Это Валерий Николаевич — электрик, который с нами уже больше 30 лет! Звучит как повод взять интервью, верно? Спросили героя о его буднях, увлечениях и исторических событиях, которые он застал будучи на смене. Тут и про путч 1993 года, видный с крыши первого строения, и про рейдерский захват в начале нулевых и про то, как всё обстоит сейчас.
Х: Валерий Николаевич, в каком году вы пришли работать на Хлебозавод?
В 1992-м.
Х: В чём заключается ваша работа?
Официально я числюсь здесь электриком, но постепенно мы с ребятами начали заниматься всем: от замены замков до ремонта кровли.
Х: Где вы работали раньше?
На Красногорском механическом заводе. Он известен тем, что делал фотоаппараты «Зенит», но там были и отдельные цеха, которые сотрудничали со спец-органами — например, КГБ. В одном из таких цехов я собирал приборы наблюдения.
Х: А как же вы попали на Хлебозавод?
Мама одноклассника была тут начальником отдела кадров. Меня взяли слесарем, потом я стал бригадиром механической мастерской. Под моим началом было 30 человек и вместе мы следили за исправной работой всего завода.
Х: Какими вы запомнили 1990-е на заводе?
Миллионные зарплаты, на которые ничего нельзя купить. И это был Хлебозавод с самыми высокими зарплатами по Москве — их выплачивали 3–4 раза в месяц. За этим особенно следил наш директор. Он был очень хороший— суровый, но за ним было, как за каменной стеной. Он здесь работал всю жизнь — пришёл слесарем, доработал до директора.
Осенью 1993 года, когда расстреливали Белый дом, я был здесь на смене. На выходе из метро у всех проверяли документы, район был оцеплен. В перерыве мы поднялись на крышу и услышали, что со стороны Краснопресненской доносятся выстрелы. Из наших туда никто не пошёл. Мне кажется, там в основном была молодёжь, интеллигенция и другие продвинутые товарищи. Не было ощущения, что это про нас.
В 1995 году тут началась большая реконструкция. Поставили новое словенское оборудование — с трудом уместили его в нетипичное круглое здание. Администрацию перенесли во второе строение — до этого там было общежитие — а на первом этаже открыли магазин свежего хлеба. Там, где сейчас парковка, стоит недострой в лесах — это должен был быть кондитерский цех, под который директор долго выбивал деньги. Достроить не удалось, потому что в начале нулевых случился рейдерский захват.
Х: Как это было?
Приехал автобус, набитый то ли чоповцами в форме, то ли братками. Охрану повязали, нам сказали не дергаться. Директора на завод больше не пустили. Некоторое время мы работали, как раньше, но завод начали разбазаривать — стройку забросили, часть оборудования распродали, ассортимент стал уменьшаться. Хлебозавод стал акционерным обществом закрытого типа, директора менялись со скоростью света. Они хотели цены повышать, но не учли, что хлеб входит в минимальный набор продуктов, и цена буханки контролируется на высшем уровне. Её нельзя бесконечно повышать, даже не смотря на то, что мука постоянно дорожает.
Когда они это поняли, то объявили Хлебозавод банкротом. Он закрылся. Через два года его выставили на торги, которые выиграла компания Realogic, текущая управляющая компания.
Х: Где вы были всё это время?
Я оставался здесь. Мы с инженером Лёшей поддерживали территорию в порядке. И ещё Ирина Васильевна, главный бухгалтер Хлебозавода, иногда приходила. Мы все втроём до сих работаем здесь.
Х: Вам нравится то, каким стало это место?
Да, сейчас красиво, много зелени. Все строения одного цвета, а не вразнобой, как раньше. И цвет хороший, под кирпич — стильно. Ещё нравится, что снова жизнь кипит и люди вокруг работают.
Конечно, иногда охватывает ностальгия. Вспоминаю, как жизнь бурлила, а мы боролись с поломками. Но это уже не вернуть, так что и нечего об этом думать.
Х: Вы дружили с хрустально-стекольным заводом, который раньше был на месте «Флакона»?
Я там бывал до закрытия — жуткая грязь, песок везде. Это кажется, что хрустальное производство, а на самом деле очень грязное дело. Ещё иногда некоторые слесари приходили по ночам выменивать свои изделия на хлеб, и это были не фабричные пузырьки, а шикарные вазы ручной работы. Умельцев везде хватало.
Х: Есть любимые места на Хлебозаводе?
Куда там, не замечаю, как день проходит. Ну и представьте — 31 год тут работать. Когда был молодой, были, конечно.
Х: А что вам больше всего нравится делать в свободное время?
Я человек простой: люблю кататься на велосипеде. Летом каждое утро делаю круг на 20 км через весь Красногорск, чтобы вернуться домой и успеть на работу.
Х: Ничего себе! И во сколько вам тогда нужно встать?
В 4 утра.
Х: Утро начинается с кофе?
Нет, предпочитаю крепкий чёрный чай в кружке объёмом 600 мл и с 4 ложками сахара. И корочку Дарницкого к нему!
Х: Как мы плавно вернулись к теме хлеба! У вас есть любимая марка?
Не люблю магазинный хлеб. Он стал совсем другим — по вкусу, весу и цвету. Если вес маленький, а объем большой, значит там точно много эмульгаторов. Если корочка рваная, то это тоже нарушение технологического процесса — тесто слишком рано положили в печь, не дождавшись выхода углекислоты, вот она и вышла во время выпекания, разрывая поверхность хлеба. Не дело.
