Микрогосударства отличаются своей активностью в отношении неформальной дипломатии с ЕС.
В границах Европейского Союза (ЕС) существуют четыре микрогосударства, не входящие в него: Андорра, Лихтенштейн, Монако и Сан-Марино. Эти страны слишком малы по населению и территории, чтобы полностью принять acquis communautaire, даже если блок был разработан для их пропорционального охвата, а это не так (Dózsa, 2007, 102; Maresceau, 2008, 305–306). Таким образом, де-юре они являются аутсайдерами, хотя неизбежно связаны с гораздо более крупными соседними государствами на постоянно интегрирующемся континенте. Это ставит вопрос о том, как они могут продемонстрировать свою политическую независимость, находясь под огромной тенью ЕС. Я утверждаю, что это лучше всего рассматривать, исследуя место национальной идентичности микрогосударств в неформальных процессах формирования политики блока.
Здесь я опираюсь на два предложения. Во-первых, европейские микрогосударства более националистичны, чем космополитичны, и их историческая уязвимость способствует групповой солидарности, направленной на политическое выживание (Duursma, 1996, 23). Во-вторых, после принятия Единого европейского акта 1986 года ЕС приветствовал растущее число неофициальных политических акторов для участия в его управлении (Kleine 2013, 3). Среди них выделяются высокопоставленные делегаты из стран, не входящих в ЕС, которые могут работать по институциональным каналам и часто расходятся с ними, чтобы оставить отчетливый след своей страны на европейской арене (Andersen & Eliassen, 2001, 45). Четыре высокопоставленных представителя, по одному с каждой стороны дипломатии Лихтенштейна и Сан-Марино с ЕС, были опрошены в период с мая по июнь 2021 года в качестве основы для этого исследования.
Лихтенштейн является важным случаем, поскольку он уникален среди микрогосударств как член Европейской экономической зоны (ЕЭЗ). Страна присоединилась к ней после референдума 1995 года, несмотря на то, что ее швейцарские соседи и традиционные опекуны отвергли ту же перспективу в почти одновременном голосовании. (Duursma, 1996, 187–88). Хотя Лихтенштейн представляет туземцев, которые считают «немецкоязычных швейцарцев родственными душами», настойчивое требование Лихтенштейна об освобождении от свободы передвижения было принято ЕЭЗ и ЕС, чтобы микрогосударство могло «сохранить свою национальную идентичность» (Stiles, 2018, 253; Pelkmans & Böhler, 2013, 34–35).
Это сохранило его исключительную социально-экономическую репутацию благодаря возможности отбирать жителей, в том числе из граничащих с Австрией областей (которая вошла в ЕС также в 1995 году). Лихтенштейн был частью Австро‑Венгерской империи до 1918 года, но послевоенный поворот к партнерству с другим своим соседом, Швейцарией, не входящей в ЕС, официально исключил влияние Австрии на ее европейские дела (Duursma, 1996, 169–70).
Хотя пути стран к интеграции формально были разными, они воссоединились в неформальной сфере. Как передал дипломат миссии Лихтенштейна в ЕС:
Отношения с Австрией важны по историческим причинам. Сегодня у нас очень хорошие отношения с австрийской делегацией, которая нас хорошо знает и интересуется Лихтенштейном. Она также помогает нам с положениями ЕС, такими как миграционные инструменты.
Миграция является спорной темой в Лихтенштейне. Überfremdung, или «чрезмерная иностранизация», является распространенным обвинением, в то время как выступающие за ЕС субъекты разочарованы представлением о том, что интеграция отказывается от национальных интересов (Veenendaal, 2020, 161; Veenendaal & Corbett, 2018, 140). Соответственно, по словам представителя Представительства ЕС в Лихтенштейне, их микрогосударственные коллеги намеренно критикуют наднациональную политику, используя язык «независимости» — во всем, от европейского банковского законодательства до производства корма для кошек.
Эту стратегию в равной степени поддержал монарх Лихтенштейна принц Ганс‑Адам II. В 2003 году был проведен референдум по усилению его конституционных полномочий. Когда Совет Европы раскритиковал принца за желание осуществлять «личную дискреционную власть», он осудил организацию за попытку сделать Лихтенштейн своим «протекторатом» (Stiles, 2018, 91). Согласно моему источнику в Брюсселе, принц также имеет влияние в отношении неформального взаимодействия с ЕС, поскольку посол блока проводит ежеквартальные встречи один на один с регентом.
Примерно в 2004 году правительство Лихтенштейна определило принца как одну из шести национальных характеристик, наиболее важных для граждан. Другим был «политический диалог» (Hass, 2004, 23). Чтобы выделить только один пример, мой контакт в ЕС сообщил, что:
Чего хочет Лихтенштейн, так это того, чтобы его заботы и интересы не шли вверх по течению. Вот почему их наблюдатели в комитетах ЕС в отношении acquis очень заинтересованы в том, чтобы, когда закон находится в стадии разработки, поговорить с [соседними государствами из ЕЭЗ], чтобы оценить взгляды и посмотреть, есть ли у них согласие на переговоры.
Опрошенные представили гораздо больше доказательств этой деятельности, выявив закулисные обсуждения с Европейской службой внешних связей и Европейской комиссией, которые в 2021 году были сосредоточены на таких темах, как изменение климата, Шенгенское соглашение и укрепление партнерских отношений Брюсселя в Восточной Европе и Центральной Азии. Таким образом, для Лихтенштейна неформальная политика в ЕС служит как выражением, так и подтверждением его национальной идентичности.
Взаимодействие оставшихся трех микрогосударств с ЕС характеризуется соглашениями, поддерживающими соответствующие положения о валюте, таможне и едином рынке (Maresceau, 2008, 271). Сан-Марино, на которое распространяется специальное Соглашение о таможне и сотрудничестве 1991 года, является предпочтительным случаем из-за продвинутого обсуждения его места в блоке. Кульминацией этого стал референдум 2013 года, на котором 50,3% поддержали полное присоединение (хотя кворум в 32% не был достигнут) (Stiles, 2018, 116–18).
Наиболее известным аспектом его национальной идентичности является предположительно древняя привязанность к «свободе», а миф об основании страны приобретает особое значение как объяснение ее независимости (Klieger, 2012, 130). Хотя версии различаются, истории сосредоточены на христианском каменотесе Святом Маринесе, который бежал от римских преследований и поселился на территории Республики (Duursma, 1996, 208).
На самом деле Италия окружает микрогосударство, саммаринский диалект находится под угрозой исчезновения, и большинство граждан чувствуют себя этническими итальянцами (Montanari, 2018, 58; Catudal Jr., 1975, 192). Тем не менее, исторический романтизм продолжает помогать политикам Сан-Марино добиваться благосклонности ЕС. Постоянный представитель микрогосударства в блоке Антонелла Бенедеттини подчеркнула важность этого стремления: «У нас сильная национальная идентичность, но мы прагматичные люди, и мы знаем, что если мы останемся изолированными, мы проиграем. Невозможно принимать во внимание только национальный уровень».
В 1992 году докладчики комитетов Европейских сообществ по внешнеэкономическим связям и иностранным делам и безопасности даже ошибочно заявили Европейскому парламенту, что микрогосударство «независимо с XI века» (Duursma, 1996, 248–49). Такое уважение со стороны Брюсселя объясняет, почему Сан‑Марино остается неизменным в своей жесткой миграционной политике. В одном законе 1999 года требовалось, чтобы домашняя прислуга была старше 50 лет, чтобы не соблазнять патриархов вступать в брак и предоставлять им гражданство (Eccardt, 2005, 65). И наоборот, сан-маринцы могут свободно перемещаться по ЕС, согласно своему усмотрению (Maresceau, 2008, 302).
Бенедеттини охарактеризовала суть этой однобокой динамики:
ЕС никогда не ставил под сомнение нашу независимость… Когда мы обсуждаем с ЕС, мы находимся на одном уровне; da pari a pari – мы одного ранга. И это несмотря на то, что мощь ЕС по отношению к Сан-Марино не имеет никакого сравнения.
На практике она отметила, что положительное признание независимости микрогосударства подтверждается тем, что Европейская комиссия незаметно помогает гражданам Сан-Марино осуществлять импорт в ЕС. От завода по производству красок, стремящегося к транспортировке в Италию, до производителей вяленой ветчины, ведущих бизнес во Франции, помощь регулирующих органов посредством телефонного звонка посла в Брюссель помогает стране процветать в условиях ее особого суверенитета. Но итальянское влияние сохраняется за кулисами. Александра Валкенбург, глава Представительства ЕС в Сан-Марино, сообщила, что официальные лица в Риме помогают сан-маринским дипломатам «в особые моменты» во время переговоров по предстоящему соглашению об ассоциации с ЕС. Между тем, посол Италии в Сан-Марино является неофициальным контактным лицом всякий раз, когда блок вносит свой вклад.
Наличие Италии подтверждает поверхностность притязаний микрогосударства на национальность исключительно за счет политической автономии, а не органической языковой и этнической связи. Парадоксально, но для того, чтобы подчеркнуть независимость в Европе, нация должна обойти свою формальную интеграционную модель, чтобы получить помощь от более влиятельного партнера.
В европейских микрогосударствах проживает население, этнически неотличимое от соседних стран; лихтенштейнцы мало чем отличаются от швейцарских немцев, а сан‑маринцы не оспаривают своего родства с Италией. Следовательно, их национальная идентичность должна полностью зависеть от выживания государства, в которое они входят. Дипломатическое представительство микрогосударства, в том числе в ЕС, отныне является живой иллюстрацией его национальной идентичности и, несомненно, отстаивается самым искренним образом. Поскольку микрогосударства находятся на периферии институциональных механизмов Брюсселя, возможности для принятия политических решений ограничены. Тем не менее, благодаря доброй воле неофициальных сил блока, им предоставляется возможность легкого участия в существенном диалоге, в том числе за счет использования связей с историческими союзниками.
Тем не менее, дух этого участия неоднороден. Лихтенштейн мобилизуется, чтобы продемонстрировать восторженное отношение к Брюсселю и его политической повестке дня, в то время как Сан-Марино предпочитает занимать свое место, чтобы получить рутинное признание своего суверенитета. Проще говоря, микрогосударства отличаются своей активностью в отношении неформальной дипломатии с ЕС. Наконец, учитывая государствоцентризм микрогосударственной национальной идентичности, рвение делегатов к «независимости» и «свободе» неудивительно. Наиболее ощутимым влиянием этого жаргона стала терпимость ЕС к враждебности по отношению к его миграционным положениям. В конце концов, для этих стран свободное передвижение грозит подчинить себе жизненную исключительность, которая отличает государство и, в конечном счете, обещает ему независимое будущее.
Использованная литература
Andersen, Svein S. & Eliassen, Kjell A. (2001). ‘Informal Processes: Lobbying, Actor Strategies, Coalitions and Dependencies’ in Svein S. Andersen and Kjell A. Eliassen (eds.) Making Policy in Europe. 2nd ed. London: SAGE. pp. 44–60.
Catudal Jr., Honoré M. (1975). ‘The Plight of the Lilliputians: An Analysis of Five European Microstates’. Geoforum, 6(3–4), pp. 187–204.
Dózsa, Dániel (2008). ‘EU Relations with European Micro-States: Happily Ever After?’. European Law Journal, 14(1), pp. 93–104.
Duursma, Jorri C. (1996). Fragmentation and the International Relations of Micro-States: Self-Determination and Statehood. Cambridge: Cambridge University Press.
Eccardt, Thomas M. (2005). Secrets of the Seven Smallest States of Europe: Andorra, Liechtenstein, Luxembourg, Malta, Monaco, San Marino and Vatican City. New York: Hippocrene.
Hass, Michael A. (2004). ‘Geopolitics and Nations: Why Liechtensteiners Exist’. Social Science Research Network [SSRN], pp. 1–35.
Kleine, Marieke (2013). Informal Governance in the European Union: How Governments Make International Organizations Work. Ithaca, NY: Cornell University Press.
Klieger, P. Christiaan (2012). The Microstates of Europe: Designer Nations in a Post-Modern World. Lanham, MD: Rowman & Littlefield.
Maresceau, Marc (2008). ‘The Relations between the EU and Andorra, San Marino and Monaco’ in Alan Dashwood and Marc Maresceau (eds.) Law and Practice of EU External Relations: Salient Features of a Changing Landscape. Cambridge: Cambridge University Press. pp. 270–308.
Montanari, Simona (2018). ‘Sammarinese, the Endangered Language of the Republic of San Marino: A Preliminary Study of Documentation and Description’. Dialectologia et Geolinguistica, 26(1), pp. 57–95.
Pelkmans, Jacques & Böhler, Philipp (2013). The EEA Review and Liechtenstein’s Integration Strategy. Brussels: Centre for European Policy Studies.
Stiles, Kendall W. (2018). Trust and Hedging in International Relations. Ann Arbor, MI: University of Michigan Press.
Veenendaal, Wouter P. (2020). ‘Politics of the Four European Microstates: Andorra, Liechtenstein, Monaco and San Marino’ in Anders Wivel and Godfrey Baldacchino (eds.) Handbook on the Politics of Small States. Cheltenham, Gloucestershire: Edward Elgar. pp. 150–67.
Veenendaal, Wouter P. & Corbett, Jack (2018). Democracy in Small States: Persisting Against All Odds. Oxford: Oxford University Press.