В апреле 1979 года наш 302-й экипаж на подводной лодке К-302 проекта 670 готовился к очередной боевой службе.
В море отрабатывали вторую и третью курсовые задачи (стрельба практической торпедой).
Шли третьи (или четвертые – точно не помню) сутки полигонной подготовки. Подводники хорошо знают, что такое четырехчасовые или двухчасовые режимы связи из подводного положения с зависаниями на перископе по несколько часов (я часто задавал себе и оперативникам вопрос, а почему нельзя в таких режимах находиться в надводном положении. Ответ был примерно такой: «Ну ты что, не понимаешь?»). Поэтому, как правило, выполняли приказы с берега, и спать всем приходилось крайне мало, но это никого интересовало.
Экипаж был достаточно измотан. Кроме этого периодически при всплытии на перископ срабатывала аварийная защита автономного турбогенератора левого борта по сигналу падения давления смазки турбины ниже нормы. Конечно, это срабатывание приводило к цепочке закономерных событий, связанных с переключениями в силовой сети для восстановления штатного режима сети 380 вольт - 50 Гц. С этим электротехнический дивизион справлялся успешно.
Когда начались срабатывания аварийной защиты АТГ, первый дивизион установил, что это происходит при всплытии, когда увеличивался дифферент АПЛ на корму около 1 градуса. После замеров уровней в масляных цистернах стало понятно, что он был немного выше минимального. Поэтому в масляную систему мог попадать воздушный пузырь. Система контроля воспринимала это как падение давления. Это и могло быть причиной АЗ АТГ.
Очередной раз всплывали ночью (около 2-х часов). Тогда снова произошло описанное выше событие.
Экипаж по боевой готовности № 1 (БГ-1) в отсеках согласно расписанию. АПЛ уже на перископе, удифферентованная для плавания на скорости 6 узлов. Как правило для этого в уравнительную цистерну № 2 принимался дополнительный балласт, компенсирующий положительную плавучесть при подъеме АПЛ с глубины. Это позволяет не вылететь на поверхность и сохранить скрытность плавания на случай появления разведывательного судна «Марьята» или самолетов «Orion» и «Nimrod».
После восстановления масляного давления АТГ вывели на номинальные обороты. При ручных переключениях с пульта управления главной электроэнергетической системой (ЭЭС) «ОКА» оператор случайно произвел несинхронное включение двух бортов (как в песне о подводниках «Что он думал тогда, может, дом вспоминал, мать, друзей или очи любимой…». А может быть, не совсем проснулся). После короткого замыкания двух независимо работающих сетей 380 В - 50 Гц произошло полное обесточивание.
На лодке стало темно.
В то время я был командиром электротехнической группы со стажем почти 5 лет. По БГ-1 мое место находилось в 7-ом отсеке, где я был командиром. После обесточивания АПЛ сработали аварийные защиты всех сложных систем (ядерного реактора, главной турбины, АТГ, остановились холодилки и все механизмы), а еще полностью пропало освещение. В отсеке светились только табло манометров и отсечные указатели.
Ни один фонарь аварийного освещения не включился. Этого не должно было произойти.
Чтобы представить наше ощущение, попробуйте зайти в подвал, закрыть герметично лаз (или дверь) и выключить свет. А потом, просто попробуйте найти выход из подвала. Делать это пришлось бы на ощупь. И чувство даже в подвале будет далеко не из приятных. Такое ощущение пережили и мы.
Только кроме этого по глубиномеру увидел, что лодка погружается, проще говоря, мы тонули. Лишний балласт на перископе с потерей хода сделал свое дело - тяжелая лодка начала погружаться. Запустить насосы на удаление балласта при полном обесточивании было невозможно. Поэтому глубина стабильно увеличивалась. При погружении обжим корпуса внешним давлением становится сильнее (таким образом, внутренний объем уменьшается), а лишний балласт от этого становится тяжелее (такова теория подводных лодок).
Весь состав отсека собрался вокруг меня. Один из матросов срочной службы задал логичный вопрос:
- Мы же не утонем?
- Конечно нет, мы всплывем, - ответил я, загораживая спиной глубиномер.
Не знаю, поверили ли они, но паники в отсеке избежать удалось.
Повлиять на положение АПЛ я, конечно, мог, продув главный балласт с импульсной колонки, которая была в моем отсеке. Для этого нужна была команда с центрального поста, которую я не получал, т.к. связи не было, а взять на себя ответственность о самостоятельном продувании у меня в первое время не хватило решимости. Система ВВД для борьбы за непотопляемость эффективна только до глубины 200 метров. Об этом я вспомнил на глубине 180 метров. Именно в этот момент прочный корпус вздрогнул, и мы начали «взлет» в надводное положение. Центральный сделал то, что должен был сделать раньше и что хотел сделать я.
К моменту начала всплытия связи так и не было. Для связи при полном обесточивании существовал аварийный безбатарейный телефон. Только на мои запросы никто не отвечал. Что творилось в других отсеках, в центральном было неизвестно. Позже на связь по этому телефону вышел старшина команды спецтрюмных мичман Анатолий Леонтьевич Маренко. Услышать живой голос из другого отсека тоже было радостным событием. Старшина рассказал, что в 4-ом был сильный хлопок внутри ГРЩ левого борта (главного распределительного щита). По его словам, после обесточивания он лично обеспечил включение в ИДА (индивидуальный дыхательный аппарат) всех находящихся на пульте управления ГЭУ и ЭЭС. Это 6 человек. Сделать это в кромешной тьме было сложно. Такая помощь позволила предотвратить более сильное отравление угарным газом.
После всплытия нас начало качать во всех направлениях. Другими словами – болтались, как в проруби. Хода нет. Света нет, кромешная тьма. Тишина мертвая. Ощущение не из лучших. Особенно для страдающих морской болезнью и клаустрофобией. Тем не менее болтанка означала, что мы ближе к спасению, чем к гибели.
Следующая задача – заставить АПЛ двигаться. А для этого нужно минимум - электричество, а максимум - пар. Главным, конечно, был ядерный реактор, который защитил себя при полном обесточивании аварийной защитой.
С технической точки зрения для реактора отсутствие теплосъема могло привести к разрушению ядерного топлива, а это нехорошо. Электричество требовалось срочно. И оно появилось. Я думаю, подачу обеспечил матрос срочной службы (к сожалению, фамилии его не помню), электрик 3-го отсека, который сумел подключить от аккумуляторной батареи обратимый преобразователь правого борта к щиту неотключаемой нагрузки. На лодке появилось 50% света.
Начался экстренный ввод ГЭУ, появился пар, разогнали АТГ правого борта и приняли на него нагрузку. Немного позже дали ход под турбиной.
В этот момент на АПЛ действовало расписание по БГ-1, объявленная при начале подготовки к всплытию на перископную глубину.
После появления света в мой отсек открылась переборочная дверь, и в отсеке появилось несколько офицеров и мичманов аварийного 4-го отсека, которые в достаточно грубой форме начали требовать выхода на надстройку через аварийно-спасательный люк отсека. Было очевидно, что они были очень сильно испуганы пережитой ситуацией. Пришлось предложить им воспользоваться верхним рубочным люком (ВРЛ). Помогло, в центральном их уже ждал корабельный врач. Впрочем, врач забрал всех, кто в момент короткого замыкания был в аварийном отсеке (11 человек) для проведения режима оксигенобаротерапии (ОГБТ).
Меня сначала посадили на пульт управления ЭЭС, а потом вызвали в центральный.
Когда вошел в электротехнический отсек, стало немного жутковато. Угольная пыль толщиной несколько миллиметров ровным слоем покрывала все горизонтальные поверхности щитов, пультов, пусковых станций, светильников и переключателей.
Погода позволила подключить общекорабельную вентиляцию в режиме надводного использования, что позволило улучшить газовый состав и обитаемость отсека. Начальник химической службу подтвердил возможность неограниченного времени пребывания в отсеке. Старпом организовал большущую приборку. Пылесосов в то время на АПЛ не было. Мыли водой и влажной ветошью с хозяйственным мылом.
Требовалось выполнять морской план.
Командир с механиком в центральном поставили задачу оценить состояние силовой системы для обеспечения стрельбы учебными торпедами. При этом я должен был нести вахту на пульте управления ЭЭС, т.к. из троих допущенных двое были на лечении во втором отсеке, вместе с командиром электротехнического дивизиона. Пришлось разрываться на части и рисковать, оставляя вместо себя на пульте матроса срочной службы.
Мне удалось подключить секцию питания ЦНПК БО (циркуляционных насосов первого контура на больших обмотках). В принципе, это могло позволить выполнить стрельбу. Все механизмы, имеющие резервное питание, переключил на исправный борт. Вживую получил подтверждение о возможности боевого использования ЭЭС одним АТГ и обеспечения питанием работы всех необходимых потребителей ГЭУ, ОКС и всех оружейных комплексов и систем обеспечения.
Наиболее сложная задача стояла перед командиром АПЛ капитаном 1 ранга Алексеевым А.Ф., который должен был доложить командиру дивизии герою Советского Союза контр-адмиралу Томко Е.А., руководителю торпедной стрельбы, о готовности к учебному упражнению.
Позже командир рассказал, что начал с того, что мы к стрельбе готовы, но при этом есть некоторые технические ограничения после АЗ АТГ, и связаны они с коротким замыканием в основной электроэнергетической сети (ЭЭС).
Реакция комдива последовала моментально – немедленно на базу.
Ну гнали, как могли, в надводном положении. Кормовые цистерны главного балласта заполнены. Скорость максимальная. На корабле аврал, все готовились к встрече высоких гостей флотилии и дивизии.
Около 7 часов утра ошвартовались возле 9-го пирса в губе Большая Лопатка.
На пирсе - все штабы и электромеханические службы 1-й флотилии и 11-й дивизии во главе с НЭМСом флотилии контр-адмиралом Никитиным Л.Б. и контр-адмиралом Томко Е.А. Медицинская служба флотилии подогнала все медицинские машины.
Всех пострадавших, которым провели ОГБТ, загрузили на машины военной скорой помощи и отправили в госпиталь. На борту остались те, кто довел корабль до пирса. Боевая часть 5 осталась без командиров дивизиона движения и электротехнического, старшины команды электриков, специалистов КИПиА ГЭУ и ОКС (контрольно-измерительныхприборов и автоматики и общекорабельных систем), техника-химика и других.
Проверяющие осмотрели место аварии. Мне пришлось находиться вместе с ними и определять, что потребуется для ремонта. Помогли представители заводов, на которых строились АПЛ, из Северодвинска, Питера и Нижнего Новгорода. Примерный перечень необходимых деталей для ремонта был составлен.
Большие начальники разговаривали с теми, кому не требовалась медицинская помощь. Поэтому мне довелось быть свидетелем опроса и приема решения на дальнейшие действия.
Интересным был и рассказ очевидца события. Он поведал, что при переключении в щите произошел сильный хлопок, как разряд молнии при грозе. В щите образовался огненный шар, похожий на шаровую молнию, который медленно выплывал по воздуху из щита и двигался в свободное пространство ПУ ГЭУ.
Столкнувшись с пультом управления телекамерой, шар рассыпался, превратившись в угольную пыль. Этим и объяснялось угольное покрытие отсека.
Виновный был определен быстро - старшина команды электриков, проводивший переключения, и наказание для него тоже. Под суд. Послаблением стало условие, если все неисправности будут устранены в течение 10 дней, уголовное дело возбуждаться не будет, и судить никого не будут. Так и решили.
В перечень необходимых приспособлений для ремонта входили шины, изготовленные из специальной электролитической меди. На береговых складах флотилии таких деталей не нашли. Поэтому для их поиска было решено осмотреть ремонтную базу судоремонтных заводов (СРЗ-10 и СРЗ «Нерпа»). Сделаны необходимые замеры. Сформировали поисковую команду. Старший - офицер ЭМС дивизии и электрический капитан-лейтенант 302-го экипажа – это я. Нам выделили УАЗик и выписали командировку на два дня.
Перед выездом из гарнизона меня на 30 минут завезли домой для того, чтобы отмыться и переодеться.
В квартиру вошел около 10 часов утра. Дети были в школе. Жена с соседкой завтракали.
Видок у меня был не представительный. В шинели был негр. Гарь надежно впиталась в кожу лица, шеи, рук. Отмыть на корабле не удалось.
Соседка без лишних слов ушла домой. Жена испуганно смотрела на меня.
Сказал, что был пожар, в остальном все хорошо. Все живы и здоровы.
Таким образом, она стала защищенной от слухов, которые поползли по городку, чаще через магазины - одна женщина сказала: «А знаете, что экипаж Алексеева утонул?» После этого начинались лишние, чаще всего беспочвенные панические настроения. Продолжались они не более нескольких часов. Потом паника бесследно растворилась.
Самому довелось столкнуться с такой ситуацией на автобусной остановке. Знакомый офицер поведал мне о происшествии на флотилии. Только что, по проверенным сведениям, погиб экипаж капитана 1-го ранга Копейкина А.А., на котором в то время я служил, и как раз в этот день мы вернулись с моря. Пришлось его убедить в обратном. Мое присутствие на остановке - тому наглядный пример. Всегда старался при этом думать, чтобы эти слухи не доходили до наших семей.
Конечно, жена поняла, что мы попали в достаточно большую и неприятную историю. Раньше я в таком виде с моря не возвращался. Очевидно, что досталось всему экипажу.
Мне была нужна ванная комната, новая одежда. Пришлось долго тереться мочалкой, правда, ожидаемой отмывки добела не получилось. Завтрак тоже не получился.
Машина уже стояла возле подъезда, и старший офицер ЭМС заставлял матроса сигналить клаксоном, чтобы поторопить меня скорее отправляться в поездку по заводам.
Во второй половине дня попали в Полярный на СРЗ-10. Нам показали цеха и склады. Ничего подходящего не нашли.
На следующий день на СРЗ «Нерпа» были найдены необходимые детали и шины, которые казались применимыми для сварки вместо расплавленных в пострадавшем щите.
На лодке в это время разобрали главный распределительный щит, выкатили поврежденные автоматы с оплавленными башмаками, отсоединили обгоревшие шины, изоляторы, монтажные панели, кабели систем контроля и управления.
Заводские специалисты работали с педантичной точностью. На пятый день после аварии ремонт был завершен.
Испытания назначили на шестой день: утром холодные, после обеда горячие с вводом ГЭУ.
Составил план, вечером утвердил его у НЭМСа. Ночью перед испытанием я провел собственные испытания. Сначала прозвонил все цепочки управления мегомметром, потом подключил 5-ти амперный автомат, расположенный в распределительном щите вблизи пострадавшего щита. Всех лишних из отсека выгнал. Положил рядом ИДА, и подал питание 380 В - 50 Гц. Автомат на короткое замыкание не сработал. Вывод один – все хорошо. Потом подал основное питание, через силовые автоматы, в том числе проверил их работоспособность. Получив положительный результат, все привел в прежнее состояние для предъявления комиссии. Сегодня я стал умнее и говорю, что ДЕЛАТЬ ТАКОЕ НЕ РЕКОМЕНДУЮ НИКОМУ. МОЖНО СГОРЕТЬ И ОБРАЗНО, И ФАКТИЧЕСКИ. Но тогда мне хотелось скорее доказать, что мы смогли провести достаточно сложный ремонт, и он был успешным.
Утром при участниках комиссии мы начали выполнять программные мероприятия. Крутить мегомметр и делать различные замеры. По моему виду НЭМС понял, что самостоятельная проверка уже проведена. Задал вопрос: «Ты что, уже проверял?». Ответ был дан правдивый: «Да, проверял». Реакция была мало ожидаемой. «Я бы тоже не утерпел». Начали ввод ГЭУ.
После выхода на мощность приняли нагрузку на исправный борт, потом на отремонтированный. Силовую сеть проверили на всех режимах. Замечаний не было.
Заполнили и подписали протокол испытаний.
Под суд никто не пошел. Все забыли.
Госпитализированные были выписаны без потери годности в службе на АПЛ.
Кто и как себя вел при аварии, вспоминать никто не хотел и не делал. Ни на борту, ни в кубрике, ни за столом.
Запасы турбинного масла пополнены. Расходные цистерны смазки АТГ до максимального уровня.
На аварийных фонарях в своем отсеке поменял аккумуляторы. Это гарантия, что следующий раз при полной потере электричества на АПЛ в отсеке будет светлее.
Провели тренировку по продуванию ЦГБ со всех местных постов продувания. Раньше этого просто не делали, т.к. экономили воздух высокого давления и ресурс компрессоров высокого давления. Ограничивались проверкой с ПУ общекорабельными системами «Ключ». А продувание с местных постов клапанами продувания ЦГБ раздельно при ревизии системы ВВД. Я эту систему полюбил и заучил наизусть, как управлять 13 тоннами воздуха из баллонов ВВД.
В экипаже все стали фанатами замера давления в баллонах аппаратов ИДА-59. При аварии попалось несколько разряженных аппаратов. В причинах не разбирались, но выводы сделали верные, перед морем каждый должен быть уверен в индивидуальном средстве спасения.
Лодка и экипаж снова стали готовыми к выходу в море.
Скажем так, что мой авторитет на лодке и в дивизии стал выше, да сам себя стал уважать больше.
Моя же жена после этого случая, отправляя меня в море, напутствовала, чтобы, защищая Родину и спасая подводную лодку, я не забывал, что меня на берегу ждет семья и дети, которым без меня станет очень трудно.
И я не обманул ее ожиданий. Правда, об этом обещании обычно вспоминал после того, как вылезал из очередной передряги.
Анатолий Григорьев. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Все рассказы автора читайте в подборке.
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, поставьте автору лайк, напишите комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, отправьте ему ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте.
===================================================