4 июня 1938 года были приговорены к расстрелу и в тот же день расстреляны пять человек, жителей города Томска.
Им было предъявлено обвинение в участии в контрреволюционной право-троцкистской организации.
Расстрелян Александр Иосифович Янценецкий (1905–1938), заведующий отделом учащейся молодежи Запсибкрайкома ВЛКСМ.
Александр Иосифович урожденный томич. В 30-е годы жил в Новосибирске, работал в аппарате управления Западно-Сибирской железной дороги. В 1936 был направлен работать в Томск на должность Заведующего отделом учащейся молодежи крайкома ВЛКСМ.
В июле 1937 года краевая газета «Советская Сибирь» вышла со статьёй «Выкорчевать вражескую агентуру в комсомоле», в которой рассматривалось положение в краевой комсомольской организации.
В статье писали о том, что «шпионско-вредительские банды» пробрались не только в партийные и хозяйственные органы, но и в комсомольскую организацию, и призывала к бдительности:
«Возросшая бдительность комсомольцев помогла разоблачить фашистских шпионов и в некоторых комсомольских организациях нашего края (Томск, Сталинск, Чарыш, Немецкий район и др.). Лютые враги народа и советской молодёжи глубоко маскировались, используя беспечность и благодушие работников крайкома ВЛКСМ и ряда руководителей комсомольских организаций [….]
Крайком комсомола послал члена бюро Янцинецкого в Томск для помощи в руководстве выборами. Янцинецкий не только не помог комсомольцам Томска изгнать заклятого врага народа Спрингиса, пробравшегося на пост секретаря горкома ВЛКСМ и развалившего всю работу организации, — Янцинецкий, наоборот, всячески прикрывал этого фашистского бандита и мешал его разоблачению»...
Александр Иосифович Янценецкий был арестован в Томске 2 декабря 1937, осужден к ВМН Военной коллегией Верховного суда СССР 4 июня 1938, как активный участник «контрреволюционной правотроцкистской организации, руководимой врагами народа Бухариным и Рыковым, ставившей своей целью свержение советской власти и реставрацию капитализма в СССР методами шпионажа, вредительства и террора, в течение ряда лет подготовлявшей террористические акты над руководителями ВКП(б) и советского правительства».
Обвинялся в том, что «работая заведующим отделом учащейся молодежи крайкома ВЛКСМ, совместно с другими участниками к-р организации проводил подрывную вредительскую работу, выразившуюся в руководстве комсомольских организаций»...
Реабилитирован в июле 1957.
Из рассказа дочери Ирины Александровны Янценецкой:
— Уже когда не стало мамы, я как старшая в семье решила, что надо разобраться, оформить все в своей голове. Это было уже в перестройку. Запросила дело отца. Большой начальник там, подполковник, сказал: «Ну, зачем Вам это? Здоровье терять»... Когда смотрела это дело, было впечатление, что кое-что печаталось под копирку, подставляли фамилии только.
Потом я ездила в Новосибирск, отец по делу проходил в Новосибирске. Там у него жил друг, встречалась с ним. Его не тронули, потому что он тогда руководил строительством нового здания ж/д вокзала в Новосибирске. Он рассказывал, что когда они встречались с отцом в то время, в 1935 году, уезжали в Заельцовский бор, на лыжах, чтобы поговорить откровенно, без свидетелей. Зрелые люди, нормальные, они понимали, что творится что-то неладное...
Один из тех, кто сидел в этой тюрьме, рассказывал, что на стене его камеры было написано: «Завтра иду на казнь. Невиновен».
Отец находился под следствием ровно полгода и два дня. Думаю, что он, наверное, рассудил, что все равно надо выстазаться. Наверное, что-то такое сказал... Постановили — «приговор привести в исполнение немедленно».
Он был расстрелян в день вынесения приговора.
Источники:
- Жертвы политического террора в СССР. Электронная база данных;
- Архив музея;
- Аудиовоспоминание Янценецкой Ирины Александровны, дочери А.И. Янценецкого;
- З.А. Игнатенко, Старший научный сотрудник ТОКМ: Времена не выбирают, в них живут и умирают… или Выкорчевать вражескую агентуру в комсомоле!
Расстрелян Ефим Маркович Зельцер (1897–1938), управляющий Томского строительного треста, до этого был заместителем председателя Томского горсовета.
Перед арестом 27 июля 1937 выведен из состава пленума и президиума Томского горсовета, исключен из членов партии. В 1934 был переведен из Ленинграда в Сибирь в связи с убийством Кирова как сочувствующий троцкизму. Предъявлено обвинение, что он являлся «участником контрреволюционной право-троцкистской террористическо-диверсионной шпионской организации».
Томская газета «Красное знамя» после ареста Зельцера написала следующее: «троцкистско-бухаринский гаденыш Зельцер в бытность свою руководителем Томского городского строительного треста, как паук, сплетал нити подрывной контрреволюционной работы на всех участках стройтреста. На каждом объекте строительства были зельцеровские ставленники: кулаки, белые офицеры, служители религиозных культов и прочая мразь…»
Приговор вынесен в день расстрела.
Реабилитирован в июне 1957.
Из воспоминаний сына Михаила Ефимовича Зельцера:
— Мой отец, Зельцер Ефим Маркович, 1897 г.р., еврей по национальности, родился на Украине в каком-то местечке Черниговской области, недалеко от Белоруссии. Совсем мальчишкой он участвовал в гражданской войне, воевал на стороне большевиков. Был награжден орденом Красного Знамени. Дедушка, лесничий, в годы гражданской войны погиб от рук бандитов. Это во многом определило профессиональный выбор отца. После окончания гражданской войны пошел работать в милицию, а потом окончил юридический институт и был направлен на партийную работу. Будучи начальником организационного отдела Ленинградского обкома, принимал активное участие в подготовке и проведении одного из физкультурных парадов в Ленинграде. С. М. Киров как-то сказал: «Говорят, что среди молодежи сейчас нет хороших организаторов. А посмотрите, как работает Ефим Зельцер!». Отца тогда наградили золотыми часами. В конце 1920-х годов его посылали с ленинградской делегацией в Казахстан: речь шла о планировании новой столицы, города Алма-Аты. Несколько позже казахстанская делегация приезжала в Ленинград. Члены этой делегации подарили отцу графин с надписью, который до сих пор хранится в нашей семье.
В 1934 после убийства С. М. Кирова в партийной организации Ленинграда прошла «перетряска кадров». Отца направили в Томск, где он работал заместителем председателя горисполкома, а потом директором одного из строительных трестов. В 1935 году в Томск переехала вся наша семья (мама и мы с братом). В Томске мама преподавала историю в университете.
Папу арестовали в конце лета 1937 года. Мы, его дети, Рэм, 1926 г. р. и я, Михаил, 1930 г. р., были в пионерском лагере и узнали об аресте отца от мамы. Из Ленинграда за нами приехал младший мамин брат, дядя Миша, так как сама мама уезжать не хотела, надеясь, что скоро все образуется. Нас, детей, увезли в Ленинград, а за мамой через неделю пришли энкавэдэшники, приглашая как будто бы на свидание с отцом. Ей показалось в этом визите что-то необычное, она спросила о вещах, не взять ли их с собой? Но ее вежливо успокоили, а об аресте сообщили уже в здании тюрьмы. Как потом рассказывала мама, ее первой реакцией было чувство облегчения: она ни в чем не виновата, а ее арестовали, значит, и отца арестовал ни за что. Маме дали 5 лет и отправили в АЛЖИР. А об отце мы знали лишь то, что все тогда знали: 10 лет без права переписки...
Источники:
- БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Томской области;
- Рукопись воспоминаний Михаила Ефимовича Зельцера «Не дожил мой отец до сорока, в тридцать седьмом расстались с ним когда-то…»
Расстрелян Дмитрий Александрович Бем (1880–1938), доцент, преподаватель математики в вузах Москвы, анархист-мистик.
Бем был преподавателем, доцентом теоретической механики Московского Высшего строительного института и других учебных заведений. С 1918 года преподавал в Высшей военной школе связи, затем в Военно-педагогическом институте, а в 1926 — в Военной академии им. Фрунзе.
С 1920 был одним из основателей и руководителей — рыцарь старшей степени — анархо-мистического «Ордена Света». С 1926 участвовал в деятельности Всероссийского общественного комитета по увековечиванию памяти П. А. Кропоткина (ВОК): заместитель заведующего музеем П. А. Кропоткина, председатель библиографического кружка по изучению сочинений М. А. Бакунина. Но в 1929-30 выступил против ведения анархической пропаганды, считая ее несвоевременной, предложил ордену сосредоточиться исключительно на культурной работе по поднятию духовного уровня народа.
В сентябре 1930 арестован по делу ордена, обвинен в участии в контрреволюционной организации, создании и руководстве подпольными кружками, антисоветской пропаганде. Коллегией ОГПУ был приговорен к пяти годам тюрьмы. В связи с оказанием помощи следствию приговор был изменен на ссылку в Нарымский округ. После того, как туда же был сослан А. А. Солонович (1934), по заданию НКВД вошел в создаваемый им «Всесоюзный альянс анархистов», сообщал о якобы организованных анархо-мистиками террористических группах и кружках в Сибири и Москве. В ссылке проживал в селе Каргасок, работал плановиком в райисполкоме.
Арестован 15 января 1937. По обвинению в участии в контрреволюционной террористической деятельности «контрреволюционной анархической организации» определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 4 июня 1938 приговорен к расстрелу.
Реабилитирован в мае 1958.
Источники:
- Архив УФСБ Томской области. Д. П-2517;
- Материалы к биографическому словарю социалистов и анархистов, НИПЦ «Мемориал»;
Расстрелян Дмитрий Иванович Липинский (1893–1938), начальник ветеринарной службы 72-й стрелковой дивизии.
Дмитрий Иванович родился в селе Жуки Полтавского района, получил высшее образование, беспартийный. Проживал в Томске, по улице Никитина. Был арестован 7 февраля 1938. Предъявлено обвинение в участии в контрреволюционной троцкистской диверсионно-террористической организации.
Приговор вынесен 4 июня. Расстрелян в тот же день.
Реабилитирован в декабре 1957 года.
[БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Томской области]
Расстрелян Расстрелян Иван Афанасьевич Фурсов (1914–1938), студент второго курса ТЭЭТ.
Иван Афанасьевич приехал в Томск из села Липовка Воронежской области, беспартийный. Однако получить высшее образование не успел. Был арестован 29 июня 1937. Предъявлено обвинение в участии в контрреволюционной троцкистской организации.
Приговор вынесен 4 июня. Расстрелян в тот же день.
Реабилитирован в августе 1958 года.
[БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Томской области]
Перечисленные в статье пять человек, расстрелянные 5 июня 1938 года за участие в контрреволюционной право-троцкистской или монархической организации, — лишь крошечный срез множества дел, сфабрикованных по этой операции.
В сборнике «1937-1938. Операции НКВД. Архивы Сибири. Под грифом "Секретно"» публикуется количественный анализ репрессированных в 1937–1938 годах по обвинению в принадлежности к контрреволюционной правотроцкистской организации.
В исследовании В.Н. Уйманова «Репрессии. Как это было...» приводится описание операций, проводимых органами НКВД на территории Западно-Сибирского края и Томской области. Процитируем несколько фрагментов, связанных с репрессиями против троцкистов.
— 20 мая 1936 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление, по сути дела санкционирующее репрессии против троцкистов. О какой-либо законности было забыто. Человека стали преследовать за собственное мнение, взгляды, мировоззрение, за инакомыслие.
Достаточно хорошо обстановку этого периода характеризуют отдельные партийные документы. В развернувшейся кампании по поиску скрытых троцкистов приняли участие все партийные организации. Так, в Томском индустриальном институте были выявлены «троцкисты» — Кашкин (директор), Безденежных (зам. директора по административно-хозяйственной части), Горсунов (научный работник) и другие. В ТГУ — Загорский, Мишин, Головин и Петренко. В ТЭМИИТе — Верховский, Голенков, Лапин, Громов, Монастырев. На спичфабрике — Анохин, Житковский, Громов и т.д. Всех их исключали из партии и увольняли с работы, а многих из них в недалеком будущем ждали застенки НКВД.[...]
Февральско-мартовский (1937 г.) Пленум ЦК ВКП(б) окончательно ввел страну в пучину произвола. [...]
Из доклада Сталина на Пленуме:
«Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным.
Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в калкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью.
Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем более будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее они будут идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы»...
Почти следом за материалами Пленума в печати появилась статья Молотова «Наши задачи в борьбе с троцкистскими и иными вредителями, диверсантами и шпионами», в которой он развивает тезис Сталина об обострении классовой борьбы и призывает отвечать «ударом на удар, громить везде на своем пути отряды лазутчиков и подрывников из лагеря фашизма...».
Лозунгом дня стал призыв повышать революционную бдительность, социалистическую организованность, большевистскую сознательность.
Февральско-мартовский Пленум вызвал, как было принято в те годы, активную кампанию поддержки и одобрения принятых решений. Газеты были буквально наводнены материалами, рассказывающими о собраниях трудовых коллективов, активах (партийных, комсомольских, профсоюзных и т.п.), выступлениях ученых, специалистов, передовиков производства. И всюду только полное понимание решений Пленума, требование навести порядок в стране.[...]
Пленум и развернутая вслед за ним пропагандистская кампания вызвали еще одну волну — «волну бдительности». Сотни и тысячи граждан стали сигнализировать о «врагах народа», и не обязательно в органы НКВД. Можно было в партийную, комсомольскую, профсоюзную организации, в газету, на радио и т.д. Сигналы доходили «куда следует» и вызывали адекватную реакцию. Это не считалось зазорным, тем более что уже была закалка «партийных чисток», во время которых научились многому. Средства массовой информации активно этому помогали, регулярно публикуя материалы своих, чаще нештатных, корреспондентов.[...]
Р.И. Эйхе на 3-й краевой партконференции [говорил]:
«Мы имеем многочисленные факты, когда беспартийные рабочие или партийцы низовых партийных организаций помогают вскрывать и вскрывают самых подлых, гнусных и опасных врагов. Однако многие наши коммунисты и даже ответственные работники думают, что выявлением контрреволюции должны заниматься только работники НКВД. Это грубейшая ошибка. Разоблачение врага - главнейшая обязанность каждого коммуниста, каждого честного советского гражданина».
Не больше и не меньше — «обязанность каждого честного». Стать нечестным было опасно — страх и беззащитность заставляли одних покоряться судьбе, а других — бороться за выживание, пусть и за счет чьих-то загубленных жизней.[...]
С октября 1937 года в массовом количестве стали поступать категорические требования усиления операции.... УНКВД НСО стало спускать периферии «контрольные цифры» на арест, называвшиеся «минимум», так как давать результаты ниже их запрещалось. Например, Томск получил такие контрольные цифры на 1500, 2000, 3000 человек.
С конца сентября месяца или начала октября операция с бешеной силой обрушилась на ни в чем неповинных людей, никогда не участвовавших в каких-либо антисоветских и контрреволюционных делах и не скомпрометированных связями.[...]
В начале декабря месяца 1937 года получили указание, что судебная «тройка» заканчивает свою работу 10.12., после чего она ликвидируется. Неожиданно числа 10.12. в Томск приехал Мальцев и на созванном совещании оперсостава выступил буквально с такими «указаниями»:
«Партия и правительство продлило срок работы “троек" до 1 января 1938 года. За два-три дня, что остались до выборов в Верховный Совет, вы должны провести подготовку к операции, а 13 декабря - после выборов в Верховный Совет, начать "заготовку". Даю Вам три дня на “заготовку” (это значит на арест людей), а затем Вы должны “нажать” и быстро закончить "дела”... Возрастным составом арестованных я вас не ограничиваю — давайте стариков. Нам нужно “нажать", т.к. наши уральские соседи нас сильно "поджимают” (нужно понимать, идут по операции впереди Новосибирской области. — В. У.). По РОВСу Вы должны дать до 01.01.38 г. не менее 1100 человек, по полякам, латышам и др. не менее 600 человек в день, но в общей сложности, я уверен, что за эти дни вы “догоните” до 2000 человек. Каждый ведущий следствие должен заканчивать не менее 7-10 дел в день — это немного, т.к. у нас шофера в Сталинске и Новосибирске “дают" по 12-15 дел в день... Учтите, что ряд горотделов — Кемеровский, Прокопьевский и Сталинский — вас могут опередить. Они взяли на себя самообязательства выше, чем я вам сейчас предложил».
[...]
Далее логичным было бы подробно описать, как именно выполнялись эти «самообязательства», по какой схеме оформлялись дела, чтобы достичь «спущенных сверху» показателей.
Но это уже тема отдельной большой статьи.
Источники:
- Репрессии. Как это было... : (Западная Сибирь в конце 20-х – начале 50-х годов) / В. Н. Уйманов ; под ред. Ю. В. Куперта. — Томск : Издательство Томского университета, 1995.
Полную информацию о людях, названных в этой публикации, вы сможете посмотреть в их личных карточках Томского мартиролога.
Музей располагает электронной базой данных более чем на 200 тысяч человек, прошедших за годы советской власти на территории Томской области через горнило «чрезвычаек» и «троек», раскулачиваний и массовых депортаций народов.