Шел 1880 год. Изнуряющая июльская жара только начала спадать. Коляска Ольги Николаевны, матушки генерала Михаила Дмитриевича Скобелева, неторопливо катилась по каменистой дороге в сторону Филиппополя (Пловдив). Накануне она известила сына, что собирается осмотреть окрестности города и выедет ближе к вечеру.
- Кто будет тебя сопровождать? – спросил сын, недовольный предпринятой затеей. В последние дни его тревожило предчувствие, но он связывал его с угрозами в свой адрес, они поступали регулярно – недовольных усилением влияния России на Балканах было немало. Прятаться он не собирался, но и соблюдать предосторожность считал не лишним. Мать его успокоила:
- Мы туда и назад, задерживаться нигде не будем. Ты же сам говорил, что в округе наши друзья, чужака, если он появится, приведут сами. Что-то изменилось?
- Нет, все, спокойно, - Скобелев поспешил успокоить мать потому, что агенты и правда уже извести ли бы его о незнакомых людях – здесь все друг друга знали в лицо и к русским относились, как к своим защитникам и братьям по вере. Ольгу Николаевну тоже знали и почитали за старания облегчить жизнь особенно тем, кто пострадал от притеснений воинственных соседей.
- Хорошо, поезжай, - согласился сын и подумал, что неплохо было бы дать сопровождающих. Но Ольга Николаевна категорически отказалась, сославшись на то, что это будет не приятное путешествие с ознакомительной целью, а заключение под стражу.
- Лучше уж я никуда не поеду! – в сердцах сказала она и повернулась, чтобы зайти в дом, где квартировалась вместе с сыном.
Прием запрещенный – он тут же приказал закладывать лошадей и лично проводил коляску до ворот, наказав горничной Настасье, чтобы присматривала за матушкой. Сговорились на том, что с ними поедет один унтер-офицер Матвей Иванов. Ольга Николаевна улыбнулась – забота сына была приятна - свою жизнь она посвятила мужу, генералу Дмитрию Ивановичу Скобелеву и сейчас сыну, который пошел по его стопам.
Ни она, ни сын не знали, что видятся в последний раз.
Когда к назначенному часу коляска не вернулась, Скобелев направил ординарца навстречу, мало ли что могло случиться в дороге, например, экипаж сломался и путешественники жду помощи. Через некоторое время со стороны дороги послышался встревоженный шум – во двор влетел ординарец и крикнул, чтобы немедленно ехали за ним.
- Я нашел на дороге Иванова! Он тяжело ранен. Говорит, на них напали разбойники!
Услышав фамилию унтер-офицера, которого он отрядил в качестве сопровождающего, Скобелев обмер – вот оно, предчувствие, предупреждало, но он не понял знамения – беда случилась с его матушкой. Скобелев вскочил на коня и кинулся вслед за ординарцем.
Прискакав на место, спешился и сразу понял, что спасать некого – все мертвы. Свою мать он нашел возле коляски. Сабля настигла ее, когда она находилась в ней. Удар пришелся в лицо. Она умерла не сразу, но рана безнадежная, полголовы отсечено. Ее тело выпало уже бездыханным, так и осталось лежать в луже крови, которая смешалась с дорожной пылью и окрасила в темный цвет кое-где выступающие булыжники. В коляске он увидел Настасью, она тоже была мертва, с ней также не церемонились – сабельный удар почти снес голову. Кучера нашли неподалеку в кустах, видимо, хотел убежать, но убийца оказался проворнее. Его убили все тем же рубящим ударом саблей. Раны унтер-офицера Иванова имели такой же характер – сабельные удары. Но он военный, потому смог оказать сопротивление, возможно даже видел убийцу.
Скобелев не отходил от постели раненного всю ночь в надежде, что тот очнется и назовет имя злодея. Но Иванов скончался, не приходя в сознание – сил хватило только на то, чтобы сообщить о нападении.
Началось расследование по горячим следам. Сначала опросили всех, кто жил неподалеку. В селении Чирпан, что в 5 верстах от Филоппопоса, никто ничего не видел и не слышал.
Вскоре пришли первые донесения и самое тревожное и обескураживающее о том, что пропал Алексей Узатис, русский поручик, капитан румелийской полиции. Ему было 29 лет. Вместе с ним не досчитались еще нескольких человек. Казалось, что подозреваемые найдены. Осталось поймать злодеев и допросить. Но с этим ничего не вышло. Пришло новое донесение о том, что Узатиса нашли, но он мертв, не захотел сдаться и покончил собой, застрелился. Остальные бесследно исчезли.
Скобелев не мог поверить, что Узатис и есть тот самый злодей. А как поверить, если Ольга Николаевна относилась к нему, как к сыну! Да и Скобелев мог за него поручиться перед кем угодно. Узатис вместе с ним совершил зимний поход через Балканы в декабре 1877 года и отличился тем, что под градом турецких пуль первым преодолел вражеский редут. Скобелев лично вручил ему награду – орден Святого Владимира с мечами и бантами и золотую саблю «За храбрость». Помимо самого Скобелева, что Узатис убийца, не верило большинство офицеров филоппопольского гарнизона.
Все это не укладывалось в голове. Приехавшие на место следственные чины жандармерии изучили все обстоятельства дела, но к единому мнению не пришли.
Одни склонялись к тому, что Узатис соблазнился деньгами, которые, якобы однажды видел у Ольги Николаевны – она помогала с так называемой «солдатской кассой», которую нередко пополняла из своих сбережений и из жалованья сына. Против этой версии было то, что никаких признаков того, что Ольга Николаевна брала эти деньги с собой, не было и Узатис, получается, напрасно совершил страшное преступление. Всех смутило то, что он предпочел смерть возможности оправдаться. Что это значит – то, что виновен и испугался или то, что винил себя, что не спас такого человека?
Известие о трагедии достигло столицы. В каждом доме обсуждали и гадали – виновен или нет Узатис. Сторонники невиновности собрали отклики его сослуживцев. Многие характеризовали его, как «подлинного рыцаря без страха и упрёка».
Но и это не помогло. Следствие наиболее убедительной сочло версию о преднамеренном убийстве. Нашлись свидетели, которые слышали, как Узатис подговорил четверых, бывших сослуживцев, которые квартировались у него, и рассказал им о деньгах. Сначала хотели просто обокрасть. Но Узатис настоял на убийстве. Расчет был такой: если мать генерала оставить в живых, она его опознает, а если убьют, на него точно не подумают – он был доверенным лицом Скобелева и другом семьи. Подтвердить сказанное было некому – все либо мертвы, либо пропали с концами.
Была еще одна версия, согласно которой Узатис был виновен. Якобы он тайком занимался разбоем и, когда напал на коляску, не знал, кто в ней, а когда понял, было поздно и застрелился.
Скобелев после гибели матери, несколько дней хранил молчание – не мог говорить! Позднее он заказал иконы святых покровителей - святого Дмитрия Ростовского и святой равноапостольной княгини Ольги. Художник по просьбе генерала придал ликам святых узнаваемые и дорогие черты лиц своих родителей.
Дочь Ольги Николаевны в память о трагической гибели матери построила на Крестовском острове инвалидный дом для воинов, получивших увечья во время русско-турецкой войны.
Филиппопольский городской совет на месте убийства Скобелевой открыл памятник: женщина с болгарскими детьми на руках. Болгары благодарили ее за то, что она на свои средства основала приют для 250 детей, чьи родители стали жертвами резни, устроенной башибузуками – наемниками, подвизавшимися на службе Османской империи.
Памятник стоит и ныне.
