Профессионализм в армии значит многое. Он дорог, эффективен, элитарен и по логике войны (если только это не война на истощение) заведомо победоносен. Что на протяжении столетий демонстрировала рыцарская конница, почти обязательно сминавшая в чистом поле пехоту и пестрое ополчение. Конечно, случались досадные исключения вроде болотистых низинок при Креси, ущельев типа Моргартен и прочих неудобных для конских аллюров местностей.
И все же никакие единичные сбои, пусть и масштабные, не способны посягнуть на отработанную систему. Поэтому каждому, кто решался выступить против рыцарской армии, требовалось или обладать незаурядной верой в победу, или придумывать новые технологии, позволявшие нейтрализовать эту феодальную мощь. Пытались многие. Выходило не у всех. Хорошо получилось, пожалуй, всего дважды: у швейцарцев и чехов-гуситов. Первые одолели дисциплиной, сплоченностью и массовым применением алебард. Вторые правильно переосмыслили старую тактику, известную еще в античности.
Считается, что систематически громить рыцарей гуситам помогал вагенбург – боевой воз. Точнее его верное и массированное применение. Изобретение не новое: практика выстраивания из обозных телег оборонительных порядков не нова. В античные времена вовремя и правильно построенные телеги спасли кровожадного Аттилу от поражения – уже побитый, он сумел оградиться от римлян возами. А те не решились на решающий штурм. Или во времена Столетней войны сэр Джон Фастольф в рамках Селедочной битвы неприятно удивил французов, устояв за возами с рыбой против превосходящих сил. Но это не вылилось в систему, в эффективный метод, годный для регулярного применения. А у солдат слепого полководца Яна Жижки – вылилось. В чем секрет?
Регулярность побед таборитов над цветом рыцарства никак не ускользнула от современников. Однако средства коммуникации в XV столетии совершенством не страдали, оттого каждый из "экспертов", высказывавшихся по этому поводу, имел полную свободу в фантазиях и, обладая только общими сведениями, приплетал к информационной канве додуманные подробности. Что, может, способствовало цветистости рассказа, но негативно сказывалось на фактологии. Постепенно обычные крестьянские телеги, пусть и не лишенные некоторых доработок, превратились в окованные железом дубовые возы, ощетинившиеся жерлами пушек из многочисленных бойниц.
Образ эдакого средневекового броневика мог деформировать сознание любого современника. И неудивительно, что иные военспецы, не видя вагенбургов и в глаза, даже рекомендовали применять их для атак конных порядков противника, выстраивая эти самые телеги клином. Надо ли говорить, что любое ведение активных боевых действий с таким милитари-обозом заведомо фантастично?
Судя по всему, первые вагенбурги представляли собой обычные обозные фургоны, встроенные в определенную тактическую картину. Потом матчасть слегка усовершенствовали, добавив возможность трансформации бортов, которые еще и укрепили. Причем железо особо и не применялось: для средств поражения того времени вполне хватало и досок.
Важна не конструкция вагенбурга – она осталась вполне традиционной и даже архаичной. Важно то, как их использовали. Сохранились документы, детально расписывающие штат подобной войсковой единицы с подробным описанием вооружения.
Итак, на один вагенбург приходилось пара пушек, одна-две ручницы, два-три арбалета, два возчика. Пара носильщиков павез и несколько человек с пиками, крюками, алебардами и боевыми цепами, переделанными из вполне мирных крестьянских. Всего на один фургон выделяли от 20 до 30 человек. Это не считая припасов и фуража. Если под такую массу груза спроектировать телегу, то она получится немалых размеров. Да и тягла потребуется немало. Между тем вагенбурги в походе таскали всего парой лошадей: одну в оглобли, вторую – пристяжной. Повозка таборитов габаритами никак не отличалась. В походе люди больше перемещались пешком, а на транспорте располагали тяжелое вооружение, порох, заряды, провизию и прочее имущество. То есть гуситы, по сути, объединили комбатантов с обозом.
Прибыв к месту сражения, гуситы располагали возы боком к противнику, организовывая импровизированную линию обороны. Причем оборона эта не обязательно была круговой, все зависело от особенностей местности. На возах располагали стрелков из арбалетов и ручниц. За возами – публику с древковым оружием. Интересно, что по рекомендациям того времени треть экипажа составляли горожане, которым доверяли арбалеты и огнестрел. Две трети набирали из крестьян, ловко орудовавших вилами и цепами. У каждого вагенбурга имелся свой командир. Начальник следующего ранга уже командовал десятком вагенбургов. Ну а тот подчинялся руководству всей группы.
Возы ставили неплотно, с промежутками. И в этих промежутках устанавливали пушки. Системы той поры не отличались калибром, хотя встречались и ужасающие бомбарды – гуситы их не использовали. Им хватало легких малокалиберных пушек на простых лафетах, что позволяло легко маневрировать огнем и не особо мучиться в походе из-за избытка груза. То есть гуситов можно считать изобретателями полевой артиллерии.
Предпочтение отдавалось гауфницам и тарасницам. Первые можно считать предшественниками гаубиц – за счет укороченного ствола получилось увеличить калибр. Что давало преимущества при стрельбе дробом на малые дистанции. Вторые имели длинные стволы и малый калибр. Не ахти какой ужас, но тарасниц вполне хватало для точной стрельбы на дальние дистанции. Что не нравилось рыцарям – по свидетельствам, эти пушки проделывали в рядах атакующих рыцарей проулочки.
Если рыцарской волне повезло преодолеть полосу действенного огня (на дальних дистанциях артиллерия, на ближних – арбалеты и ручницы), то эффективно бодаться на конях с повозками не выходило. А при попытке просочиться в промежутки между возами, их встречали ребята к крючьями и цепами, которые в руках многоопытных аграриев оказались серьезным оружием. Так что рыцарям приходилось спешиваться, что сводило на нет саму идею таранного удара. Или отступать. Тогда из-за вагенбургов выскакивали не особо добрые гуситы и демонстрировали эффективную контратаку со всеми вытекающими. Вот при помощи такой немудреной тактики и получилось отбить пять волн рыцарских походов, открыв путь Реформации.
Конечно, панацеей тактика вагенбургов не являлась. И со временем католики научились противостоять этой протестантской напасти, выдуманной дилетантами из низких сословий. Скажем, городок вагенбургов сложно противостоял упрямой пехотной атаке. Хотя и тут имелась куча оговорок. Другое дело, что этот боевой порядок был изначально инертен, не подходил для активной тактики и оставался крайне уязвим на марше – все известные поражения гуситов происходили почти всегда именно по такому сценарию – затянувшийся марш, атака на подъеме.
Правда, иные ренегаты, перешедшие на сторону католиков и прекрасно знакомые с особенностями вагенбургов, умудрялись бить противника без всяких ухищрений вроде засад. Просто ложным отступлением выманивали гуситскую пехоту из-за укрытия и потом или громили внезапной сменой вектора, или врывались на ее плечах внутрь гуситского городка. И такая врожденная уязвимость тактики не дала распространиться вагенбургам широко. Линейная тактика, скажем, даже в архаичном варианте работала на порядок эффективнее.
И все же наработка гуситов не пропала полостью. Она пригодилась как некая мера для иррегулярных сил, позволявшая при определенных условиях противостоять более сильному и многочисленному врагу. Конечно, для лесистых театров войны она не годилась (причем с самого начала), а вот для степей и других просторов, бедных естественными укрытиями, подходила отлично. У нас ее применяли казаки в борьбе с кочевниками (знаменитый гуляй-город), пусть и несколько в видоизмененном виде. Чехи потом с ее помощью воевали с венграми. А те, переняв наработку, доставили немало неприятностей туркам. В итоге и турки организовали нечто подобное – вагенбургами под именем "табур ченге" оснащались янычары. Но вся эта роскошь вымерла приблизительно в начале XVII столетия – время войны от обороны безнадежно уходило в прошлое.