Ох уж эти взрослые - обожают сравнивать жизнь с чем-то, что по их взрослому мнению, чрезвычайно подходит для сравнения. Взять к примеру моего деда - вечно твердит о том, что жизнь полосатая, будто зебра - черная полоса, следом белая, черная, белая*…
Мне вот кажется, что нет в жизни никаких полос - и все их взрослые выдумывают лишь затем, чтобы как-то все происходящее объяснить. Спрашивается, зачем? Куда проще просто принимать это, как само собой разумеющееся.
Я и так, безо всяких зебр ждал, когда вернется папа. Не подумайте, мне вовсе неплохо живется и у бабушки с дедушкой, я не жалуюсь. Но посудите сами - папу я не видел уже больше полугода, он уехал на работу в конце прошлогодней осени, а сейчас уже почти лето! А терпению, особенно терпению шестилетки, конец обычно приходит куда быстрее.
Мой папа - инженер, он работает на добыче нефти где-то на Севере - я точно не знал, где, но со слов папы, зимой там было так холодно, что он едва не отморозил себе пятую точку. О том, где находится пятая точка, я тоже не имел ни малейшего понятия, но подозревал, что папе она дорога, и сочувствовал ему, когда он звонил по видеосвязи. Из экрана компьютера на меня глядел улыбающийся мужчина с черными усами, в фирменной кепке и рабочей форме нефтяника. В такие моменты я чувствовал себя невероятно гордым и счастливым.
Но сегодня вечером папа не улыбался. А еще - старался не смотреть мне в глаза. Наш пес, такса по имени Филипп, делает точно также с бабушкой, когда, например, стянет со стола недовязанные ей носки и раздерет в пух и прах. Папа, конечно, носки у меня не стаскивал - да уж лучше бы и так! Ведь дело-то было куда хуже.
Еще на месяц - тридцать нескончаемых дней - он вынужден остаться на работе. Он много говорил всяких взрослых слов, “аврал”, “цейтнот**”, и еще что-то, но я его толком не слушал, отвернувшись к окну, и тщетно пытаясь не разреветься. Он это, конечно, заметил.
- Дорогой мой… Я знаю, ты соскучился, и не представляешь, как я истосковался. Но тут видишь, какая штука получается - без меня люди не справятся, и у всех будет много проблем. Вот такой твой отец, всем нужен.
- Мне тоже нужен! - вскричал я, - очень-очень даже нужен! Скоро каникулы, ты обещал, что мы с тобой на озёра поедем, с палаткой!
- И мы поедем, сынок! Вот увидишь, через месяц я вернусь, и мы обязательно, сразу же, поедем. Обещаю тебе!
Весь оставшийся вечер я не выходил из своей комнаты, не взирая даже на то, что дед звал играть меня в “Чапаево***”, даже поесть попросился у себя. Бабушка, конечно, мне разрешила - такая уж она у меня. Дед называл ее “сердобольной”.
Я и не заметил, как уснул на кровати, глядя в белый потолок своей комнаты, а когда проснулся, за окном была ночь. Бабушка заботливо укрыла меня одеялом, и подложила подушку под голову, но будить не стала.
Взглянул на часы - половина третьего. Вот еще дело, просыпаться в такое время! Нужно срочно заснуть, не то грустные мысли меня окончательно разбудят.
Сон мой, однако, ушел окончательно, и не из-за мыслей. В тот момент, когда я повернулся на левый бок, и уставился в окно, в котором виднелся куст рябины и наш белый забор, что-то небольшое, ослепительно яркое, на огромной скорости спикировало с неба, и с громким, чавкающим звуком вонзилось в землю прямиком под моим окном.
Вот это было занятно!
Что бы сделал на моем месте любой уважающий себя мальчишка? Я вскочил с кровати, и подбежал к окну. Форточка была открыта, и снаружи едва заметно дул легкий, почти уже летний ветерок. Я с ногами залез на подоконник, и глазам моим предстала удивительная картина.
Прямо под рябиновым кустом, пропахав землю на добрых три метра вдоль забора, торчал странный объект. Он более всего напоминал двусторонний дуршлаг****, который бабушка использовала на кухне - круглый корпус с маленькими отверстиями на верхней части, правда не стального, а почему-то ярко красного цвета. Вокруг дуршлага вращалось, замедляя свой ход, непонятно на чем держащееся кольцо, опоясывающее весь корпус.
Сказать, что я удивился - значило, ничего не сказать. Сами подумайте - ну кому придет в голову выбрасывать красный дуршлаг посреди ночи, да еще с такой силой, будто им зарядили из пушки?
Загадочно? Еще как!
Мне показалось, что от дуршлага поднимается вверх едва заметный дымок, как от остывающего кипятильника. Решив исследовать незваного гостя, я распахнул окно, и как был, в тапочках и пижаме, выпрыгнул наружу.
Мда, бабушке ночной визит определенно не придется по вкусу - пропаханная дуршлагом полоса была даже длиннее,чем мне показалась изначально, и частично задела грядку с цветами. Что-то, а этого бабуля точно никому с рук не спустит.
Я подошел поближе к таинственному гостю. Действительно, от корпуса дуршлага шел дымок, он будто остывал, и был уже чуть менее красным, чем казался изначально. Подумав, я решил пока не трогать его руками - не ровен час, обожгусь. Поэтому я решил просто обойти его со всем сторон, чтобы рассмотреть получше. То, что показалось мне отверстиями на корпусе, на деле оказалось странными выемками, не то насечками, не то тайными символами.
Тут произошла уже совсем неожиданная вещь.
Кольцо перестало вращаться и опустилось, зависнув от земли в сантиметре. Верхняя часть дуршлага отъехала в сторону, раскрывая его нутро, из которого тотчас вырвался голубоватый пар. Какое-то мгновение я ничего из-за него не видел, но едва пар рассеялся, как я зажал рот ладонями от удивления.
Возле корабля стоял маленький, ростом, наверное, не больше шести-семи сантиметров, человек. Он был одет в бело-синюю мантию с высоким воротником, за спиной развевался алого цвета плащик. На голове пришельца (а это, несомненно, был пришелец), был надет круглый желтый шлем с голубым камнем посредине лба, уши закрывали красного цвета наушники. Он глядел прямо на меня, и даже несмотря на то, что я почти не различал черты его лица, по его широко распахнутым голубым глазам я понял, что он жутко напуган.
Неожиданно, он ткнул в мою сторону жёлтым жезлом, что держал в руках, и что-то пронзительно пропищал на незнакомом языке. Я пожал плечами и оторопело произнес:
- Простите, я вас не понимаю!
Человечек в ужасе отпрянул, едва не выронив жезл - очевидно, звук моего голоса его напугал. Он коснулся пальцами наушников, по ним пошла едва заметная рябь, и снова пропищал что-то, как мне показалось, на другом языке. Я отрицательно покачал головой. Он суетливо взмахнул ручками, и снова прикоснулся к наушникам. А затем, вполне сносно, пусть и едва слышно, громким писклявым голосом, заявил, по-прежнему тыча в меня жезлом:
- Преклони колено, чудище, ибо я есть твой господин, великий король звезд, галактик, и всего сущего, его величество Квик Кварк!