Перед окончанием службы, я оказался в областном УВД, в отделе, который обозначался аббревиатурой ОБНОН (отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков). Чтобы меня перевести, потребовалось пройти аттестационную комиссию. На ней присутствовали все начальники отделов УВД.
В принципе, на комиссию, выставлялись уже согласованные кандидатуры, но надо было соблюсти протокол. Переводящиеся, при полном параде, должны были предстать перед очами строгой комиссии, которая и принимала решение. Начальник отдела, который был заинтересован в новом работнике, кратко зачитывал данные из личного дела сотрудника и обосновывал, почему именно этот перевод, жизненно необходим.
В мою пользу, решающим было то, что я шел на повышение звания, на майорскую должность старшего оперуполномоченного по особо важным делам. Никого не смущало, что профильное образование у меня было медицинское. Главное, оно было «высшее», а какое именно, дело десятое. Кроме профессиональных «ментов», служили педагоги, биологи, инженеры, экономисты, даже артисты были. Учебных заведений в Иркутске много. Кто мечтал дойти до полковника, заочно получали юридическое образование.
Кто должен был быть против перевода, так это начальник медицинского отдела, так как «уводили» его «кадр». Но начальник, старался не встречаться со мной взглядом, блудливо отводя глаза. Именно он в течение года подавал надежду, что возьмет меня инспектором, когда появится вакансия. Но когда появилась свободная «единица», естественно появился и «блатной» на эту должность. Я высказал в медицинском отделе, что думаю, по этому поводу и пообещал при удобном случае, покинуть стройные ряды медицинских служащих. Так что претензий ко мне у них не должно было быть. Потом меня затащили в Иркутский следственный изолятор, откуда через год уже «вытаскивали» в светлые кабинеты областного УВД.
А вот начальник СИЗО, «топал ножкой» негодуя, что работать некому, а у него уводят «кадры». Было даже распоряжения по отделу кадров, никого из СИЗО не отпускать. Вначале 90-х, участились случаи побегов, были даже групповые, виновных в них наказывали только дисциплинарно, потому что работать было все равно некому. На «вышках» сидели пенсионерки с «Калашниковыми». Смотреть, как они бредут по местам, после развода, волоча автоматы как швабры, было даже не смешно. В основном они дремали или вязали. Так вот, кадры держали «зубами». Про случаи побегов, расскажу в следующий раз.
Итак, несмотря на протесты начальника СИЗО, мой перевод свершился. Кстати, потом мне по секрету рассказали, что все протесты, это была бутафория. На самом деле, все решилось на рыбалке, которую организовал начальник ОБНОН. Мне, в принципе, было уже «фиолетовы» все эти нюансы. Я дослуживал «минималку» и уйти на пенсию желательно было с приличной должности и с соответствующего оклада.
Я уже рассказывал одну историю из жизни ОБНОН, в публикации «Опер Витька из 90-х». Сейчас вот вспомнились некоторые эпизоды со службы, которая «и опасна и трудна».
Меня определили в отделение, которое занималось борьбой с незаконным оборотом наркотиков в лечебных учреждениях, аптеках и т.д. Где простым милиционерам трудно было разобраться с медицинской документацией.
Кроме того, я стал ответственным по работе с «авторитетами». Мои контакты в СИЗО, где накапливалась информация о «ворах в законе» и «стремящихся», решено было использовать для создания картотеки лиц, причастных к незаконному обороту наркотиков. Такую картотеку, с помощью оперативников СИЗО, я сделал. Доступ к ней был ограничен и она служила источником зависти, для тех кто не получал доступа. Когда я уходил на пенсию, заместитель начальника отдела, попросил: «Михалыч, ты мне картотеку оставь. Может, придется обратиться к кому-нибудь, для решения вопроса». В каждой шутке, есть доля шутки. В те времена, за справедливостью проще было обратиться к криминалу, чем к милиции, которая «бережет».
С моим участием, было раскрыто хищение наркотиков из индивидуальных аптечек, со складов гражданской обороны. Со всех аптечек, которые были в наличии, аккуратно были изъяты шприцы-ампулы с промедолом, ушедшие в неизвестном направлении.
Получил условный срок хирург одной из больниц, который подменял наркотики на анальгин. Кстати, меня тогда поразило с каким удовольствием, его сдавали коллеги. Думаю, и они были не без греха, но «подставился» безалаберно только один.
Махинации с закупками просроченных сильнодействующих за границей, аптекой городской больницы, были спущены на «тормозах», по приказу руководства. Главный врач имел хорошие связи. Да в любой больничной аптеке, были нарушения. Вопрос лишь был в том, «тянули» они на статью или нет.
Была мощная утечка наркотиков из областной больницы. Но там объяснялось просто. Охраны, как таковой, тогда не было, вахтеры не в счет. Ночью приходили «чеченцы», показывали дежурной медсестре нужного отделения нож, и она открывала сейф. Кто был не согласен или мог что-то, потом рассказать, «выпадывал» из окна. Главного врача, позже сняли и стали понемногу наводить порядок.
Работать приходилось по всем больницам. Неоценимую помощь оказывали кадровики, завербованные еще КГБ. Они были «в курсе» о многом. Много «шкодили» студенты медицинского института, подрабатывающие на ночных дежурствах. Помню, мой коллега, по тем временам «опер-Витька», взял одного охламона из железнодорожной больницы. Вменить он ему ничего не мог, были только «косвенные», но и отпускать его не хотел. Он продержал его на допросе трое суток в своем кабинете. Ночевал с ним, мы приносили им пирожки и бутерброды. В конце концов, тот многое рассказал, но себя выгородил. Отделался только «вербовкой».
Кроме этого, нам как работникам областного аппарата вменялось, курировать районные ОВД области по линии борьбы с незаконным оборотом наркотиков. Я курировал иркутские райотделы, поэтому в случае чего, служил «затычкой» даже когда были «вопросы» не по профилю работы.
Например, вызывает меня начальник и дает распоряжение разобраться с жалобой, которая поступила из областной администрации. Какой-то чудик, написал, что его «облучают» соседи, а милиция мер не принимает. «Так это, шизофрения»- объясняю я. «Это жалоба, которая стоит на контроле»- втолковывают мне – «Разберись и доложи». Хорошенькое дело, все бросай и лети в Ново-Ленино. « А машина?»- интересуюсь я. «Троллейбус или автобус»- советуют мне.
Машин в отделе было три. Одна под начальником, одна под его женой и разбитый «бобик», чаще всего, без бензина или в ремонте. Желания ехать, естественно, нет. Я звоню операм в Ленинский райотдел, называю адрес и говорю, чтобы разобрались, если не хотят, чтобы я с проверкой приехал. «Конечно, разберемся!»- отвечают мне. Начальник видит, что я никуда ехать не собираюсь и когда я сообщаю о принятых мерах, саркастически усмехается.
На следующий день мне сообщают, что по данному адресу жалоб никто не предъявляет. «Ну, и что?»- говорит начальник,- «где бумаги? Что отправлять в администрацию будем?». Делать нечего, поехал сам. На автобусе. В ходе проверки выяснилось, что по адресу, действительно жалобщиков нет. Но проживающий выше этажом сосед, который чудом попался мне в подъезде, действительно подвергается «чужеродному» воздействию. А адрес он специально свой не указал, чтобы «враги» не засекли. Осмотрел я его квартиру, действительно оборудованный «бункер» шизофреника, с разными «защитными» экранами. Взял я его паспортные данные и обратно в отдел. Составил запрос, подписал его и в психоневрологический диспансер на Гагарина, где и состоят на учете, такие «страдальцы», отправился.
Дали мне ответ, как полагается, мол, есть такой, состоит на учете, наблюдается, периодически лечится. Когда, я уже замученный этой беготней, все справки сдал и отчитался, начальник наградил меня отеческой мудростью: «Хочешь сделать хорошо, сделай сам и не мудри». И нечего мол, на машину надеяться. А вот чем отличалась милиция от сегодняшней полиции, можно будет поговорить в следующий раз.