28
Павел слушал, что ему рассказывала жена о поступках Аркадия и испытывал мучительный стыд, будто это его сын творил эти гнусные вещи. Лебедев старший одинаково относился, что к своим детям, что к попавшему на воспитание чужому ребёнку. И сейчас, поведение последнего, о котором говорили все соседи, вызывало в мужчине чувство вины. Он считал, что где-то недосмотрел, не увидел зачатки гнильцы, разросшейся сейчас в Аркадие, не выбил из него во время дурь.
- Не принимай близко к сердцу, - сказала Александра, кладя мягкую руку на сжатый кулак мужа, - мы дали ему всё, что могли. Не наша вина, что он вырос таким.
- Недосмотрели где-то, - качал головой Павел, - не мог парень сам до такого додуматься - против царя пойти.
- Паша, уже почти год, как царь отрёкся, - ответила Александра, - может зря мы надеемся, что всё будет по-старому. Надо привыкать жить при новой власти.
- Привыкать к тому, что какие-то щенки, угрожая оружием, грабят людей? - негодовал супруг.
- Аркадий пока никого не ограбил, - сказала жена, - он только имущество описывает, но не берёт ничего.
- Почти ничего, - усмехнулся Павел, - только самое ценное.
- Он говорит, что это для нужд фронта, - пыталась обелить воспитанник Саша.
- Ты сама в это веришь? - спросил муж.
Женщина замолчала. Она не хотела видеть, каким стал Аркадий. Его преображение в худшую сторону пугало её ещё и тем, что подобные изменения она чувствовала и в настроениях своего младшего сына Макара.
В его письмах тоже было много надежд и планов относительно новой власти, ощущалась поддержка происходящих изменений. Пока сын с отцом были далеко, о смене настроений мать читала между строк, но Александра боялась, что когда они встретятся, противоречия во взглядах будут очень заметны.
В связи с этим, она и хотела, и боялась встречи с сыном. Поэтому сейчас, загадывая на будущее, пыталась убедить мужа, что иная точка зрения на смену власти имеет право быть, чтобы потом у Павла не было презрения к собственному сыну за его убеждения.
В один из дней Аркадий пришёл переписывать имущество Лебедевых. Акулины с ним не было, зато зашло двое людей из деревенских, которые теперь помогали ему справиться с недовольными жителями.
- Неужели забыл, что у нас есть? - спросил Павел, исподлобья глядя на пришедшего.
- Не забыл, но надо переписать, чтобы вы не спрятали, - ответил Аркадий.
Он по-хозяйски прошёл в дом. Вёл себя нарочито нагло, громко оглашал заносимые в список позиции, переставлял вещи. Александра смотрела на это с болью. Она видела, что внутри молодого человека сидит жгучий стыд за своё поведение в их доме, но он прячет его под маской грубости и бравады.
Павел, не выдержав этого, вышел из дома. Иван с Аней последовали за ним. Только Саша осталась контролировать незваных гостей, чтобы в процессе переписи они не присвоили что-то себе.
В деревне уже даже начали привыкать к тому, что происходит, ведь Аркадий обосновывал свои действия благими целями - говорил, что новая власть приняла законы, когда земля принадлежит всем, а также рассказывал людям о декрете о Мире, который должен был позволить России выйти из затяжной во.йны.
- Скоро вернутся ваши сыновья и мужья, - говорил он сельчанам, - и заживём мы все хорошо - трудиться будем на земле, которая больше буржуям не принадлежит.
Деревенские слушали его и им хотелось верить в то, что говорит Аркадий. Особенно когда в начале марта 1918 года стало известно, что страна подписала мирное соглашение и отзывает свои войска с фронта. Насколько позорно было для бывшей империи Брестское соглашение, простые люди не ведали.
Они радовались тому, что во.йна закончилась, они скоро встретятся с родными и всё будет хорошо. Тревожные вести с Юга России о том, что там уже несколько месяцев идут волнения и столкновения между Добровольческой белой армией и красными, почти не доходили до жителей. Читать многие из них не умели, газет не покупали, да их просто не продавали в их деревне. В Петроград люди старались не ездить, а значит и новостей не слышали.
Аркадий знал обо всём, он получал информацию от людей, на которых работал, но о волнениях и раскол в стране деревенским старался не распространяться.
Те сами стали узнавать обо всем ближе к середине весны. Возвращающиеся с фронта односельчане, рассказывали много всего нового и пугающего. О восстаниях в южных регионах страны, о том, что формируется противоборство внутри общества - кто-то примыкает к красным, кто-то к белым.
Говорили, что в Добровольческой ар.мии много царских офицеров, представителей среднего дворянства, а также казаков, которые являются ценным воинских активом, так как имеют собственные вооружённые образования.
- Они хотят вернуть старые порядки, может даже царя освободить, - говорили принёсшие вести, - а потом вновь заберут себе землю и все богатства, которых их лишили.
- Ничего у них не получится, - самоуверенно говорили те, кто поддерживал красных, - мы им уже ничего не отдадим!
- А что тебе уже дали? - спрашивали у него те, кто были настроены скептически.
Ответа на это не было, так как жизнь людей в лучшую сторону никак не изменилась, даже наоборот, стала хуже, но деревенские уже начали разделяться на два лагеря. Правда, были и те, кто смотрел на это всё со стороны и понимал, что к ничему хорошему такой настрой не приведёт.
Ане же было не до этих разговоров. Она наконец чувствовала долгожданное состояние внутри себя - её тошнило по утрам, жутко хотелось спать, аппетита совсем не было. Зная по рассказам своих подруг, что это признаки скоро пополнения в семье, молодая женщина радовалась.
С момента их свадьбы с Иваном прошло уже больше полугода и она очень расстраивалась, что всё ещё не тяжела. И сейчас, чувствуя внутри себя новую жизнь, была счастлива. Домашние тоже хорошо восприняли эту весть.
- Дети - они все беды скрашивают, - говорила Ане свекровь, пока та шила приданое малышу, - чтобы бы не происходило вокруг, ты всегда будешь занята ребёнком и хозяйством. А так оглянёшься - и все неприятности минули, пока ты растила да кормила.
Будущая мать улыбалась, поглаживая свой ещё плоский живот. Она и подумать не могла, чем обернётся для неё эта беременность.
