Я неплохо рисую.
Подростком в основном рисовал пейзажи.
В основном делал это, чтобы расслабиться.
У каждого из нас в жизни бывают тяжелые периоды, когда кажется, что ещё немного, и мир рухнет. Когда просто необходима передышка.
Смерть близкого человека. Зачетная неделя и сессия. Проблемы с родителями или друзьями.
Ссора с девушкой.
Смерть близкого человека и ссора с девушкой.
Отчим умер в середине октября, но я не сказал об этом Веронике, потому что посчитал, мы с ней ещё недостаточно близки. Ну, и плюс у этому, не хотелось загружать её своими проблемами. На тот момент такое поведение казалось мне не просто правильным, а единственным возможным.
Я ошибся.
В конце ноября Вероника сказала мне, что я стал слишком скрытным и замкнутым. Со слов моей девушки, я и раньше предпочитал держать свои проблемы при себе, но она закрывала на это глаза, потому что надеялась, со временем я стану более открытым. Время шло, её ожидания не оправдались, и Вероника ушла.
— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, — сказала она мне на прощание, — вернее, ту.
— Я уже нашел, — ответил я, — это ты.
Вероника покачала головой.
— Ты поймешь, что я имею в виду, не сразу, но поймешь, — сказала она и ушла. Мне следовало остановить её, но я не сделал этого. Почему? Не знаю. Не помню. Наверное, решил, что это бесполезно. Или подумал, что она права.
Через пару недель я встретил её в ночном клубе со своим одногруппником.
— Быстро же ты утешилась, — сказал я Веронике, понимая, что она все ещё дорога мне. Чувства остались, но, видимо, только с моей стороны.
— Не говори глупостей, — ответила она, — мы с Женей не встречаемся.
— Почему же ты пришла с ним в клуб?
— Потому что он пригласил. А ты нет.
Я ей не поверил. Мы поссорились, и я ушел. Снова. Вместо того, чтобы поговорить и признаться ей в своих чувствах, я снова предпочел уйти. Так ведь проще, да?
В тот день выпал первый снег. Я сидел на диване, смотрел в окно и сходил с ума от злости (на себя) и тоски (по ней). Шло время, лучше не становилось. Снег из крупных кукурузных хлопьев, которые я иногда ел с молоком на завтрак, превратился в мелкую манную крупу, которую я с детства терпеть не мог. Поднялся ветер, наигрывая самую тоскливую в мире мелодию — мелодию бесконечного одиночества.
И винить в случившемся было некого, кроме себя самого. Паршиво, что тут скажешь.
В какой-то момент мой взгляд упал на пачку бумаги формата А4. Я взял один лист и начал рисовать. Но не пейзаж, как делал это будучи подростком, в попытке сбежать от реальности. Я нарисовал простым карандашом свою девушку… бывшую девушку (сознание упорно отказывалось воспринимать её как бывшую) и парня из группы, с которым она пришла в ночной клуб.
Глядя на рисунок, я с удивлением обнаружил, что не потерял навык, хотя и не рисовал лет с пятнадцати.
Картина получилась слишком уж реалистичной. Настолько реалистичный (они оба улыбались, он, возможно, чуть более расслабленно и от этого более естественно), что я схватил карандаш и начал закрашивать парня. Медленно. Наслаждаясь процессом. Сделай это, сделай, — нашептывал мне на ухо незнакомы голос, — уничтожь его.
Потом наступила очередь Вероники.
Я занес над ней карандаш… и опустил его, глядя в нарисованные глаза девушки. В них была надежда и… может быть, разочарование? Обманутые надежды? Разочарование? Ты не сделаешь этого, — говорил ее взгляд, — ты не скажешь, что хочешь быть со мной. Ты так ничего и не понял.
Именно с таким выражением она смотрела на меня в ночном клубе.
Я отложил карандаш в сторону и лег, решив завтра же поговорить с ней. Признаться во всем, и будь что будет.
Ночью меня разбудил телефонный звонок. Я знал, что случилось страшное ещё до того, как увидел имя на экране. Вадим. Мой лучший друг. Почему люди обычно звонят по ночам? Потому что твоя девушка или бывшая девушка напилась и решила сообщить тебе, какой ты придурок (ну, или попросить ещё один шанс), или потому что случилась что-то плохое. Очень-очень плохое. Например, кто-то умер.
— Случилась авария, — сказал Вадим, — Женя с Вероникой в больнице. Только вот… — он замолчал.
— Что? — я не узнал собственный голос, — Андреев, что?
— Женя в морге при больнице.
— А Вероника?
— Не знаю. Ты приедешь?
— С ней что?
— Я не знаю, — он повысил голос, — ты приедешь?
Конечно, я приехал.
Мы с Вадимом сидели в коридоре второго этажа и молчали, дожидаясь, пока врач выйдет из палаты. Мне было не просто страшно, нет. Испытывать страх — это было бы слишком просто, я этого не заслужил. Ощущение было таким же, как и у гроба отчима в Траурном зале.
Открылась дверь кабинета. Мы с Вадимом обменялись тревожными взглядами.
— Девушка родилась в рубашке, — сказал врач, и в первый момент я не понял, что он имеет в виду. Скованный одной единственной мыслью мозг — она умерла — не воспринял информацию. Видимо, врач понял это.
— С девушкой все в порядке, — сказал он, — пара царапин и ушибов, но ничего серьезного. Учитывая то, что они вылетели на встречку и попали под большегруз… это чудо, я бы сказал.
Я думал о рисунке, повторяя про себя снова и снова: нет.
Нет, нет, нет.
Это было обычным совпадением. И все же… врач назвал это чудом. Я бы дал случившемуся другое название.
— Можно мне к ней? — спросил я.
— Да. Она ждет.
— Кого?
— Тебя.
— Но она не знает… — я замолчал. Какая разница.
— Иди, — сказал Вадим, — я подожду здесь.
Обнимая Веронику я думал о том, почему бросил рисовать. Да, подростком иногда я рисовал людей.
Например, лучшего друга, с которым мы поссорились из-за какой-то ерунды. Я уже даже не помню, из-за какой. Вечером я нарисовал его, а потом порвал рисунок. Зачем? Не знаю. Какой-то злобный голосок в голове приказал мне сделать это.
На следующий день я узнал, что друг умер во сне. Причину смерти установить не смогли. Просто сердце вдруг перестало биться.
это просто совпадение
а если нет?
Я закрыл глаза, прижимая Веронику а себе, и пообещал, что больше никогда…
Никогда…
никогда?
