не то «нечто», которое с трудом выбралось из самолёта. Настоящий «жмурик» как и положено находился в гробу, а гроб – в цинковом ящике. Выбраться оттуда без посторонней помощи было совершенно невозможно.
На далёком магаданском прииске то ли произошёл несчастный случай, то ли возникла заурядная пьяная драка-бытовуха. Какой-то артельщик-золотишник погиб. Родственники у него имелись, но относительно дальние, а проживали они в окрестностях Якутска. И ехать за телом умершего-погибшего в такую даль не захотели. Но и хоронить наотрез не отказывались. Вопрос примитивно, но остро упирался лишь в доставку тела и оплату расходов.
Начальник прииска, выяснив ситуацию, решил вопрос довольно оригинально, но по-деловому. Вычел из заработка погибшего-умершего нужную сумму для перевозки самолётом тела... А сопровождающий гроб тоже всё-таки был! Его впотьмах не заметил никто, в том числе и Санёк-бортоператор. Сопровождать вызвался какой-то друган покойного, возможно, непосредственно участвовавший в пьяной драке, если только она происходила... Переживал и оплакивал дружка уже довольно давно, поэтому «не просыхал» много дней, но гроб мужественно сопроводил до самого Магадана. А вот дальше сопровождать не должен был... Но всё-таки не удержался и сопроводил. Наперекор недругам и супротив своей воли. Потому что подмогши перенести гроб с телом незабвенного корешка из одного самолёта в другой, внезапно «совершенно и окончательно устал»... Прилёг рядышком с цинковым ящиком, натянул на себя чехлы от двигателей и крепко уснул. С чувством выполненного долга и хорошо проделанной работы. Никому он не был нужен и вовсе не интересовал.
Санёк долго суетился, оформляя сопроводительные документы, но в них как раз про сопровождающих ничего сказано и не было... Когда «нечто» пришло в себя, слегка протрезвев от всеохватывающего холода и грома в грузовом отсеке самолёта, попыталось сообразить где же оно есть и как отсюда выбираться... Впереди путеводной звездой слабо светилось окошечко иллюминатора, а за ним – мечтал о покупке машины наш Санёк... Дальше вы всё уже знаете... Можете не верить...
(продолжение следует)
https://proza.ru/2010/12/20/1492