Словно чтобы погреть нас на прощание, выходит солнце, и последние наше кисловодское утро быстро из прохладного делается тёплым. Наш поезд — только в девять вечера, и чтобы не терять понапрасну солнечный денёк, мы отправляемся в парк — открытой накануне дорожкой через санаторий имени Серго Орджоникидзе. У парадного фонтана в отличие от воскресного вчера малолюдно — наверное, курортники на завтраке или на процедурах. Вчерашних ночных кошек тоже нет — попрятались с наступлением дня. Одинокая девочка-спортсменка в косых солнечных лучах убегает через арку в направлении парка… А Лена вспоминает о пчёлке, которую ей показывали здесь лет двадцать назад — и устремляется по парадным лестницам вниз… Каменная пчёлка по-прежнему расправляет цветные крылышки посреди округлой площадки — только каменные плиты вокруг неё теперь обколоты и стёсаны, и нет уже прежних нарядности и парадности. По пчёлке надо легонько топнуть ногой. Камень отзывается тихим «Вз-з-з» откуда-то снизу, из глубин площадки. Жужжит! По-прежнему!
В парке тепло и нарядно. Мы идём искать какую-нибудь незнакомую дорожку.
Находим асфальтовую дорогу вниз, сворачиваем в заманчивую сосновую аллею.
Тут красиво и загадочно — но белок нет. Не те тут шишки, мелковаты. Зато на выходе из аллеи, на солнечной лужайке, поросшей прозрачным подлеском, на протянутую Леной руку слетает лазоревка. Ест добытую семечку на ветке, выклёвывает клювиком зёрнышки — потихоньку, со вкусом — и опять прилетает на руку за добавкой. И за третьей семечкой возвращается — вот уж веселье по полной программе!
Потом вдруг оказывается, что незнакомая часть пути быстро закончилась — и нам ничего не остаётся, как пойти опять по длинному маршруту 2Б — чтобы потом повернуть в неисследованную пока Кленовую аллею. По пути нам встречаются горластые суетливые сойки, а «чёрные копатели» (как мы их называем — дрозды, наверное) деловито и шумно роют опавшую листву — и только мы на них отвлеклись — две белки со звонким цокотом проносятся по веткам над головами! Крутят по стволам потешную стремительную карусель — беличьи «салочки». И потом скачут по ветвям раскидистого дерева, и одна даже спускается на землю, демонстрируя нам роскошный серенький мех и потешные позы сытого суслика… Потом мы видим ещё белок — но все они дикие, и стоит появиться на тропе человеку, как из веток сверху несётся тревожный цокот, предупреждающий зазевавшуюся на земле товарку об опасности. И белка вихрем взлетает вверх, в густые кроны…
Тропа, закрытая лесом и горами, тениста и прохладна, здесь царство папоротников и мхов. А на смотровой перед поворотом на Кленовую аллею — жаркое не по-осеннему солнышко, и сияет синее небо. И Эльбрус — белый, очистившийся от облаков.
Мы сворачиваем на аллею. Клёны неожиданно зелёные — и какие-то карликовые, круглые, с радиально расходящимися от внезапно обрывающегося ствола густыми пучками ветвей. Под клёнами — сплошные заросли высохших кустов, очень частых, сплетающихся ветками. Ветки собраны в плотные арки, и от этого образуются тёмные низкие туннели, просто Миядзаки какой-то или Кэрролл — становись на четвереньки и лезь прямиком в сказку! И зелёная дорожка между клёнами — полоска света — полоска тени — прямо-таки предназначена для катастрофически опаздывающего белого кролика в цилиндре и жилетке. «Ах, мои лапки, мои усики!» С ветки клёна — слетает на протянутую ладонь с семечками синица…
Кленовая аллея выводит на уже знакомую Берёзовую. Тут совсем жарко — по-летнему. На скамейке у дороги спит девушка, подставив лицо солнцу. По Долине Роз фланируют степенные курортники.
А мы, купив мороженого, опять сворачиваем на незнакомую дорожку — к Сосновой горке.
И не напрасно! Именно тут, оказывается, проживают дружелюбные белки! Две белки носятся по стволу в уже знакомом танце. Народ пытается их кормить — белка спускается к руке, но угощения не берёт. Лена тоже начинает охоту на белку — и вот она совсем близко, сераю, с рыжими пушистыми ушами, любопытная и смешная.
Белка подбирается к руке с семечками — не берёт, ковыляет по дороге на другую сторону, замирая изучающе и смешно поджимая к груди лапку. Потом белка устраивает гляделки через сосновый ствол — она кружит вокруг него, опять принюхивается к семечкам и опять ими не соблазняется. И у самого лениного носа кружится вокруг сосны шумный двухбелочный хоровод…
Потом прибегает девочка лет четырёх, с хлебом в ладошке и улыбкой от уха до уха. Девочка пристраивает ладошку к стволу — но белки уже упорхнули на соседние кроны, и девочка шумно жалуется маме, что не смогла покормить белочку. Мама утешает её, что будет другая белочка — и ведь белочка таки будет! Совсем рядом, уже окучиваемая очередной толпой любопытствующих, такая же дружелюбная и толстенькая, хватает что-то с руки у девушки, уходит хомячить на ближайший сук. Маленький мальчик тянет ладошку с угощением вверх, уже знакомая нам девчушка тоже тут как тут со своим хлебом. Уходим, не доглядев, чем заканчивается коллективное истязание белки.
От Сосновой горки серпантином спускаемся вниз. Опять кормим синичек — на прощание. Синички от тёплой погоды весёлые, шумные, и тоже играют в полёте в салочки.
Прощально прогуливаемся нижним парком к Нарзанной галерее.
Пьём нарзан — сульфатный холодный и — из жадности — общий. И потом ещё заходим в два бювета, в Желябовском пробуем напоследок рекомендуемый всеми как самый вкусный в Кисловодске сульфатный нарзан, он и вправду кажется насыщенней и вкуснее, чем в Галерее. Правда, и сероводородом пахнет больше…
Потом мы в последний раз проходим знакомыми улицами — уже страдая от жары. Попутно заходим в магазины. Предстоит дальняя дорога, к ней надо подготовиться.
Обедаем, собираемся и ужинаем… И в который раз ощущение, будто уезжаем из дома… Вроде только вчера приехали… Сдаём ключи хозяйке Ирине, прощаемся и выходим в тёмный и тёплый вечер. На пустой маршрутке в пять минут доезжаем до вокзала. По перрону, стуча колёсиками смешно одинаковых чемоданов, пробегает толпа молодёжи из московского поезда. Не иначе — спортсмены. Сюда ещё можно приезжать — здесь опять тепло и пахнет летним южным вечером. Для нас это уже запах прощания.
До свидания, Кисловодск!
15 октября 2012 г.
