«…Я Земля я своих провожаю питомцев
Сыновей, дочерей.
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей!..»
Эта песня на стихи Долматовского, которую Ольга Воронец спела ещё в шестьдесят третьем, для научно-фантастического фильма «Мечте навстречу» звучала по внутристанционной трансляции во время погрузки на прыжковый корабль «Тихо Браге». Это новый технический шедевр, совместное творение инженеров «Боинга» и «Туполева» (недавно в этом, некогда чисто «самолётном» КБ тоже появилось «космическое» подразделение) не предназначен для посадки на Землю и не имеет ни плоскостей, ни подходящих двигателей. Он вообще плохо соотносится с требованиями аэродинамики – угловатый, тупорылый, словно городской автобус, за что получил от «гагаринских» острословов прозвище «Икарус», ощетинившийся по бортам гроздьями маневровых движков, с четырьмя неубирающимися опорами, делающими его похожими на дизайнерский комод. Благодаря этим опорам он может совершать посадку на Луну - как и взлетать с неё. А ещё - выполнять окололунные маневры и даже, при наличии дополнительного топливного бака добираться своим ходом до земной орбиты и обратно. В данном случае этого не требуется – мы отправимся к спутнице нашей планеты проверенным способом, через «космический батут» «Гагарина». «Икарус» приписан к станции на постоянной основе, и это его то ли третий, то ли четвёртый рейс к Луне, и первый, который должен завершиться прилунением – предыдущие имели своей целью доставку людей и грузов на строящуюся на лунной орбите «Звезду КЭЦ».
Кстати, припомнил я, перешагивая комингс шлюза, за которым начиналась труба переходного рукава - в том фильме был ещё один советский космический шлягер, который «И на Марсе будут яблоки цвести». Ну, до Марса мы пока ещё не добрались – но Луна вот она, в паре часов, которые понадобятся на то, чтобы пройти через «горизонт событий (он же «тахионное зеркало»), вынырнуть из таинственного ничто на лунной орбите и, сделав полтора оборота, совершить посадку в Центральном Заливе Моря Спокойствия, возле станции (вернее сказать, самого настоящего лунного города) «Ловелл», куда я отправляюсь по приглашению её начальника, Георгия Михайловича Гречко собственной персоной.
Я плыл по коридору «Тихо Браге» (в нём, как и в прочих трансорбитальных кораблях, не было предусмотрено вращающихся пассажирских модулей, где создавалась бы искусственная гравитация) и думал – как всё-таки стремительно и неудержимо меняется мир вокруг меня! Оказавшись в апреле семьдесят пятого в почти неотличимой – на первый взгляд, разумеется – версии СССР, где расхождения с известными мне событиями приходилось искать по подшивкам старых газет, я через каких-нибудь два с половиной года с удивлением обнаруживаю себя чуть ли не в том самом варианте реальности, из которого уже в обозримом будущем отправятся в космос фотонные планетолёты «Хиус» и «Тахмасиб», стартует к далёкой звезде Шидар в созвездии Кассиопея релятивистская, аннигиляционная, ядерная «Заря», уйдёт на разведку систем планет-гигантов рейдер «Лунная радуга». Поверить в это было бы трудно, практически невозможно, и изложи я подобный вариант событий в «той, другой» реальности на одном из форумов, где тусовались писатели-фантасты - меня немедленно порвали бы на тряпки, объяснив, растолковав, разложив по полочкам, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Но… я сейчас на самом настоящем планетолёте, пусть и не слишком впечатляюще выглядящем (чего, скажите на милость, впечатляющего в сундуке на ножках?); за иллюминатором вращается тройной бублик станции «Гагарин», а где-то там, по другую сторону Солнца кружит недостроенная станция «Лагранж», где работает сейчас Дима Ветров, мой бывший артековский вожатый…
На «Ловелл» я отправляюсь не один – Юлька с радостью согласилась составить мне компанию, заявив, что давно собиралась всерьёз заняться проблемами постоянных лунных поселений и, возможно, связать с этим свою дальнейшую работу. Ну и Бритька, конечно – вон она, обиженно косится на меня из-за двойной преграды в виде прозрачного пузыря своего «Скворца-ГАВ» и мелкой сетки специальной «орбитальной» собачьей переноски. Там ей предстоит провести всё время перелёта – впрочем, лохматой зверюге не впервой, она уже опытная космическая путешественница. Кстати, Гречко, когда я набрался-таки наглости и обратился к нему с просьбой допустить меня на практику на вверенную ему станцию, хитро улыбнулся и сказал что да, согласен, но лишь при условии, что я возьму с собой собаку. «О твоей псине судачат на всех внеземных объектах, и многие отчаянно завидуют «Гагарину» - объяснил он, - и коллектив попросту не простит мне, когда узнает, что я мог затащить её к нам на «Ловелл» и упустил такую возможность!» Что ж, я только «за» – глядишь, в списке Бритькиных достижений прибавится ещё одна запись из книги рекордов Гиннесса – как первой собаки, побывавшей на Луне.
Мы уже третий день, как обживаемся на Луне, в куполе станции «Ловелл» - «Лунный город», как предпочитают называть её земные репортёры. Впечатлений… масса. Так, я с немалым изумлением обнаружил здесь многое, что уже знакомо мне по «той, прежней» фантастике. Например, жилые здания в «Ловелле» строили почти так же, как в лунном поселении «Артемида» из одноимённой книги американского фантаста Энди Вейра - в виде двойных алюминиевых куполов, между внешним и внутренним слоями которых засыпали реголит. Это давало обитателям Артемиды защиту от космического излучения, а кроме того, позволяло, в случае, например, попадания шального метеорита, быстро заделать отверстие – в повреждённую секцию под давлением закачивали особую быстротвердеющую смесь, превращающую начинку алюминиево-реголитового сэндвича в подобие бетона. После чего оставалось лишь найти пробоину и залатать её – изнутри или снаружи. К счастью, до сих пор подобных коллизий не случалось, дело ограничивалось учениями. Вообще, этот роман, в своё время прочитанный от корки до корки и дважды прослушанный в виде аудиокниги оказался чрезвычайно полезен, снабжая меня неожиданными подсказками – порой, впрочем, обманчивыми, вводящими в заблуждение.
В отличие книги, где алюминий для лунных построек выплавляли тут же, из минерала «анорит», в изобилии входящего в состав реголита, здесь готовые сегменты привозили с Земли – крайне невысокие затраты на доставку габаритных и тяжёлых грузов позволяли и не такое. Тем не менее, выплавка собственного алюминия значилась в планах - этим собирались заняться, как только в «Ловелле» смонтируют собственный ядерный реактор. Кстати, как и в романе, это должно будет обеспечить поселение ещё и кислородом, являющимся побочным продуктом выплавки металла. Другим способом его получения является электролиз воды – запасы льда, обнаруженные в стене близлежащего кратера, вполне это позволяют, а водород к тому же пойдёт на горючее для окололунного ракетного транспорта.
Но это всё если не отдалённая, то уж точно, не слишком близкая перспектива. Первоочередными же задачами были старт работ по добыче гелия-3, расширение жилого комплекса для размещения хотя бы трёхсот человек – и, разумеется, всестороннее исследование «звёздного обруча». Инопланетный артефакт дожидался своего часа в каверне, в стене кратера – на том же самом месте, где случилось несчастье с Опиньяком и Бабенко.
Гречко, когда мы разговорились в ожидании отправления «Тихо Браге» упомянул, что некоторые из обитателей «Ловелла» предложили установить там памятную доску с именами сгинувших исследователей. Но он отказал, причём в категорической форме: «пока мы не нашли трупов, ребят нельзя считать погибшими». Я был озадачен такой позицией Георгия Михайловича – в конце концов, тела Джеймса Ловелла, в чью честь названо лунное поселение, как и тел его спутников, Севостьянова и Суагейта, тоже никто не видел и, вероятно, никогда не увидит - они миллионы лет будут нестись в межпланетной пустоте в мёртвой, давным-давно остывшей капсуле «Аполлона-13». Но возражать, разумеется, не стал: ему, опытному космонавту, которому уже приходилось терять товарищей, виднее, и кто я такой, чтобы с ним спорить?
…А ещё здесь, на «Ловелле» в жилых каютах нет ставших уже привычными персоналок «Эппл-2». Я поинтересовался: что за техническая отсталость, ведь на «Гагарине» дело уже идёт к созданию чего-то типа локальной сети? Мне ответили, что это там, на околоземных орбитах вконец зажрались - а здесь, на Луне жизнь суровая, почти спартанская, есть заботы и поважнее. Ну, а если кому так уж приспичило поработать на вычислительной машине, отсутствующей на рабочем месте в силу профессиональных обязанностей – пожалуйста, в малой кают-компании, выполняющей роль библиотеки, их целых две штуки, и те почти всё время стоят без использования и пылятся. Так что, прощайте, благие намерения возобновить ведение дневника – я уже до такой степени обленился, что и думать не желаю о бумаге и карандаше…
Так вот, о первоочередных планах. Практикантов, нас обоих в первый же день распределили по фронту работ. Юлька попала в диспетчерскую «Ловелла» - самое, если подумать, лучшее место, чтобы побыстрее, что происходит в лунном поселении, и не по бумажке, а вживую: познакомиться с повседневными делами местных обитателей, втянуться в темп их жизни, оценить «напряжённые точки», где установленный порядок опасно потрескивает от перенапряжения; наконец, просто понять, какими заботами и тревогами, чем живёт немаленький коллектив лунного поселения, переваливший уже за сотню человек.
Меня же учат водить лунный багги. И снова пригодились навыки попаданца – это оказалось не сложнее, чем вождение лёгкого прогулочного электровездехода южнокорейского производства, вроде того, что был у меня на даче. Ни коробки передач, ни педали газа – рычажок ходового реостата на баранке, да четыре колеса-мотора, на которые подаётся ток из установленных под полом агрегата кислородо-водородных топливных элементов. Их, кстати, заполняют здесь, в «Ловелле», используя продукты электролиза воды, получаемой из запасов лунного льда. Добывают его в большой каверне, что в двух километрах от станции, в северо-восточной стене кратера, того самого, где сгинули Бабенко и Опиньяк.
До кратера мы – я и инструктор, жизнерадостный француз Поль Дюбуа, обучавший меня премудростям вождения багги, - добрались уже во время второй поездки. Поль показал мне площадку, где добывают лёд – огороженный полосатыми бело-оранжевыми лентами участок наклонной поверхности, уставленный пустыми контейнерами и ящиками с оборудованием, - а потом и место давней трагедии. Я смог, наконец, вживую, на не на телеэкране или фотографиях полюбоваться инопланетным артефактом – косо стоящим кольцом, примерно на четверть ушедшим в лунный грунт, почти неразличимое в глубокой тени каверны. Поль включил прожектор искатель, нашарил им «звёздный обруч», и тот сделался в электрическом свете ослепительно-белым. Он тоже был отгорожен сигнальной лентой; кроме того, по углам площадки стояли на голенастых треногах камеры, направленные на артефакт, и ещё одна торчала прямо перед ним, в пяти шагах. Я уже знал, что до особого распоряжения начальника «Ловелла» пересекать этот «периметр» запрещено всем, без исключения. Гречко же дожидается отмашки с Земли, где ведущие учёные никак не могут решить, как взяться за «контактное» изучение «звёздного обруча» - проще говоря, потрогать его руками или хотя бы манипулятором телеуправляемой танкетки. Она тоже стоит тут, совсем рядом – шестиколёсная нагруженная ящиками с аппаратурой тележка, из которой вперёд торчит суставчатая «рука» с клешнёй на конце. Чуть дальше громоздятся приборы на треногах, платформах, выдвижных штангах – весь арсенал научной машинерии, с помощью которого исследователи уже который месят пытаются проникнуть в тайну «звёздного обруча». Пока, насколько мне известно – безрезультатно.
«Автокурсы» должны продлиться ещё восемь дней, за которые я должен освоить управление не только лунным багги, но и четырёхместным закрытым вездеходом, предназначенным для дальних, более двадцати километров, поездок. Этот забавный аппаратик оснащён четырьмя металлическими сетчатыми колёсами на раздвижных телескопических штангах, способных менять как длину, так и угол наклона; благодаря этому вездеход справляется даже с пятидесятиградусными склонами лунных кратеров и легко перебирается через восьмиметровые трещины. Находиться в нём можно в одних «Скворцах»; для выхода наружу служит гермошлюз с парой лунных скафандров американского типа А12L или «Мун-хауберг» - в точности таких, как те, что были на Опиньяке и Бабенко в день из рокового исчезновения. Кроме того, вездеход, как и телетанкетка, оснащён рукой-манипулятором, способной поднимать с лунной поверхности предметы веслом до полусотни килограммов.
Управлять им несколько сложнее, чем лунным багги – в-основном, и-за раздвижных штанг, на которых крепятся колёса, - но и не в пример увлекательнее, и я уже предвкушал, как по окончании стажировки, я получу право самостоятельно управлять этой замечательной машинкой.
В лучах Солнца лунная поверхность сверкает, словно облита жидким серебром. На дневной стороне спутника светило палит нещадно, и мы развернули над сиденьями что-то типа раздвижного пластикового козырька, покрытого зеркальной плёнкой – без этой защиты даже в суперсовременном «Мун-хауберге» очень скоро станет невыносимо жарко.
Колёса – широкие, низкие, изготовленные из нескольких слоёв металлической сетки на ажурных титановых обручах – мягко шуршат по слою реголита. То есть, никакого шуршания я, конечно, не слышу – зато ощущаю подошвами скафандра, через настил нашего багги. Я веду машинку, стараясь попадать в колею, накатанную во время прежних поездок. Трещины под слоем реголита – большая редкость, тем более, здесь, на обочине первой лунной трассы, не раз пройденной ногами, прощупанной щупами и помеченной сигнальными вешками во всех мало-мальски сомнительных местах. Тем не менее, лишний раз рисковать не стоит, как втолковывает мой «учитель вождения». Земля – большая, бело-голубая, горбом выпирает из-за дальнего гребня кратера, и приходится прилагать немалые волевые усилия, чтобы не прилипать к ней взглядом. Опасность эта далеко не шуточная: Поль ещё на самом первом занятии поведал, что поначалу у них случилось несколько аварий – к счастью, без серьёзных травм, но зато с ущербом для матчасти. Водитель лунного багги так засмотрелся на висящих над горизонтом дом, что не заметил обломка скалы, въехал в него на полной скорости и превратил эту на удивление крепкую машинку в кучу дюралевого хлама. Так что теперь созерцание Земли во время поездок на лунном транспорте под строжайшим запретом – во всяком случае, для водил, одним из которых мне вскорости и предстоит стать. Ещё один кусочек бесценного опыта, который можно было приобрести не в лабораториях и теоретических дискуссиях, а только здесь, на поверхности Луны, проехав по ней не один десяток километров…
[1] Е. Долматовский , из песни «Я-Земля».