Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 202 часть 7
Илья уже скрылся из вида, а Галина Лысова продолжала отчитывать внучку. Лена переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда бабушке самой всё это надоест, и она отпустит её домой. Но бабушка не торопилась. Она распылялась всё больше и больше, как машина, съезжающая с горы без тормозов.
— Похоже, что это надолго, — мысленно предположила внучка и сникла, как рассада томатов, которую забыли полить. — Сбежать бы сейчас от неё… Но она ведь моя бабушка. Неуважительно это как-то. Да и куда от неё сбежишь? От неё, как и от себя, не сбежать. — На рукав футболки села божья коровка, и Лена, разглядывая её, отвлеклась от нотаций бабушки.
— Ленка-а, ты меня слышишь али нет? — прикрикнула Галина на внучку, видя, что воспитательный процесс не производит должного эффекта. — Ничё не пойму: я кому э́нто всё говорю-то?
Внучка молчала. Её молчание раздражало Галину, и она в сердцах посетовала:
— Только зря время на тебя потеряла. Уж могла бы кучу дел переделать. Вижу, что из тебя ничё путного не выйдет. У меня уж язык устал: говорю, а от тебя, как от стенки горох, мои слова отскакивают, и толка никакого. Ты, пожалуй, ещё краше матери своей будешь: та хоть огрызалась, когда я её чистери́ла*, а ты стоишь и как будто в рот воды набрала.
Божья коровка улетела, и Лена ответила:
— Так ты же всё равно меня не слышишь.
— Что я глухая ли, чё ли, по-твоему?
— Глухая, может, и не глухая, но говорим мы с тобой на разных языках. Поэтому и понять друг друга не можем, — пояснила внучка.
— Эко ты завернула! — негодуя, Галина резко повела плечами, и ведра на коромысле протяжно взвизгнули, как кошка, которой отдавили хвост. — А чего мне тебя понимать? Это ты меня слушаться должна, потому как я тебя старше.
— Баба Галя, ты всё мне сказала или ещё что-то хочешь сказать?
— Да я уж язык с тобой смозо́лила, а тебе что в лоб, что по лбу.
— Тогда можно я домой пойду, баб?
— Ишь ты какая хитрая! Да рано тебе ещё домой. Вот когда до твоего умишка дойдёт, что нельзя с кавалерами в твои-то годы по городу шататься, тогда и пойдёшь. И у меня на душе сразу легче станет.
— А если не дойдёт, то так и будем тут с тобой стоять до скончания века? — спросила Лена и невольно улыбнулась, представив картину их векового стояния.
— Да я надеюсь, что побыстрее управимся! — смеясь, обнадёжила внучку Галина. — Ты мне лучше вот что скажи: хороший он парень али нет?
— Кто?
— Как кто? Кавалер твой очкастый!
— Да нет у меня кавалера. Илья — мой одноклассник. На мосту мы с ним случайно встретились и пошли.
— Так вот с э́нтого всё и начина́тся! — взволнованно воскликнула Галина. — Сначала на мосту встретились, а потом, чем дальше, тем чаще и пойдёт дело-то. Чё я сама ли, чё ли, молодой не была? Мне вон дед-то твой покойный за один вечер голову вскружил. Да так, что его уж нет, а по сию пору голова моя кружится, когда ту вечёрку вспоминаю, — она смахнула сбежавшую с щеки слезу уголком головного платка. — В один миг жизнь моя изменилась, да так, что на другой день в сельсовете расписаться пришлось. Ты бы хоть себя поберегла. Считай, что я за тебя и за себя шишек набила.
— Бабушка-а! Можно я сама себе шишек набью? Это моя жизнь! Моя!
— Так мне ведь тебя жалко! Я-то свою жизнь почти прожила.
— Вот именно. Ты-то свою жизнь живёшь, а почему мне-то не даёшь?
— Да потому, что тебя люблю, лихома́нка** ты э́нтакая! Ты-то как э́нтого не поймёшь? — Галина разревелась от бессилия. Лена обняла её, испытывая вину за её слёзы, тоже расплакалась, и вёдра опять взвизгнули на коромысле.
— Не переживай, баба! Я тоже тебя люблю! Всё я понимаю. И о кавалерах я не думаю.
— Э́нто почему э́нто? Я-то в твои года во всю о кавалерах задумывалась. Их в деревне-то не лишку в ту пору было. Все на фронт ушли, а оттуда мало кто возвращался, а если и возвращались, то покалеченные, как твой дед. Можно было и вовсе замуж не выйти. Вот ведь года-то каки́ были!
— Ну ты же вышла? — Лена посмотрела на бабушку ожидая ответ.
— Ну так мне-то повезло! — воскликнула Галина, и её слегка покрасневшие от слёз глаза вдруг повеселели. — Я же на мордашку-то до чё ба́ская*** была! А фигурка-то точёная така́, как в аккурат у тебя сейчас, только поплотнее чуток: килограмма на три-четыре. — Она оглянулась и, увидев соседку набирающую воду из колонки, сказала: — Пойдём-ка, внучка, ко мне. А то Ефимовна уж от любопытства аж за водой вышла. Потом опять стихов понапишет. Чё ей делать-то?
— Ты на неё не сердись, — попросила бабушку Лена. — У неё душа добрая и отзывчивая. А любопытство — это, конечно, порок, но не самый страшный.
— Ой, Ленка, ты, Ленка! Выросла-то ты как, а я и не заметила. Пойти ведь и мне за водой надо, чё стою́? Уж плечи от коромысла устали. И Муська моя, поди, меня потеряла. Скажет: «Ушла и с концом!»
— И мне тоже надо идти. А то архаровцы одни дома, а без меня они толком и поесть не поедят, — беспокоясь о братьях, посетовала внучка.
— А дома и́сть-то хоть есть чё?
— Макароны.
— С одних макарон-то можно и ноги протянуть.
— А у нас сардельки были! — вспомнила Лена радостное событие.
— Где вы их насарде́лили?
— Мамка в субботу в зо́новском**** магазине купила. Нам всем по три штуки досталось.
Галина удивилась: если бы она услышала это из уст своей старшей дочери, то не поверила бы ей, потому как та любила приврать и приукрасить. А внучке оснований не доверять у неё на было, и она просто уточнила:
— А чёй-то я не слыхала, чтобы в субботу там колбасный***** день был?
— А его и не было. Мама просто наехала на продавщицу, и ей пришлось заначкой для блатных поделиться. Мамке аж два килограмма досталось! Представляешь, баб!
— Ну, Танька! На то и Танька! — гордо проговорила Галина, восхищаясь своей дочкой. Она оглянулась и, увидев соседку, идущую к ним с вёдрами в руках, сказала: — Ну всё, Ефимовна к нам чешет. Теперь её не переслушаешь.
— Тогда я пошла, баб! — воспользовалась моментом внучка.
— Иди с Богом! — улыбнулась Галина. — Мы уж всё про всё с тобой обговорили.
— Пока-пока, баб! — Лена чмокнула бабушку в щёку и пошла.
— Пока-а! — Галина проводила её взглядом, подумав: — Вот уж и Ленка почти до невест доросла. Стареешь ты, Галька! Стареешь! Года летят и не остановишь.
Пояснение:
чистери́ла* — сильно ругала, отчитывала
лихома́нка** — пакостная девка, плутовка
ба́ская*** — красивая
в зо́новском**** магазине — имеется ввиду магазин, в котором продавались вещи и продукты из соседних закрытых городов, снабжение в которых в разы отличалось от того, что продавали в обычных магазинах
колбасный***** день — колбасные изделия в СССР привозили в магазины в определённые дни, после обеденного перерыва. Если мне память не изменяет, то по средам и пятницам. Люди заранее занимали очередь и ожидали открытие магазина. А в обычные дни на витрине лежала ветчина, ливерная и кровяная колбаса. В 1970- 80-е сосиски и сардельки** в провинции Челябинской области продавали крайне редко, а когда их случайно выбрасывали в продажу, то это было грандиозным событием.
© 30.05.2023 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 202 часть 8 Вся в папашу пошла будет опубликовано 1 июня 2023 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава ↓