В нашей деревне, где мужиков раз-два и обчелся, а трудоспособных, считай, нет совсем, Колька Самохвалов на особом счету, потому я и решила о нём рассказать. Такие мужики, как Колька, - уходящая натура, скоро их в деревнях будет днём с огнём не сыскать.
До парня добить
Руки у Кольки на месте, изверченные, правда, тяжёлой работой, но он всё равно топором не рубит, а играет, его ещё отец плотничать научил, натаскал с малолетства. Характер? Да характер просто золотой, он не имеет привычки ни на кого обижаться, его уж порой бабы так костерят, так обзывают, а он только и скажет: «Собака лает, ветер носит…» Вроде, и не ответил никаким ругательством, а человек задумается.
Жену свою, Раису, Колька любит без памяти, как женился, так ни на одну бабу больше глаз и не положил, всё Раиска да Раечка. В молодости у них ребятишки чуть ли не каждый год рождались, только всё девки, мужики наши подсмеивались над Колькой, бракоделом звали, а Колька с ними не спорил, знал, что никакой он не бракодел, вон какие девки получаются, красавицы, как начнут замуж выходить, как наведут целый дом парней, вот тогда и поговорим. А сам потихоньку Раиску свою обхаживал, ждал, когда она однажды расслабится да под его ласками рассиропеет, уж очень он хотел до парня добить. Добил! Седьмой как раз парень родился. Всех они с женой подняли, никого на смех не пустили, почти уж и на ноги поставили, последний парнишонко в нашем колледже учится.
Но я бы схитрила, если бы не сказала, что у Кольки есть один существенный недостаток, который все его достоинства временами разом перечёркивает, у него губа с дырой, так определяет Колькин недостаток его тёща Анна Ивановна. Вот работает Колька, работает, бьётся, как рыба об лёд, чтобы заколотить копейку посолиднее, обеспечить некое благополучие своей многодетной семье, и совсем неожиданно вдруг ему будто шлея под хвост попадает. Втыкает Колька свой топор в первое попавшееся бревно и отправляется за три километра в сельповский магазин.
- Чего, Коля, - спрашивает продавщица, - сердце затрепыхалось? Сердце-то знает, что подзаскоруз что-то твой сухой закон, пора бы уж его и размочить…
Колька чувствует насмешку и потому ничего не отвечает, молчит. Минуту-другую продавщица внимательно глядит на него и потом понимающе кивает под прилавок, где лежит заветная тетрадка с фамилиями должников. У Кольки там отдельная страница.
- Средствами оскудел, сердешный?
- Оскудел, Катюха, совсем оскудел… Но ты мне дай! Шестнадцатого пенсию принесут, и я, как штык, ты же меня знаешь…
- Знаю, как не знать, в молодости-то в товарищах ходили, ты меня ещё провожал как-то… А потом Раиска в тебя впилась, как клещ… Из армии дождалась, никто не верил, что первая красавица деревни такого сморчка ждать будет. А она дождалась. И не прогадала… Жарок, видно, ты в ночи-то был, вон сколько ребятишек-то настрогал…
Колька улыбается:
- А чего это был-то, Катюха, может попробовать хочешь?
- Сиди хоть, пробовальщик, на вот бутылку-то да дуй домой, а то затемнаешь, не дойдёшь…
- Спасибо, Катюха, спасибо… Дай хоть килек пару, надо чем-то захватить…
- Ой, Колька, Колька, иди да тёще на глаза не попадись, пойдёт тебя, пожалуй, искать… Раиска-то не ищет никогда, считает, что это ниже её достоинства…
- Правильно и делает, что не ищет, я сам приду, всё будет чин-чинарём…
Он поворачивается и просит:
- Катюха, дай ещё одну, в запас, чтобы завтра не идти…
- Дам, если придёшь ко мне крышу на дворе перекрыть, в выходной, у меня как раз сын приедет…
Картина маслом
Колька горестно вздыхает, у него на выходные была запланирована рыбалка, но делать нечего, откажи Катюхе один раз, потом в ногах будешь валяться, а ничего не получишь. Колька соглашается, берёт бутылку и суёт во второй карман своей замусоленной фуфайки. Катюха вслед ему кричит:
- С тёщей-то помирился? Простила она тебя?
Колька обречённо машет рукой:
- Нет, пока не помирился, случая жду…
И вот этот случай наступил, картина маслом.
Однажды, помню, было воскресенье, я пошла на дневной автобус и вдруг вижу, как по деревенской улочке, по самой её середине, торжественно двигается странная процессия. Для нашей малолюдной деревни это вообще событие, остановилась, гляжу. Нет, на первый-то взгляд, вроде, ничего странного в этом и нет, идут муж с женой, очевидно, в гости, нарядные, слегка надутые от торжественности предстоящего события, но есть один момент, который не только меня, а и всю нашу деревню всё же настораживает. Вон бабы у колодца толпятся, обсуждают увиденное. Дело в том, что мужичок, всё тот же Колька, несёт перед собой большущий поднос, а на подносе, изогнувшись, лежит щука, свежая, блестит ещё вся. Катюха, продавщица, которая попадается им навстречу, не выдерживает:
- Вы куда это со щукой-то, продавать несёте? Так давайте я куплю, хорошие деньги дам…
Колькина жена молчит, а Колька не выдерживает, гордо выпятив грудь, произносит:
- Засунь свои деньги, знаешь куда? Что думаешь, они только у тебя есть? Мы щуку маме несём! В подарок! Пост у неё, пусть ест да за нас, грешных, молится…
Катюха на такую речь и среагировать не успела, она аж рот открыла от удивления и долго ещё стояла на дороге, глядя вслед, этой странной процессии.
Золотой мужик
А удивляться было чему, потому как вся округа знала, как ещё летом тёща Кольку дедовым ремнём гоняла по огороду, откуда и прыть такая у старой взялась, Кольке-то что, он лёгкий, скакал через грядки, как заяц, а в тёще-то чуть не сто килограмм. Убегалась, плюхнулась на грядку и заревела в голос. Соседка прибежала, хотела уж «Скорую» вызывать, не могла никак понять в чём дело. А поняла, так хохотать принялась, оказывается Колька во время очередного запоя утащил шланг для полива, скрутил да и пропил. Теща так тогда и кричала на всю улицу:
- Чтобы ноги твоей, прохвост ты этакий, за моим порогом больше не было…
Колька и не пытал судьбу, знал, что теперь к тёще на кривой козе не подъедешь, делать нечего, провинился так провинился, сроду с ним такого не было, чтобы чужое взять, а тут… Да и не чужое это, если до сути докопаться, он сам этот шланг тёще в городе покупал, пёр его на плече до автобуса и тут. А она обворила. Это Кольке было обиднее всего, он к ней и не ходил с самой осени, не виделись ни разу. Колькина жена говорила бабам, что он теперь только на чудо надеется.
И вот оно, это чудо, случилось. Согласитесь, разве не чудо такую рыбину поймать в нашей реке, где и места-то кошка ляжет, хвост протянет? Да ещё зимой, немыслимое дело. А он вот поймал, сетку с соседом ставили, вот она и забилась. Как уж Колька с соседом этот вопрос решил, история умалчивает, но щука досталась Кольке. Все, кто видел эту странную процессию долго гадали, простит тёща Кольку или не простит. Ждали, как сводку с фронта. И вот ближе к вечеру новость пронеслась по деревне: «Простила…»
А на другой день в очереди за хлебом бабы завидовали Колькиной тёще:
- Что тебе теперь не поститься, зять такую поросюху приволок…
Тёща кивала и гордо улыбалась, ещё бы, не так уж и часто её зятя хвалят. Я тоже включилась в общий разговор, спросила:
- Варить или жарить будешь?
- Запекать, - ответила Колькина тёща. – Разрублю на пластинки, хребет и большие кости выдеру, заморожу порциями и буду лакомиться. Скажите, как вот на него, дурака, можно обижаться? Простила, чего уж делать, обещал, что шабашку сшибёт и к лету мне новый шланг купит. А он купит, если уж обещал, так обязательно сделает, этого-то у него не отнимешь. Золотой мужик, жаль вот только, губа с дырой…
