Сегодня – 1 июня – 103 годя со дня рождения Давида Самуиловича Самойлова (Кауфмана).
Поэт одного поколения с Окуджавой, прошедший войну, подписавшийся в защиту Даниэля и Синявского, друживший с академиком Сахаровым. Окуджава и Самойлов жили по соседству, Давид Самуилович был частым гостем в доме Булата Шалвовича и Ольги Владимировны. Неслучайно поэтому в коллекции автографов от Самойлова их чуть ли не больше всех. Пару представляем Вашему вниманию.
Творчество их настолько переплелось, что можно встретить взаимные цитаты и отсылки. Вот знаменитое стихотворение Давида Самойлова «Из детства» 1956 года
Я – маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поет мне: «Как ныне
Сбирается вещий Олег… »
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.
А Окуджава вспомнил его и применил к своему опыту и ощущениям:
Творчество их настолько переплелось, что можно встретить взаимные цитаты и отсылки. Вот знаменитое стихотворение Давида Самойлова «Из детства» 1956 года
Я – маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поет мне: «Как ныне
Сбирается вещий Олег… »
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.
А Окуджава вспомнил его и применил к своему опыту и ощущениям:
"Я маленький, горло в ангине..."
(Так Дезик однажды сказал.)
На окнах полуночный иней,
и сон почему-то пропал.
Метался Ордынкой январской
неведомый мне человек,
наверно, с надеждой гусарской
на стол, на тепло и ночлег.
С надеждой на свет и на место,
с улуйскою розой в руках,
кидался в подъезд из подъезда,
сличал номера на домах.
Не с тем, чтобы жизнь перестроить,
а лишь обогреться душой
и розу хотя бы пристроить
в надежной ладони чужой.
Фортуна средь мрака и снега
не очень-то доброй была:
то стол без тепла и ночлега,
то мрак без стола и тепла,
то свет без еды и кровати,
то вовсе тепло не тепло...
Тот адрес загадочный, кстати,
какое сболтнуло трепло?
Все спали, один без другого
не мысля себя на веку,
не слыша, что кто-то без крова
в январском сгорает снегу.
А может, не спали — бледнели,
в потемках густых затаясь,
как будто к январской метели
лицом обернуться страшась.
Полночную тьму разрезало
неистовой трелью звонков.
Там кожа с ладоней слезала,
коснувшись промерзших замков.
И что-то меня подымало,
сжигало, ломало всего.
Я думал: а вдруг это мама?..
Но роза в руке — для чего?
Мне слышались долгие звуки,
но я не сбегал во дворы...
И кровоточат мои руки
с той самой январской поры.
[1970-е]
Официально же Булат Шалвович посвятил «Дезику» два стихотворения: «На углу у гастронома..» конца 1960- х годов и «Что происходит под нашими крышами…» - это стихотворение памяти поэта 1990 года.
Официально же Булат Шалвович посвятил «Дезику» два стихотворения: «На углу у гастронома..» конца 1960- х годов и «Что происходит под нашими крышами…» - это стихотворение памяти поэта 1990 года.
Что происходит под нашими крышами,
в наших сердцах, средь своих и чужих?
Вижу потомка я профиль возвышенный
и удивленье в глазах голубых.
Да, мы старались, да вот пригодится ли
наше старанье на все времена?
Дезик, мне дороги наши традиции:
верность, виктория, вобла, война,
воля, восторг, вероятность везения,
все, что угасло, как детские сны...
Да не померкнут в лукавом забвении
гении нашей кровавой вины!
И, растворяясь по капельке в воздухе,
может, когда-нибудь выйдут на свет
сладость раскаянья, слезы и отзвуки
боли, которым названия нет.
1990
А Самойлов неизменно откликался своими стихотворными посвящениями:
ОКУДЖАВЕ
Что же делать нам, друзья?
Браться за руки? Так ясно
Окуджаве. Но нельзя –
Браться за руки опасно.
Кто-то руку не возьмет,
Вдруг не этот руку стиснет.
Рядом вдруг совсем не тот
На руке твоей повиснет.
Вера ведь не так крепка
В справедливость. Есть всевластье –
И не братская рука,
А наручник на запястье.
1984
Приснился ласковый Булат,
Он улыбался добродушно.
– Ну как тебе живется, брат?
И он ответил: «Мне не скучно».
– Но хочется голубизны,
Как в небо прянувшему змею.
– А я записываю сны.
Но толковать их не умею.
Была приятная ленца
В неторопливом разговоре
Однако я заметил вскоре:
– А все же хочется винца.
14.03.86
Они приходили обедать и ужинать, говорить, сочинять, и конечно дарили друг другу книги, вот одна из мемориальной библиотеки с трогательной дарственной надписью.