Ключ повернулся в замке немного раньше -через полтора часа. Нина уже немного отлежалась, поэтому сразу села за стол и начала делать уроки. В комнату заглянула мама, под глазами проявились черные круги.
- Нина, уже уроки делаешь? Кушала?
- Да, мам, я ела. - мать скользнула взглядом по дочери, ничего особенного не увидела, и прикрыла дверь.
Еще через полчаса из прихожей послышался голос отца из прихожей. Все дома, подумала Нина, сейчас пойдут ужинать. Голода она не чувствовала, но очень хотела пить. Когда в кухне послышался шум от расставляемой посуды, хлопнула дверца холодильника, пододвинули табуретки, Нина встала и пошла на кухню. Живот уже не болел, но был туго натянут и очень хотелось пить после варенья. Тяжело переваливаясь, девочка потихоньку шла к кухне, из которой по коридору плыл запах ужина — кажется, мама еще и гренки сделала. Хоть Нина и не была голодной, рот наполнился слюной. Нет, она есть больше не будет! И так нажралась, свинья, жируха, тюлень! Нина встала в коридоре, пытаясь дышать только ртом, чтобы уменьшить эффект от аромата свежих гренок из батона с яйцом. В кухне переговаривались родители. Девочка невольно прислушалась — тон у них был, как у заговорщиков — приглушенный, не как обычно.
- Ну что, Настюш, когда дочке скажем?
- Ой, не знаю, Миша. Я и сама еще не верю, что все будет нормально.
- Нельзя долго тянуть, неизвестно еще, на какой срок уедем.
- Я вообще сомневаюсь, что все получится — пока билеты не будут на руках, не вижу смысла говорить. - Мама явно в чем-то сомневалась.
- Медкомиссию мы с тобой уже прошли. Прививки будут на следующей неделе, билеты и схему размещения уже готовят, через месяц мы возможно уже будем на другом континенте. А ты все боишься сказать. Мы же два года пахали, чтобы вести этот проект.
- Миш, я не знаю, как ей сказать, что она год будет с Маргаритой жить! Жалко мне ее, понимаешь? Твоя маман ее загнобит, и не охнет! Снежная королева, блин. Ну, полновата девочка, но не критично. Но нет — всем надо быть тонкими и звонкими! - мама говорила раздраженно, но среди раздражения то и дело проскальзывали нотки жалости к дочери.
- Насть, ты понимаешь, что к твоей маме мы не можем ее отправить. Тут отличная школа, мама переедет к нам, а твоя не сможет оставить хозяйство. Мы не можем ее взять с собой, но при этом и с твоей мамой не можем оставить. Остается только один выход — поручить ее маме. Я ее попрошу сам, пока вы насмерть не поругались, чтобы она была снисходительнее к Нине! В конце концов она ее родная и единственная, между прочим, внучка.
Нина стояла в коридоре, не смея зайти в кухню. Стало страшно и холодно, и опять захотелось есть, хотя туго натянутая кожа на животе свидетельствовала о том, что можно не есть минимум неделю. Мама с папой не могут ее взять с собой! Какие-то прививки им будут ставить! Куда же они так далеко едут, что год их дома не будет. И ее оставят со Снежной королевой на год. Нина прокралась обратно в комнату — где-то в глубине стола лежала шоколадка, на такой случай пойдет, да где же она!
Нина тихо, но быстро обыскала ящики стола, и наконец нашла - обычная Альпен Голд, ее любимая, молочная с фундуком! Пальцы дрожали, она с трудом справилась с оберткой, наконец ей это удалось, и она тут же отломила полоску их трех долек, засунув их в рот, принялась торопливо жевать. Вторая полоска последовала за первой, у Нины было чувство, что она жевала пластилин, только присыпанный сахаром. Ни шоколадный, ни ореховый вкус не достучались до ее мозга, только поступление калорий кое-как утихомирило дрожь в пальцах. Пустая обертка полетела в мусорку, Нина сидела на стуле и тяжело дышала — пить хотелось еще больше. Можно и в ванной напиться, сообразила девочка. Прихватив белье, халат и полотенце, она пошла в ванную, чтобы совместить душ с питьем. Уже в ванной, стоя под успокаивающе-теплыми струями воды, Нина напилась, и начала себя ненавидеть. Опять, все повторяется, почему, ну почему не получается удержаться! Вот с завтрашнего дня ни крошки лишней в рот не возьму! Девочка стояла под душем, и с ненавистью лупила себя по полным ногам, по животу, пока живот не заболел снова. Боль немного отрезвила, и Нина просто тихо заплакала от осознания своей ненужности. Вот и родители тоже — не хотят ничего говорить, не берут ее туда, куда они собрались, еще и Маргариту ей подселят! Опять она будет давиться зелено-кислой пакостью вместо нормальной еды, и ждать вечернего вареного яйца как лакомства. А как же школьные обеды? Неужели и это будет ей недоступно? Да нет, успокоилась она, учительница не позволит. Надо просто пережить этот год. Может, все будет и не настолько плохо, уговаривала она себя, пока вытиралась и залезала в халат. Высушив волосы, Нина пошла к себе в комнату готовиться ко сну. Когда она уже лежала в кровати, в комнату вошли родители. Папа сел на стул, мама — на кровать рядом с дочерью.
- Нина, доченька, - начала мама- мы с папой хотели тебе кое-что сказать. Нина замерла и слушала, разглядывая мамино лицо, на котором было сложно различить какую-то одну эмоцию — такая причудливая смесь выражалась, что можно было выделить только обеспокоенность.
- Мы много работали с папой, и нам предложили вести проект в одной из африканских стран. Там нет специалистов по тому профилю, в котором мы с папой работаем, и пригласили нас.
- Дочка — вступил и папа- это всего год, но детям туда нельзя, слишком рискованно. Мы через неделю будем ставить прививки, даже взрослым надо много уколов ставить, чтобы там спокойно работать.
Из глаз Нины медленно поползли слезы, они противно лезли в уши, и Нина прикрыла лицо одеялом, чтобы оно их впитало. Перестать плакать она не могла, особенно когда увидела, как налились слезами глаза матери.
- Доченька, нам очень важно поработать там! Ты себе не представляешь, какие возможности будут после этого года. Только не плачь,- тут уже и из маминых глаз закапали слезы.
- Ты будешь не одна, Нинок — папа наклонился и взял пухлую ладошку дочери в руку. - с тобой побудет моя мама, документы мы уже оформили, с опекой договорились.
- Папа, она меня ненавидит! - лицо Нины исказила гримаса, она застыла, а слезы полились еще больше.
- Неправда, она тебя любит, просто человек такой, все-таки бывшая балерина. Может, без наших баталий вы скорее подружитесь. - папа гладил ладонь успокаивающими движениями, а мама вытерла глаза и обняла Нину.
- Мы будем все вместе примерно еще месяц. Так что пока нечего грустить, правда? - она с усилием улыбнулась, поцеловала Нину в щеку, пожелала спокойной ночи, и они вместе с отцом вышли, прикрыв дверь. Девочка обхватила большого медведя, сидящего на кровати, и еще какое-то время плакала, уткнувшись в искусственный мех. Постепенно усталость и темнота сделали свое дело, и Нина провалилась в тяжелый сон.
Начало тут