В этом году отмечает 30-летие Учебно-научная лаборатория прикладной экологии (УНЛ ПЭ) кафедры ботаники, зоологии и биоэкологи.
Она появилась в 1993 году как Институт прикладной экологии – отдельное подразделение вуза со своим штатом. Её инициатором и организатором стал Николай Егорович Зубцовский, легендарный декан БХФ (биолого-химического факультета), а впоследствии директор Института естественных наук.
Задачи перед новым подразделением стояли самые практические – способствовать эффективности решений экологических проблем Удмуртии и смежных регионов: в частности, в нефтегазодобывающей отрасли и в работе, связанной с уничтожением химического оружия и утилизацией РДТТ МБР.
За прошедшие годы институт, а потом лаборатория выполнили более 350 хоздоговорных работ. Их география включает Удмуртскую Республику, Курганскую, Иркутскую области, Пермский и Красноярский край, Республику Саха (Якутия).
О сегодняшнем дне лаборатории-юбиляра мы говорим с её заведующим Александром Геннадьевичем Борисовским.
– Я попал в институт прикладной экологии в 1993 году после окончания БХФ, – говорит заведующий УНЛ ПЭ Александр Геннадьевич. – Меня пригласил Николай Егорович. Все эти годы мы занимаемся сопровождением проектной деятельности при строительстве промышленных объектов. В 2015 году институт был реорганизован в лабораторию, но задачи остались те же.
По закону, при строительстве любого промышленного объекта (нефтяная вышка, завод, космодром и т.д.) нужно проводить экологические изыскания (здесь геология, вода, биота, социальная среда, их современное состояние, оценка загрязнения и изменения) и оценку воздействия на окружающую среду.
Существует презумпция виновности любого предприятия: предполагается, что оно будет оказывать негативный эффект на окружающую среду. Уже на уровне проекта строительства мы должны оценить экологическую ситуацию на данный момент и дать прогноз изменений в ней с началом работы промышленного объекта. Конечно, заказчик всегда старается показать минимум вреда.
Когда рынок не был насыщен предложениями данной услуги, мы делали и экологические изыскания, и оценку воздействия. Направления близкие, но методика выполнения их отличается – для изысканий необходимо выезжать в поле, а оценку воздействия на окружающую среду можно делать сидя в кабинете (или под пальмами на берегу океана). Поэтому в настоящее время, из-за высокой конкуренции наметилась тенденция к узкой специализации, и мы в основном занимаемся оценкой воздействия на ОС. Однако периодически, в связи с востребованностью высококвалифицированных специалистов-биологов, мы выполняем исследования биоты для изысканий на объектах в Удмуртии и в прилегающих регионах.
– Лаборатория выглядит необычно: ряды полок с папками.
– В них хранится всё, что наработано. В печатном виде остались исследования прошлых лет, сейчас вся информация и документы сохраняются в электронном формате.
Сегодня мы буквально работаем «на Сибирь» – с крупной Иркутской нефтяной компанией на субподряде. Её заказы получает ижевская организация, которая проектирует нефтяные и газовые скважины и, в свою очередь, передаёт нам наш блок работ.
Несколько лет назад у нас была работа по Камбарке – Агентство природоохранных технологий заказало исследование биоты, и оценку воздействия на неё, в связи со строительством ПТК «Камбарка». Сейчас, в 2023 году, эта работа получила продолжение. По объектам уничтожения химического оружия (ОУХО) в Камбарке, в Кизнере и в Курганской области тоже были изыскания и оценка воздействия.
– Где берёте специалистов для этого?
– Все наши специалисты выращены в УдГУ. К сожалению, в лаборатории осталась только ставка заведующего, но, как и раньше, мы привлекаем коллег со своей кафедры (КБЗиБ), кафедры природопользования, других структур университета и даже обращаемся к тем, кто в университете уже не работает.
– Интересно, как оценивается воздействие на биоту? Какие есть показатели?
– Наша оценка носит прогнозный характер. В современном российском законодательстве нет чётких норм для оценки воздействия на биоту. Таких гигиенических норм много для контроля воздействия на человеческий организм: ПДК (предельно допустимые концентрации) при характеристике воды, почвы, воздуха. В работе с биотой всё гораздо сложнее. Это во многом искусство – оценить воздействие на низком уровне факторов очень сложно, потому что все организмы разные. Например, для оценки влияния шума на птиц, нужны огромные, многолетние, дорогостоящие исследования.
Мы смотрим, что происходит в мире, какие есть исследования и оценки, сравниваем с нашей ситуацией. Но очень сложно связать воздействие на какой-то биологический объект с промышленным фактором в данном месте, в данное время, в данных условиях. Проще с ситуациями, когда требуется оценить очень сильное воздействие – например, вырубку леса или снятие слоя почвы.
Оценка воздействия всегда рассчитывается на штатную ситуацию и аварийную. Существует много исследований по оценке влияния аварий, к примеру, на объектах нефтегазового комплекса, на экосистемы. И в наших работах мы эти данные учитываем. При этом нужно заметить, что серьёзные аварии – это, как правило, результат разнообразных нарушений и отступлений от проектов. При соблюдении норм, правил и здравого смысла вероятности аварий сведены к минимуму. Никто в норме, скажем, не будет хранить бочку нефти открытой посреди водоёма. Есть очень строгие современные нормы безопасности, если их соблюдать, всё будет нормально.
– Сколько заказов получает ваша лаборатория?
– Обычно 6-7 заказов в год. На выполнение одного требуется времени от месяца до двух. Можно делать и быстрее, но наша работа зависит от всех исходных данных. Это тома информации о состоянии природных объектов: водных, почвы, биоты. Нам нужны изначальные точные, однозначные параметры строительного объекта, начиная от его местоположения. Надо знать характеристику и объём промышленных работ, чтобы смоделировать ситуацию. Если заказчик в процессе работы меняет свои данные, время выполнения заказа увеличивается. А большинство наших специалистов работает по проектному методу: платят не за потраченное время, а за результат – это разные вещи.
– Ваши специалисты кто?
– Географы разного профиля: по атмосферному воздуху, по шуму, по поверхностным водам, специалист по почве и недрам. У нас объекты, чаще всего расположены в тайге, очень далеко от населённых мест, поэтому социальные моменты мы в своей оценке обычно не затрагиваем.
Специалисты по воздействию на биологические объекты – биологи: если работа очень сложная, то мы привлекаем дополнительных ботаников, зоологов, гидробиологов. Если работа «типовая», её могут написать четыре человека. Всё зависит от ситуации и заказа.
– Сколько платят лаборатории за эту работу?
– Обычно от 100 до 200 тысяч рублей, но цены сбивает высокая конкуренция на рынке этих услуг. Раньше подобного рода работы стоили в 2-3 больше.
– Для чего университету нужна УНЛ ПЭ?
– Для разных целей. Это статья доходов, причём наша работа выполняется как НИР (научно-исследовательская), а не просто как хоздоговорная. НИР в отчёте кафедры, института, университета – это очень важно. Отдельный преподаватель тоже может заниматься НИР, но с лабораторией проще решаются организационные моменты. Работа с заказчиками идёт постоянно: я пишу один проект, а параллельно 2-3 либо заканчиваю, либо начинаю. Несмотря на это, я делаю и свой раздел в оценке воздействия.
Вторая часть нашей деятельности связана с учебным процессом. На основе наработок института/лаборатории я веду у наших магистров курс «Управление проектами в профессиональной деятельности». Курс практико-ориентированный, богатый примерами из жизни. Студенты получают представление, как, что, в каких условиях они будут делать, если попадут в эту профессиональную область. Одна из практик у магистров тоже проходит у нас: выполняя мини-исследования, они могут понять общую схему процесса. Бакалавры-биологи также не обделены вниманием лаборатории – в этом году на её базе трое студентов 2-3 курса будут исследовать фенетику лягушек в разных районах республики.
И в курсе «Методы исследований» у меня свой блок лекций. К тому же у биологов есть дополнительная специальность «Эколог в нефтегазовой промышленности». Студенты проходят на базе нашей лаборатории производственную практику, пишут по ней выпускной диплом и получают вторую квалификацию.
– 30 лет назад вас заметил Зубцовский и позвал в новый институт. Вы сегодня видите студентов, которых хочется позвать к себе на работу?
– В массе студентов сразу видно тех, кто точно знает, чего хочет. Их немного, но они есть. Таких я бы с радостью пригласил, если бы были ставки.
В год юбилея лаборатории прикладной экологии появилось предложение присвоить ей имя Николая Егоровича Зубцовского. Его, конечно, поддерживает плеяда его учеников – учёных университета.
Источник: газета «Удмуртский университет» №5 (287) от 26.05.2023