Удивительно, но дневники этого чудесного дня ждали публикации больше десяти лет! Всё это время папка с фотографиями была на диске под рукой, но чего-то ждала. Наверное, чтобы снова поехали в Кисловодск и захотели вспомнить первый тамошний отпуск!
После пасмурной сырости с утра наконец-то вновь светило солнце — и мы, собравшись пораньше, спешили реализовать свою давнюю задумку — связать походной ниткой вершины Большое и Малое сёдла над Кисловодским парком. Андрей разведал дорогу по картам — и оказалось, что до санатория имени Орджоникидзе от нашего дома — всего-то минут десять ходу! Через него тогда ещё можно было пройти в парк насквозь. Мы шли по улице Широкой и дивились, какая она, оказывается, богатая в этом квартале — особняк особняка краше. И косые лучи утреннего солнца наполняли перспективу красивой дымкой. Мы свернули вправо, и недолгий подъём привёл нас к подножию заросшей лесом горы. По серпантину асфальтовой дорожки чинно двигались вверх отдыхающие. И мы присоединились к этому терренкурному движению, игнорируя по случаю усиливающейся жары многочисленные сокращёнки. Серпантин вывел нас к главному корпусу санатория — здесь был большой фонтан, в зеркале воды отражались небо и стройные ряды кипарисов. Через большую арку перехода между корпусами шли по дорожке к воротам парка отдыхающие. Это сколько же лишних «загибов» мы проделывали по дороге до парка?.. Но с другой стороны — мы много чего успели увидеть по пути!
В парке было очень людно, мы прошли в сосняк в поисках белок, но даже тут, в стороне от дорожек, время от времени кто-то проходил — и тогда выслеживаемая нами белка громко и возмущённо цокала с ветки, нервно подёргивая пушистым хвостом. На нас она уже почти не реагировала — но и приблизиться совсем уж не позволяла, и покормить себя так и не дала, а в конце концов и вовсе ускакала в кроны — туда, где время от времени обнаруживала себя парочка её товарок…
Мы вышли на туристическую тропу — ту самую, которой путешествовали в самый первый день. Замыкался круг наших кисловодских странствий… Было очень тепло, со смотровой открывался вид на белоснежный Эльбрус, увенчанный шапочкой облаков — отчего делалась незаметной его двуглавость.
Внизу просторной чашей раскинулись залитые солнцем дали, и в гористом ландшафте теперь без труда угадывались пройденные нами каньоны: Ольховский, Берёзовский, Аликоновский…
По соснам скакали, звонко тенькая, синицы, поглядывали заинтересованно на семечки, но на руку не слетали — боялись… Мы прошли лесной дорожкой, огибающей каменные мысы. Сегодня она казалась ещё красивее.
Пахло влажной листвой, солнечный свет полосами лежал поперёк тропы. Народ шёл нескончаемой вереницей. Было воскресенье, выходной — и свободный от процедур день у курортников.
Мы вышли на полянку перед Малым седлом. Человеческие фигурки цепочкой всползали по солнечному склону, и густо, словно пингвины, темнели на выгнутой спине Седла.
Мы решили пойти вправо — неизведанной дорожкой в поисках геокэшерского тайничка, спрятанного на южном склоне в каменной расщелине. Тропа вывела на поляну, украшенную роскошными каменными грибами. Внизу, в рамке рыжей берёзовой листвы, желтели многочисленные пещеры и гроты…
Мы прошли через берёзово-осиновую уютную рощицу, здесь ещё росли дубы, место было чудным тут и там располагались на пикник отдыхающие. Тропка вывела к подножию Седла.
Мы спустились в поисках кэша вниз — здесь тоже было очень красиво, берёзки и живописные камни, но тропа сделалась труднопроходимой, и мы вернулись наверх…
Тайник отыскался на южном склоне, точно по координатам, под большим камнем, мы радовались находке — тем более, что добраться до неё по крутому склону и скользкой траве было не так-то просто — а прямо перед нами сиял снегами Эльбрус, и по склонам его странствовали белые облака…
Мы устроили себе праздничный обед в ложбинке у Малого седла. Солнце перемещалось по небу, и густая дымка растворяла недавно ещё такой отчётливый пейзаж внизу. Скрылись каньоны, растаяли дома. Зато ярким и детальным был мир там, куда лежал наш дальнейший путь — по дороге к Большому седлу.
Здесь вдоль тропы цвёл шиповник, и розовые цветки странно смотрелись в окружении спелых красных ягод. Мы шли тропкой вдоль кромки глубокого оврага, разглядывая по-новому открывавшийся ландшафт внизу.
Потом тропа свернула, огибая гору. Здесь сделалось очень ветрено, ветер был холодным, он дул откуда-то со снежных вершин, плававших у горизонта в знойной дымке. Но всё равно тут было очень хорошо, пахло чем-то замечательным и настоящим, и хотелось идти и идти…
Внизу, в долине, паслись лошади, и вороны парили в вышине в воздушных потоках, растопыривая чёрным веером маховые перья на широких крыльях. Мы обогнули гору, и показалась наконец вершина Большого седла с треугольником триангуляционного пункта.
На вершине бесновался ветер, и ощущение было такое, что если потянуться мысленно ввысь — то можно взлететь, подобно вольно парящим воронам. Было легко и свободно, в сиреневой дымке внизу змеилась дорога, лиловые горы с бордовым оттенком опоясывали пространство.
Цепочка заснеженных гор у горизонта чуть розовела, а пространство под Эльбрусом залилось солнечным туманом, и множество прозрачных горных планов делали его похожим на изысканную китайскую акварель…
Мы уселись чуть ниже вершины — и выпили по глоточку коньяка за Эльбрус, за горы вообще — и за последний полный день нашего отпуска в Кисловодске, подаривший нам такое славное путешествие.
Потом мы опять любовались дымчатым пейзажем, увенчанным белой пирамидой Эльбруса — это было так красиво, что невозможно было оторваться. И казалось бы, что не такие уж отсюда сумасшедшие виды, но нас захватило чувство какой-то вселенской радости, прямо, эйфории — очень хорошо было!
И, спускаясь и заходя по дороге на все вершинки, мы снова и снова останавливались, и снова фотографировали, а пейзаж тем временем всё менялся, солнце опускалось ниже, и розовели всё отчётливей снежные вершины гор, а акварель горного мира делалась всё воздушней и прозрачнее.
Мы зашли на вершину лесистого холма — здесь был сказочный сосновый лес, и на хвое между стволами лежали оранжевые полосы пробивавшегося сквозь ветви солнечного света.
Потом мы спускались солнечной дорожкой вниз, мимо берёзок и осинок, и опять зависли на спине покрытого рыжеватой шерстью травы холма, наблюдая, как ползают по склонам Эльбруса облака.
Голубое небо над горами было украшено россыпью перистых облаков, суливших скверную перемену погоды — но мы надеялись, что примета эта на сей раз не сбудется — тем более, что облака были очень красивы.
Солнце, уже оранжевое, клонилось к спинам гор, и широкий, изогнутый облачный веер сиял над нами, словно диковинная небесная Жар-птица.
И мы напоследок просили у господина Эльбруса хорошей погоды на завтра — напоследок, на чуть-чуть…
Солнце уходило, последние искорки оранжевого шара вспыхнули над горизонтом — и погасли. А Эльбрус разгорелся по правому боку празднично-розовым — он ещё видел солнце там, за горами. И над его вершинами диковинным украшением повисли овальные розовые облака.
Мы спускались к станции канатной дороги, смеркалось, холодало, а по голубому ещё небу ветер размазывал Жар-птицу, превращая её в следы кошачьих лапок, бегавших по извёстке…
Навстречу нам по узкой тропе пробежала бок о бок разномастная слаженная собачья компания, энергичная и весёлая, и потешно смотрелись оптимистично поднятые пушистые хвосты — стройными шеренгами, числом в десяток, не меньше… Мы вышли к поляне Синих камней уже в сумерках — и решили напоследок выпить пива в кафе. За темнеющим силуэтом скульптурного Лермонтова разгорались огоньки Кисловодска, и в прогале между соснами город засверкал, словно бриллиантовая пыль.
Мы начали спуск уже в полной темноте, и в свете фонарика терренкуры сделались странно неузнаваемыми. Но вот и знакомая беседка, и город светится справа сквозь стену леса. Потом забрезжил впереди свет кафе у ворот. Мы вышли в санаторий. Ночной фонтан у главного корпуса был красив. Подсвеченные ярко-зелёным кипарисы загадочными полосами отражались в неподвижной чёрной глади — и бродили по берегам нарядные, холёные кошки — полосатые, и чёрные с белыми лапками. И одна кошечка на бортике фонтана тщетно пыталась попить такой близкой воды — не дотягивалась мордочкой, и только трогала водную гладь вытянутой лапой…
Тёмным в ночи асфальтовым серпантином мы спустились на улицу — здесь светили редкие фонари, лаяли собаки, и всего квартал оставался до улицы Широкой…
14 октября 2012 г.
