Более двадцати лет назад приезжали в командировку к нам в Нижний ребята из Питера. Разговорились, они меня спрашивают: а где тут у вас памятник Глазкову или может в Лысково установлен? Я оторопела, - Глазков, не знаю, не слыхивала, а кто он? – Да, поэт знаменитый! Ничего себе, человек известен, а я о нем и слыхом не слыхивала, стыдища… Тогда у меня дома своего компьютера ещё не было, напросилась к знакомым, поискала в интернете, интересный человек оказался, я бы сказала, необычайный. Стихи у него непривычные какие-то, удивительные. Как говорится, обыкновенный гений! И друзья у него какие: Андрей Вознесенский, Ярослав Смеляков, Евгений Евтушенко, Римма Казакова.
Биография тяжелая, время ему выпало сложное, тридцатые - расстрельные и сороковые – боевые.
Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!
Советский поэт и переводчик Николай Иванович Глазков родился 30 января 1919 года в городе Лысково Нижегородской губернии в семье юриста Ивана Николаевича Глазкова и учителя немецкого языка Ларисы Александровны Глазковой (в девичестве-Кудрявцевой).
Через несколько лет семья перебралась в Москву. Отец его, как бы сейчас о сказали, был правозащитником, за что и пострадал. В 1938 году он был расстрелян, как «враг народа». А семье сообщили, что он получил десять лет лагерей и там погиб.
Рождённый, чтобы сказку сделать былью,
Он с голоду и тифа не зачах,
Деникинцы его не погубили,
Не уничтожил адмирал Колчак,
Он твёрдости учился у железа,
Он выполнял заветы Ильича.
Погиб не от кулацкого обреза,
Погиб не от кинжала басмача.
И не от пули он погиб фашистской,
Бойцов отважных за собой ведя…
Законы беззакония Вышинский
Высасывал из пальца у вождя.
И бушевали низменные страсти,
А большевик тоскливо сознавал,
Что арестован именем той власти,
Которую он сам и создавал.
Ну а потом его судила тройка
Чекистов недзержинской чистоты.
Он не признал вины и умер стойко
В бессмысленном бараке Воркуты.
Может это и повлияло на то, что обнаружили у Николая удивительную болезнь - циклофрению.
Живет – живет человек себе спокойно, как все и вдруг начинаются у него шизофренические припадки, потом исчезают на время, а может на годы, и вдруг снова припадки, и вновь все спокойно, и не известно, когда ждать новых приступов. Тем не менее, он окончил школу, литературный институт. В 1939 году Глазков создал авангардистское течение «небывализм», где он призывал к откровенному хулиганству. В начале 1940 года «небывалисты» издали машинописный сборник своих стихов, поясняя, что это «линия продолжения поэзии футуристов, небывалая поэзия, устремлённая в будущее». Само-собой, что им не поздоровилось, ни были исключены из педагогического института, где тогда учились. Позже, по протекции друзей Николай Глазков поступил в литературный институт.
Великую отечественную войну он провел в городе Горьком у своих тетушек на Большой Покровской,86. Сейчас этого дома нет, не его месте стоит торговый центр «Небо».
Отчасти сходна жизнь моя
С плывущей по воде иголкой.
И горькуировался я:
Эвакуировался в Горький.
*********
Летели самолёты в дали,
И немцы, горе-мастаки,
Бомбили, но не попадали
В великолепный мост Оки.
На фронт Николай не попал из-за своего диагноза. Младший брат Григорий Глазков погиб на войне.
Был снег, и дождь, и снег с дождём,
И ветер выл в трубе.
От армии освобождён
Я по статье 3-б.
Глазков с 1942 по 1944 год, работал учителем в селе Чернуха Лысковского района.
В конце 1944 года Николай Иванович вернулся в Москву, в свою квартиру на Арбате. Его не печатали он зарабатывал чем мог, работал грузчиком, носильщиком на вокзале, рубил дрова.
Живу в своей квартире
Тем, что пилю дрова.
Арбат, 44.
Квартира 22.
Сборники своих стихов он создавал сам. Это были тонкие тетрадочки, машинописного текста, сшитые суровой ниткой, где на обложке было написано: «Самсебеиздат». Он дарил их своим друзьям и понравившимся людям, увлеченным поэзией. Вот потому и считается Глазков отцом «Самиздата».
И только в середине 50-х его начали печатать. Сначала его переводы с якутского и казахского, а потом и собственные стихи, правда сильно «причесанные».
Для хоть какого-то заработка Николай Иванович несколько раз снимался в кино, само-собой в массовке, а иногда и эпизодах. В 1955-м году в фильме «Вольница» и фильме-сказке «Илья Муромец», а самый памятный эпизод, это «летающий мужик» в фильме Тарковского «Андрей Рублёв», 1966-го года
(это ссылка на эпизод из фильма https://ok.ru/video/41905883878 )
Умер поэт 1 октября 1979 года от сердечной недостаточности похоронен на Востряковском кладбище города Москвы.
Да, и возвращаясь к памятнику, нет нигде ему памятника, и не носит ни одна улица его имени...
И чуть-чуть из его творчества:
"Песня о птицах" мои любимые стихи из фильма «Романс о влюблённых», узнаёте? https://www.youtube.com/watch?v=gI4k4ard60w&t=20s
Песня о птицах
Печальной будет эта песня
О том, как птицы прилетали,
А в них охотники стреляли
И убивали птиц небесных.
А птицы падали на землю
И умирали в час печали,
А в них охотники стреляли
Для развлеченья и веселья.
А птицы знали-понимали,
Что означает каждый выстрел,
Но неизменно прилетали
К родной тайге у речки быстрой.
И не могли не возвратиться
К родимой северной округе,
И песни горестной разлуки
Весной весёлой пели птицы.
А в них охотники стреляли
И попадали в птиц, не целясь,
И песню скорби и печали
Весной весёлой птицы пели.
1973 год.
Ровеснице
У склонов золотого Ала-Тоо,
Лучами золотого Ало-Тоо
Заброшенный в Киргизию судьбою,
Я в солнечной Киргизии с тобою.
Схватил теперь твои черты подробно,
Сложил тебе стихи, что ты подобна
Чудесному бегущему павлину.
Ты вся - как Чу, цветущая долина.
Твои глаза - как в озере вода,
Но Иссык-Куль один, а глаза два,
И для бровей в отметках нету баллов,
Им в параллель беру коней-тулпаров.
Они бегут, иль это только снится,
На берегу, где расцвели ресницы,
А волосы, упавшие на лоб,
Они как изобильный Арстанбоб.
Нога твоя на выси каблуков
Кизил-Кия - отец всех рудников.
И я хочу обнять твои колени,
Как тополей Джелал-Абада тени,
Поцеловать ладони, как джайлоо,
Прохладные джайлоо Ала-Тоо...
А ногти у тебя горят всю ночь,
весь день,
Подобны солнцу, и луне,
и утренней звезде.
1947 г.
Слово
Слово - мир особый и иной,
Равнозначный названному им.
Если слово стало болтовнёй,
Это слово сделалось плохим.
Это слово пагубно стихам,
Это слово - дым, который сгнил.
Лучше бы его я не слыхал,
Не читал, не знал, не говорил.