Дальнейший текст содержит ненормативную и сниженную лексику и описание натуралистичных сцен
«Про разврат нужно говорить пошло, сладко, приятно, настолько, чтобы содрогались и ужасались». А.П.Скорняков
«Неужели на это и правда способен человек?» – думал я, смотря новости, в один из субботних и, в кое-то веки, свободных дней.
Солнце уже светило давно, хотя и не столь ярко. Батарея, что отапливала маленькую кухоньку, в которой я находился сейчас, шпарила так, что мне пришлось открыть окно, дабы поступал свежий и прохладный воздух. В квартире было тихо, и лишь холодильник, время от времени включавший свой компрессор для подачи холода, шумел над моим ухом да доносились звуки проезжающих машин и оживающего города.
Завтрак был не слишком уж и плотный. Всё, что мог позволить себе студент – пару яиц и разрезанный на несколько частей ломтик колбасы. Даже хлеба не осталось, но этот момент я собирался сегодня исправить. Был ещё заваренный кофе, только его допивать не хотелось, ведь он остыл, вдобавок был со странным привкусом.
Закинув одну ногу на другую и прислонившись всем телом к столу, я листал новостную ленту вот уже как двадцать минут, как вдруг пришло уведомление на телефон. Писал Коля, мой младший брат, и сообщал он о своём скором прибытии. Осознав это, быстро пришёл в движение, смахнул всё со стола и направился в спальню готовить необходимые рабочие принадлежности. Дело было в том, что брат появлялся у меня в квартире часто лишь с одной целью – разобраться с химией. Он не понимал, «не шарил» в ней практически полностью, но «оценка должна была быть хотя бы четвёрка», потому решено было обратиться ко мне. Не сказать, что я сильно был рад потратить некоторое время на эти занятия, но это была какая-никакая практика, возможность лишний раз поработать головой, да и с братом было приятно общаться, ведь человек он не глупый.
Когда я ещё раз проверил, всё ли подготовил, в дверной звонок позвонили четыре раза, причём как-то чересчур быстро, так, словно нужно было срочно открыть дверь и впустить стоящего за ней. Спустя пару мгновений щеколда не препятствовала открытию, и в квартиру, со словами: «Здорова, друже!», зашёл брат. Мы пожали друг другу руки.
– Вот и он, сам Николай Разраткин пожаловал! Смотрю, мамка всё-таки разрешила, – сказал я, обратив внимание на покрашенные в белый цвет волосы брата.
– А, это? Ну да, сумел добиться своего, – последовало утверждение с подтекстом явной радости.
– Я теперь буду «крашенным» тебя называть. Или не, я знаю лучше – «помеченный».
– Ну, блин, всё, – с каким-то разочарованием ответил брат на мою шутку. – А что на это скажешь? – и он указал на свою обувь.
Это были кроссовки красно-жёлтого цвета с какой-то странной и неописуемой формой подошвы. Судя по их виду, стоили они немалых денег.
– Боги, это что такое? Позвольте, это что за «хай фэшен ласт ер»? Что за «анбеливебел шуз»? «Май гаш, ай кэнт белив эт»! – произнёс я намеренно с плохим английским акцентом.
Видно было, как брат пытался сдержать улыбку, но у него это не получалось, и его губы широко расползлись в порыве смеха.
– И сколько же это стоит?
– Двенадцать с половиной.
– Ну, ясно, в общем, понятно, кого тут любят. Снимай их уже и проходи, тапки там, – сказал я, уходя из прихожей под саркастический смех брата.
Мы прошли в спальню, где стоял рабочий стол. Спустя несколько мгновений на нём лежали учебник, справочник и тетрадь.
– Показывай, что там у тебя сегодня.
Брат показал мне тему в учебнике и задания, которые нужно было выполнить.
– Так, так, так. Карбоновые кислоты, значит? Ну, смотри, начнём вот с чего…
И на протяжении чуть больше часа шёл наш разбор темы, который скорее походил на монолог с самим собой. Было заметно, что он плохо концентрируется, порой, начинает дремать, но тут же одёргивает себя. В этих непонимающих глазах я видел просьбу о скорейшем завершении этого скучного занятия. Я понимал, что дело не в моём монотонном преподношении материала, но скорее в невозможности его мозга воспринимать какую-либо сложную информацию. А когда мною задавались некоторые вопросы, брат отвечал на них неуверенно, подсматривая то и дело в учебник.
Но время шло, занятие заканчивалось, и уставали мы оба: он от скуки и непонимания, я от невозможности как-то избавить его от этого. Это происходило каждый раз, и больше всего я жалел время, которое было потрачено чуть ли не впустую.
– Слушай, может, хлебнём чайку? – ненавязчиво предложил брат.
Он всегда умел использовать подобные фразы, когда вроде бы предложение, просьба или призыв звучит неуместно, но ты не мог быть не согласен со сказанным, а потому согласился, и мы направились на кухню.
– Знаешь, мне кажется, вот это осуждение, – говорил брат, когда чайник уже был готов засвистеть из-за вскипевшей воды, – оно только от общества происходит. Ну, то есть сам-то ты можешь творить что угодно, а люди, там, исходя из своих каких-то принципов, они уже думают: плохо или хорошо. Вот эти законы, правила, заповеди, они же типа и ограничивают нас. Они были придуманы людьми для ограничения других людей. Ну типа я могу быть наркоманом, и это просто будет осуждаться обществом; я могу быть человеком, который периодически долбит сразу несколько женщин публично, и мне-то, в целом, ничего, просто всякие люди будут что-то осуждающе кричать. Так что плевать на это осуждение, живём нормально.
– Ну да, в целом, ты прав, – был сначала мой короткий ответ. – А если человек самокритичный? – спросил я, подавая наполненную чаем кружку.
– А, ну… типа… короче, мне кажется, что это бред. Вообще, что ты имеешь в виду? Самокритичность – это про оценивание себя, где там осуждение?
– Но человек же может сам себя осуждать.
– Нет, с чего ты взял? Как может человек про себя самого сказать, что он плохой? Оценка может происходить только со стороны. Где тут осуждение самого себя?
– Ну, хорошо, ты, допустим, что можешь про себя сказать?
– А что я могу сказать? Ну норм паренёк, смышленый, красивый, да просто нев**бенный – чего ещё надо? Но это я знаю потому, что так сказали мне со стороны.
– Ладно, я тебе понял.
Спустя несколько дней брат снова писал мне, что на неделе вновь намерен прийти ближе к вечеру, а ещё рассказал мне о том, что познакомился с новой девушкой, которую находил весьма горячей.
Подобные откровения были не новы. Обо всех интимных моментах, случавшихся в жизни, он писал мне с какой-то особой точностью, порой, невзначай, прямо посреди обсуждения других новостей. Я не находил в этом чего-то странного, скорее, наоборот, с удовольствием говорил о какой-нибудь порноактрисе, на которую недавно наткнулся брат, или рассматривал формы его новой девушки, с которой он переписывался ещё вчера.
Градус пошлости всегда завышался: грязные словечки и остроумные, но низкие шутки, будоражили наши умы, возбуждали в нас что-то мужское, и, поддаваясь ощущению, мы превращались на мгновения в извращённых, но довольных. В какой-то момент я осознавал, что надо бы останавливаться, но разговоры о женщинах, а особенно красивых и пышных, были неиссякаемы и, кажется, их становилось всё больше с каждым днём.
Главным Дон Жуаном из нас двоих являлся, конечно, Коля. Внешность и поведение у него были именно такими, что девушки-сверстницы западали одномоментно. Он переписывался с каким-то невероятным их количеством, влюблял в себя настолько, что из-за него спорили, а его сексуальный опыт был в несколько раз богаче моего. Как-то раз я пошутил, мол, женский пол из соседних районов можно разделить на: «Тут был Коля» и «Тут Коля будет ещё пару раз», на что следовал ответ: «Да уже обыденность какая-то, знаешь». И больше всего мне нравилось, как описывались эти «приключения». Однажды брат рассказал мне, как ему удалось переспать с одной брюнеткой, с которой он познакомился в соц. сети в каком-то паблике, и как же он говорил: миловидные глаза, узкая талия и чуть широкие бёдра, гладкая и тёплая кожа, упругая попка и чертовски притягательная грудь; капли и влажность повсюду, стоны, приятные ощущения внутри и скачущее на нём тело. В тот момент я одновременно гордился и завидовал. «Этот парнишка крут!» – проносилось в голове.
Но, несмотря на свою самоуверенность и умение приковать внимание, Коля скрытничал, вёл двойную жизнь, т.е. делала так, чтобы никто и никогда в жизни не мог подумать, что слово «трахаться» весьма употребительно в его речи. Он как бы надевал маску, а снимал в тот момент, когда подобное поведение становилось чересчур неуместным. Стоит полагать, что общество, находившееся в контакте с Колей, реагировало на него как на что-то обычное: то ли никто не понимал его до конца, то ли понимали, но каждый делал свои выводы самостоятельно и молча. Конечно, брат мне сам рассказывал, как в некоторых кругах его обсуждают, восхищаются им, реже говорят нечто негативное, но никто не видит полной картины. Кем являлся Коля на самом деле, знал лишь малый круг людей. И каждый раз я задавался вопросом: «А как у него так получается?». Но брат рассказывал, что это легко, и у него имеется целый алгоритм, а так же что-то похожее на список девушек, делившихся на «потенциальных», «неопределённых», «маловероятных» и «опасных». Для начала Коля находил какую-то особу, благо в наших реалиях сделать это не составляло труда, после чего он в вежливой и радушной манере начинал с ней переписываться; затем он «прощупывал почву», говоря о взрослых темах и проверяя реакцию на его шутки; дальнейшие события разворачивались либо стремительно и доходили до свидания и уговора на секс, либо девушка оставалась в нейтрально-дружеских отношениях, и брат просто время от времени общался с ней, что было тоже приемлемо. Безупречная схема хотя и терпела временами условности и обстоятельства, на которые не была рассчитана, но у брата получалось и тогда, что вызывало у меня восхищение.
А тем временем на часах было почти четыре часа дня, и я готовился на выход. Надевая кроссовки, я напевал себе под нос мелодию и находился в приподнятом настроении. Финальные штрихи были сделаны, вещи собраны, осталось открыть дверь и покинуть квартиру. Я поглядел в зеркало, висевшее в коридоре, и, как-то непроизвольно, стал позировать и рассматривать себя в отражении.
«О, да, как же хорош! Кого-то сегодня определённо ждёт успех» – проговорил я про себя и вышел.
На удивление погода была довольно-таки приятной. Хотя вчера и властвовал холод с мерзким ветром, сегодня уже солнце и тёплые лучи правили на улице. Проходя вдоль аллеи, кое-где ещё можно было заметить кучки снега, которые уже скорее были похожи на небольшие горки угля и пепла из-за грязи, налипшей на них; да и в целом, оглядываясь, грязь была повсюду: от луж, имевших кирпично-пыльный цвет, до машин, на которых, словно произвольными узорами, легли чёрные абстрактные фигуры. Всего заметнее выглядели деревья: нагими стояли они до сих пор и должны были скоро одеться, но пока что оставались в таком непотребном виде на всеобщее обозрение.
Я вышел из дворов и, пройдя небольшую площадь, на которой по выходным устраивали рынок, а в остальное время она пустовала, и перейдя перекрёсток по пешеходному переходу, оказался на длинной улице. Путь мой лежал к её концу – туда и направился. По дороге стал рассматривать всё по сторонам, ведь человек я был наблюдательный, и взгляд мой любил цепляться за окружение. Во встречном потоке я украдкой поглядывал на лица и внешность людей, и вот заметил молодого парня, идущего, по всей видимости, со своим другом. Он вальяжно плыл и был одет почти во всё чёрное, но меня привлекла его футболка, видневшаяся из-под куртки: на белом фоне красовалась милая девушка с длинными и розовыми волосами, и, высунув язык и чуть закатив глаза, в которых виднелись маленькие сердечки, она вся смущалась, а над ней красовалась надпись, написанная латиницей: «АХЕГАО». На несколько секунд я нарисовал себе полный сюжет этой картинки и придуманное очень мне понравилось.
Мимо меня прошли две девушки, от которых пахло сигаретами с какой-то фруктовой отдушкой. Шли они стремительно, как-то даже бежали, и всё, что я успел о них понять, – две удаляющиеся джинсовки, обтягивающие кожаные штаны и обрывок диалога:
– Бл*, Насть, зае*ала, могли пораньше выйти?
– Да пох*й. Опоздаем, ну тип, на пять-десять минут. Нормально, чё ты?
– Да бл*ть, ну, напиши тогда Олегу.
– Нах*я? Он поймёт.
– Ты предлагаешь вот так взять и забить х*й?
– Да успокойся, успеем мы. У нас там…
Дальше расслышать не сумел, т.к. они ушли вперёд слишком далеко.
Я обратил внимание на магазинчики, которые находились сейчас от меня по правую сторону. Чёткие шрифты и яркие цвета вывесок привлекали, но особенно сильно это делал магазин игрушек для взрослых. На его вывеске читалось название «Киска», а рядом с ней была мордочка белой кошки с розовым бантом на шее и голубыми глазками, обведенная кружком. На двери висел текст, оповещающий о возрастном ограничении, а стекло было залеплено каким-то непрозрачным материалом, не позволявшим смотреть насквозь. Мне было забавно с этого, ведь что было, что не было – разницы никакой: все и так всё знали и понимали. И хотя внутрь я никогда не попадал, но одной лишь фантазии мне хватало, дабы понять, что за царство силиконовой похоти это было и какие очаровательные девушки там, вероятно, работали. Тут я посмотрел чуть дальше и увидел какой-то новый магазин. Он ещё не работал, но по слову «Pleasure» на вывеске стало ясно, что появились конкуренты.
«А не слишком ли их много на один квадратный метр?» – подумал на секунду, но вскоре посчитал, что об этом задумываться глупо, да и вообще не моё дело.
Стал вновь смотреть на лица людей, идущих навстречу, и заметил влюблённую парочку. Это были подростки лет четырнадцати-пятнадцати: паренёк был относительно высокий, что-то говорил, а девочка смотрела на него сияющими глазами. Они шли, держась за руки, и тут я заметил, что в другой руке у этого парня была стеклянная бутылка. По форме и цвету я понял, что он попивал явно не лимонад, и это обстоятельство даже меня как-то удивило.
«Неплохо» – сказал я про себя.
В эту секунду по полосе, которая была сопряжена с пешеходной дорогой, промчался автомобиль. Оттуда на всю улицу звучал рэп, и из всего, что я успел услышать, были невнятные слова, похожие на «деньги», «бренды» и «убитый». От услышанного возникли противоречивые ощущения.
Когда больше половины пути осталось позади, я проходил около книжного магазина. Время позволяло, а потому решил зайти.
Дверь с громким хлопком закрылась за мной, видимо, из-за расшатавшихся петель, и я оказался внутри. Отделка книжного была сделана в приятном и минималистичном стиле, повсюду весели обозначения, какая литература где находится, играла ненавязчивая музыка, в воздухе чувствовался необъяснимый, но существующий запах страниц. Я направился к кассе, однако обнаружил отсутствие хоть кого-то. Не хотелось звать или сноваться в поисках, поэтому решил просто подождать.
Рассматривая книжные полки, моё внимание приковала широкая тумба на колёсиках, в центр которой была вмонтирована табличка «Популярное». Тут лежали разносортные и разножанровые книги с весьма интригующими названиями: «Большой соблазн», «Под столом миллионера», «Как стать бизнесменом за 9 шагов», «Мечтай, верь, воплощай», «Любовь в бокале с виски», «Дружба не знает границ» и др. Я взял одну из них и пробежал глазами аннотацию:
«Пожалуй, любая женщина мечтала хотя бы раз в жизни о богатом мужчине, который будет заботиться о ней и обеспечивать. В жизни Колетт этой фантазии удалось стать реальностью, ведь у неё появился Джейкоб – нефтяной магнат. Но как же ей удалось, ведь Джейкоб суров и, кажется, его сердце полно холодом. Удастся ли героине растопить его и что для этого потребуется? А самое главное: какие трудности скрывает жизнь богатого бизнесмена? Ведь, кажется, здесь всё не так просто…»
«Мда, какие интересные нынче у людей вкусы» – заключил я про себя.
– Вам что-нибудь подсказать? – вдруг раздался из-за моей спины голос.
Я обернулся. В нескольких метрах от меня стояла молодая девушка с короткими и чёрными волосами, облачённая в зелёную футболку с логотипом магазина и брюках. Это не была одна из знакомых мне консультанток – по всей видимости, она устроилась работать тут недавно.
– Да-да, мне нужно проверить заказ, – чуть замешкавшись и кладя книгу обратно, ответил я.
– Можно, пожалуйста, взглянуть на номер заказа? – спросила консультантка, когда мы уже стояли возле кассы.
Я открыл приложение на телефоне, где и был указан номер.
– Одну секунду, – торопливо проговорила она.
В ожидании, пока консультантка находилась в поиске, быстро нажимая на кнопки клавиатуры, я стал пристально смотреть на неё. Тогда-то и разглядел всю полноту её внешности: небольшой рост, делавший её словно маленьким зверьком, серебреные серёжки, проникновенные глаза за очками, форма которых ей очень подходила, кремовый цвет помады на губах, милый носик, овал лица, выражавший, что её чертами характера являются скромность и застенчивость, тонкие руки и грудь небольшого размера, что было вовсе не минусом. Я и раньше видел девушек, взглянув на которых можно было испытать странное и всегда резкое чувство влечения, в котором было не желание обнять или полюбить, но дотронуться до нечто неосязаемого, ощутить содрогания внутри, а сейчас, когда она стояла передо мной, мне хотелось этого невероятно.
«Блин, как же она выглядит. Хороша, очень хороша. Это всё… всё её тело так симпатично. Хочется… хочется очень… но что же… что же это я? Что говорю?».
Внезапно я поймал себя на мысли, что облизываю губу и учащённо дышу. Я поскорее оправился, чтобы не выглядеть странным.
– Что же, к сожалению, ваш заказ ещё не пришёл. Думаю, скоро будет, так что приходите на днях, – ласково, сказала она.
Было очевидно, что мне оставалось поблагодарить её и выйти из магазина, но во мне что-то замешкалось.
– Да, спасибо. Эм, знаете…
– Да, вы хотели что-то ещё?
– Я… я просто немного удивлён… вы весьма красиво выглядите.
Мои слова заставили слегка измениться консультантку в лице. Она чуть улыбнулась, но вместе с тем словно растерялась, не понимала, как реагировать на такое.
– Спасибо. Вы неожиданно как-то…
– Да я так, просто приметил это. Всего хорошего, до свидания!
– До свидания.
«Какой же идиот, – думал я про себя, когда уже вышел обратно на улицу. – А зачем? А ради чего? Я сказал ей комплимент, чтобы удовлетворить своё эгоистичное чувство. В этой ли секунде радости от сказанного была цель моих глупых и неуместных слов? Я зашёл с конкретной целью, а потом вдруг начал это говорить. Ну придурок же? Придурок! Какой смысл был в этом? Откровенность, может, и была в этом, и искренность тоже. Нет, я просто хотел сделать приятно этой милой девушке, чтобы она чувствовала себя сегодня чуточку счастливее. А как я звучал? Но ведь я пытался не её порадовать, а себя, ибо в реакции её и факта произнесённых слов скрывалось моё удовлетворение. Вот я порадовался, а дальше что? Что дальше с того? Не вспоминать бы этого».
Немного времени прошло с того момента, но вот я уже был на лестнице в полсотни метрах от нужного мне здания. Это был ТРК. Поднявшись, я стал всматриваться и среди входящих и выходящих увидел её. Она пока не замечала моего приближения – смотрела в свой телефон. С каждым шагом, сокращавшим расстояние между нами, во мне что-то нервничало и прыгало одновременно. И когда оставалось совсем немного, на меня обратили внимание глаза, которые тут же засверкали. Мы обнялись, и в объятии этом выражалось и приветствие, и радость от встречи, и привязанность. Я на секунды забыл, что в этом мире есть кто-то, кроме нас, и чувствовал в своих руках лишь тело – лёгкое, дышащее, тёплое. Отпустив, я взглянул на неё ещё раз своим счастливым взглядом, что было взаимно, после чего мы прошли внутрь.
Путь лежал на третий этаж, где располагались кинозалы. Шли мы, особо не спеша, попутно вскользь разговаривая о насущных новостях, случившимися с каждым из нас в последнее время. Преодолев два эскалатора, поворот налево и два направо, и, наконец, главный вход, мы оказались перед билетёром. Это была пожилая, но симпатичная для своего возраста женщина. Проверив наличие билетов, которые были куплены заранее, она по-доброму сказала: «Проходите, приятного времяпрепровождения», и я уже был готов, но в эту секунду поймал на себе просящий взгляд. «Без хлеба зрелище не так интересно» – говорил он. Я предвещал этот момент, так что улыбнулся и исполнил маленький каприз с надеждой, что сегодня всё окупится.
Довольно быстро мы нашли нужный нам зал. Зайдя внутрь, звук сразу стал приглушённым, будто попали в неполноценно шумоизолированную комнату, а запах попкорна всех возможных вкусов прямо-таки бил в нос. Из колонок доносилась ненапряжённая музыка, игравшая фоном. Некоторое количество людей уже было в зале: кто-то сидел в телефоне, кто-то рассказывал другому что-то весьма для него увлекательное, попутно хрумкая, а кто-то вовсе залипал в большой экран, находящийся прямо перед ним.
«Одиннадцатый ряд, двадцать второе и двадцать третье место. Один-надцатый ряд, два-дцать вто-ро-е и двадцать треть-е место», – твердил про себя, поднимаясь по подсвеченной лестнице. Будучи предусмотрительным, я неспроста выбрал эти места – здесь неприметно. В конце концов, мы уселись.
Спустя пару минут свет начал затухать. На большом экране появилось изображение: сначала показали правила поведения при пожаре, затем предупреждение о том, что нельзя делать во время просмотра, ну и после продолжительной рекламы других фильмов всё началось. Я до конца не понял, что выбрал: вроде бы сюжет был про то, как бывший заключённый пытается вновь стать частью общества. Но это было не важно, ведь поход в кино был лишь поводом. Мои намерения были вовсе не провести вечер за просмотром высокобюджетной кинокартины – нет, мне нужно было другое.
Я понимал, что действовать нужно аккуратно, не кидаться сразу. Так просидел я около двадцати трёх минут от начала фильма, подавляя в себе желание, давившее с неимоверной силой. Дальше бездействовать было нельзя, иначе рисковал не успеть, тем более – как же удачно – в фильме стали мелькать жуткие моменты. Начал с того, что, как бы случайно, повернулся всем телом в её сторону и пододвинулся ближе, насколько позволяло сидение и подлокотник. Взглянул на неё: сидит ровно и внимательно смотрит вперёд. Не заметить изменение моего положения было невозможно, и в эту секунду она перевела взгляд на меня. Смущение и улыбка окрасили её лицо. Это был знак и знак положительный, поэтому я отвернулся, чтобы не переиграть в гляделки. Внутри меня уже трубило чувство победы, и, хоть оно было преждевременным, сомнений, что сегодня я не получу заслуженного, не оставалось. Спустя несколько минут почувствовал, как что-то мягкое и чуть холодное легло на мою правую руку. Не двигая головой, я посмотрел глазами – женская рука.
«Да, да, да, – восторженно задыхалось в моей груди, – сейчас, вот уже; хочу этого».
Я повернулся к ней. Между нами было спокойствие и уверенность, но лишь внешнее – там, под кожей, всё колотилось и волновалось. Я поймал её застывшие на мне глаза, а она мои, и за один момент случилось то, что выжидалось столько времени. Твёрдые, но нежные губы прикасались ко мне, были словно схвачены мной, и не хотелось отпускать их. Всё моё тело, от пальцев ног до лёгких, прекратило своё движение, и только нервными окончаниями лица ещё мог что-то чувствовать. Стоило лишь ненадолго отдалиться от неё, чтобы хотя бы немного продышаться, как снова рвался туда. Наверняка со стороны мы были очень заметны, но это было так неважно, что никакого стеснения не испытывалось, даже наоборот, наличие посторонних глаз и гласность интимного момента заводило меня сильнее. В конце концов, насытившись, я отпустил её. На милом личике проступил румянец, а сверкающий взгляд говорил: «Это было восхитительно!». Хоть я сделал уверенное и спокойное лицо и мысленно ответил: «Да, ты тоже хороша», внутри меня всё было кардинально противоположно: тело словно размякло, в животе образовалась тянущая бездна, а ниже того ощущалась напряжённая пульсация. Всей грудной клеткой чувствовал, как тяжело дышу. Тут я осмотрелся – все зрители, сидевшие в одном ряду с нами, были очень заинтересованы происходящем на экране.
«Вот и славно» – подумал с облегчением.
Из ТРК мы вышли почти в семь часов вечера. Я настоял на том, чтобы мы прогулялись, ведь погода хорошая, дышится прекрасно, да и зачем лишний раз тратиться на транспорт. По дороге мы разговорились.
– Погоди, а почему ты так думаешь? Гедонизм – это про жизнь в удовольствие в целом, то есть ты делаешь что-то с целью получить от этого удовольствие.
– Но ты же можешь получать удовольствие как от чего-то примитивного, так от чего-то и высокого.
– Это да. Но ведь смысл существования человека и есть во всём этом, в получении удовольствия в целом. Если ты не живёшь в удовольствие, тебе тогда незачем жить.
– Слушай, но ведь и с карамелькой за щекой удовольствие тоже будет.
«За щекой» – я зацепился за эти слова. Что-то смешное показалось мне в них, и шутку уже было не остановить.
– Ну, в целом, когда что-то за щекой, приятно, да, – ответил я, как будто не замечая смысла сказанного.
Это заставило её измениться в лице, и теперь на нём было смущение, смешанное с улыбкой. В эту секунду я тоже улыбнулся, но не из-за шутки, а оттого, что сумел рассмешить.
Так, говоря на множество тем, мы дошли до моего подъезда. Стемнело не окончательно, но достаточно, и по-хорошему нужно было расходиться.
– Ладненько, спасибо тебе за этот вечер, я пойду, – сказало она.
Но в голосе я чувствовал обратное, да и вечер не должен был так закончится, прямо здесь и прямо сейчас.
– Да, и тебе спасибо. Может быть, зайдёшь ко мне ненадолго? – ненавязчиво попытался спросить я.
Услышав это, она будто замешкалась, будто не знала, что ответить, но я-то знал, и ответ должен был быть положительный.
– Ну, давай же, ненадолго, на хорошей ноте, – теперь уже настойчиво сказал я, подойдя ближе и обняв её за талию.
Бедненькая не понимала, как ответить, или знала, только боялась своего ответа. Но ещё пара убедительных слов и неясная томность сменилась настроем решительным. Мы вошли в подъезд.
Квартира встретила нас своей духотой. Я быстро снял обувь и направился открывать все окна. В этот момент я понял, что прибрано у меня не особо-то и хорошо, ведь тут и там я заметил пыль и некоторое захламление.
– Проходи, не бойся. У меня тут, конечно, не дворец, но тоже ничего, – сказал я в прихожую. Оттуда, медленно переступая с ноги на ногу, словно чего-то остерегаясь, вышла она.
– Да. У тебя тут довольно неплохо, – осматриваясь, отреагировала она.
Я указал на кухню, куда мы и направились.
– Присаживайся. Чай нужно будет подождать – хочу заварить свежий. Чёрный, зелёный?
– Чёрный.
– О, свои люди! Погоди, сейчас всё будет, – комментировал я каждое свое действие.
Наполнив чайник, поставил его нагреваться. В это время она сидела спокойно, кротко, но только из-за того, что стеснялась. И хоть это её смущение будоражило меня, я понимал, что нужно её раскрепостить.
– Знаешь, что у меня есть? У меня есть для тебя угощение. Думаю, тебе понравится.
Я открыл верхний шкафчик и достал оттуда коробку, находившуюся ещё в плёнке. Это были шоколадные конфеты с кремовой начинкой, выполненные в форме ракушек, в количестве пятнадцати штук. Поставив их на стол, я тут же лицезрел её реакцию:
– Ах, ты что? Они же дорогие!
Я знал, что так будет. Это были одни из её любимых конфет.
– Да, именно, но я же для тебя, – отвечал я с наивностью.
– Но зачем? Разве оно того стоит?
«Ты скоро узнаешь, какова их цена; поверь, они того ой как стоят» – проговорил я про себя.
– Нет, всё хорошо, что ты. Угощайся.
Плёнка была сдёрнута, коробка вскрыта, и шоколадная конфета была съедена. Это заставило её подобреть.
Чай скоро был готов, и мы приступили к его употреблению. Сидели молча. Не знаю, о чём она думала сейчас, но я думал лишь об одном и отсчитывал каждую секунду до этого. Когда наши стаканы были опустошены, а в коробке осталось больше половины содержимого, решающий момент настал.
– Зайка, спасибо тебе за сегодняшний вечер, всё было замечательно. Мне нравится с тобой вот так проводить время и, надеюсь, что это взаимно. И, я думаю, нам с тобой надо заканчивать, – неспешно и как можно бархатнее проговорил, положив свою руку ей на колено.
Краска проступила на её лице. Глаза смотрели на меня, не отрываясь. Пауза превращалась в бесконечность.
– Погоди, я отлучусь, – вдруг и быстро сказала она и, встав из-за стола, направилась в ванную, откуда скоро послышался звук закрывшейся двери.
«Да, это победа! Так. Чёрт, нельзя терять ни секунды» – пронеслось в голове.
Часто задышав, стремительным шагом направился к рюкзаку. В нём, отыскав пачку с презервативами, я взял один и положил в карман.
«Так, главное спокойно, холодная голова. Не первый раз, всё нормально. Вдох и выдох, ты сможешь» – твердил себе.
Самовнушение помогло подуспокоиться, я даже уселся на диване чуть свободнее. Ванная комната находилась за стеной, однако я упорно глядел в ту сторону. Поначалу были слышны звуки: текущая вода из крана, шорканье, щелчки. В один момент всё замолкло. Не происходило ничего.
«Что же ты там делаешь? Решаешься? Ничего, не первый раз. Только бы быстрее!»
Внезапно дверь распахнулась, что заставило меня слегка дёрнуться. Но мой испуг тут же сменился чувством сладкого предвкушения: она вышла полностью голая. Кокетливый и стеснительный взгляд колыхнул и поднял меня всего внутри. Всё было понятно и без слов.
В порыве страсти я не мог быстро и ловко сдёрнуть с себя одежду: она цеплялась за всё подряд. Было не до аккуратности, так что бросал на пол. Потряхивающими руками я трогал её, и от каждого прикосновения содрогалась каждая часть меня. Но вот и она дотронулась до меня, и каждый нерв отозвался приятным и покалывающим ощущением. Частые поцелуи не были, как тот, несколько часов назад, но мокрыми и съедающими. В один момент я снова сел на диван, только не совсем удачно, ведь сделал это как бы в свободном падении, из-за чего немного ушибся. Но я вовсе не почувствовал этого – тело разгорячилось, а внимательность к происходящему действовало как обезболивающее. Она сделала догоняющее движение за мной, встав на колени. Вверх, вниз, вверх, вниз, вверх, вниз – липкий и скользкий язык делал здорово. Во избежание быстрого окончания процесса старался отвлечься, думать о чём-то другом, но мозг отключился совсем. Никакие слова не мог сказать, лишь издавал мычащие звуки разной протяжности.
Спустя некоторое время решил взять инициативу на себя. Указав ей, что хочу поменять положение, я ринулся к джинсам, которые, на удивление для себя, откинул на приличное расстояние. Несколько мгновений я перебирал карманы в поисках резинки, но мне казалось, что эта неловкость продлилась вечность. Найдя, наконец, заветную вещь, я аккуратно вскрыл и, придерживая, нацепил его на себя. Жаждущий взгляд встречал меня по дороге обратно. «Ну же, попробуй» – заигрывал он. Уговаривать меня было не нужно. Раздался короткий и звонкий вздох. Мои попеременные движения сопровождались стонами всех оттенков наслаждения, а я то сгибался, то выгибался, ибо спина, если находилась в одном положении, начинала затекать.
В какую-то секунду ощутил, что растянуть удовольствие не получится. Я отстранился от неё.
– Я… я се… сейчас уже… почти, – опершись левой рукой на стену, а правой массируя головку, слабыми губами и часто дыша, сказал я.
Она перевернулась и легла на спину. Всё её тело было мокрым, а лицо выражало перемешавшиеся радость и усталость. Отдышавшись, я вновь приблизился к ней. Вздох на этот раз был тише. Я обнял её и, прижав настолько, чтобы не было больно, с новыми силами и частотой вошёл в неё. Она не ожидала этого и вцепилась в мою спину. Не видел её лица теперь, но мои уши разрывал сочный и яркий крик. Он словно дразнил меня, и я двигался ещё быстрее. Пот бежал, а в животе что-то сжималось. Я был очень близок.
«Да, да, да, сучка, стони громче, да, как же я глубоко в тебе, мгм, я хочу кончить в тебя, да!» – кричал я про себя.
В ту же минуту почувствовал, как внутри члена быстро побежало, и я прижался к ней со всей силой. Я дрожал и дёргался, дыхание сбилось и походило на хрипение, в глазах потемнело, конечности будто онемели и растянулись. Она же вскрикнула и сильно надавила пальцами мне в кожу. Всё закончилось.
Я лежал в неподвижном состоянии и слышал неравномерные вдохи и бешено бьющееся сердце. Силы покинули меня, а ощущал себя так, словно всё счастье мира было кем-то украдено. Мне не хотелось ничего, только лежать вот в таком положении и не двигаться. Я тут же почувствовал лёгкую боль в спине и бёдрах, которую до этого не испытывал. Пересилив свой организм, стал подниматься, медленно вынимая дрожащий, очень чувствительный бордового цвета член. Посмотрел на неё: она была вся красная и с полным ртом слюней. Аккуратно сняв резинку, я закрутил её и положил на пол, чтобы содержимое не вылилось. Принял сидячее положение, облокотился на спинку дивана и выпрямился – вроде всё хорошо. Настроение медленно начало возвращаться.
Она подползла ко мне и, блаженно посмотрев, села рядом. Я ответил ей улыбкой и погладил волосы.
«Вот оно. Хорошо-то как. Как же хорошо мне сейчас. Зачем всё остальное, когда более не нужно? Она рядом, всего хватает и ничего более не надо. Удовольствие и наслаждение – и больше ничего не требуется…»
«Да это всё болезнь» – писал мне брат на следующий день. Он не мог сегодня прийти, ведь простудился и чувствовал слабость, поэтому перенёс нашу встречу на два дня вперёд. Я счёл это за обычную ситуацию и не увидел тут чего-то особенного, в конце концов, зная образ жизни брата, его слова были правдивыми. Но спустя два дня он не появился, более того, с каждым разом переносил встречу, однако даже по прошествии недели ни разу не пришёл. Справедливо говоря, мне было всё равно, нужны ли были ему эти занятия или нет, однако такое поведение начало меня настораживать.
И вот, когда прошло ещё несколько дней, в один майский четверг Коля появился у меня на пороге дома.
– Прости, я слегка задержался, – запыхавшись, твердил брат. Он и правда опоздал на десять минут.
– Чё ты так? Бежал что ли? – спросил я его. – И крестик спрячь, – дополнил тут же. Я сказал это по привычке, знание о которой вдруг всплыло в моей голове.
По всей видимости, брат очень сильно торопился, да так, что стоял сейчас взъерошенный. Осмотрев его, я заметил в нём изменения, которых ранее не было. Бледноватый цвет кожи, как-то пусто смотрящие глаза, чуть сгорбившееся тело и причудливость рук, которые были будто усохшими и помятыми, – вот, как он выглядел сейчас.
– Ну, ты раздевайся и проходи.
Очередная попытка объяснить ему тему не увенчалась особым успехом: всё прошло как обычно. После прошедшего часа брат снова настоял на том, чтобы мы попили чай. Этой обыденностью впрочем он сумел меня удивить, ведь помимо этого изъявил дикое желание «поговорить». Пока кипятился чайник, я отошёл на время в другую комнату и по возвращению увидел, как конфеты в форме ракушек, которые всё время стояли на столе, значительно уменьшились в количестве. Было очевидно, что поспособствовал этому брат.
– Ты чё делаешь-то? Сдурел? – с удивлением накинулся я на него.
– Ну что-о? – последовала возмущённая реакция.
– Ты, говорю, сдурел в таком количестве конфеты есть?
– Ну… как же ты не понимаешь? Это же сладость, её нужно прочувствовать, раскусить. Ты только смотришь на неё, и у тебя уже… ну… ты хочешь её. Ты берёшь эту конфету, облизываешь её, затем откусываешь, и сладость тает у тебя во рту, тебе приятно её чувствовать. Съедаешь полностью, рассасываешь и понимаешь, что одной мало, потому что, ну, не распробовал. Берёшь вторую, уже увереннее кладёшь в рот, а она ещё слащее, в смысле, более сладкая, чем та, которою первой съел. А дальше… дальше не можешь остановиться, потому что оно вкусное.
– Ага, то есть ты входишь в азарт, видимо, до тех пор, пока плохо не станет?
– Ну что ты начинаешь? Мне же плохо не стало, – сказал брат, беря ещё одну конфету.
Недолго подумав, я посмотрел на него снисходительно и махнул рукой.
– О чём ты поговорить-то хотел?
Тут брат поменял выражение своего лица, и с довольного и жизнерадостного оно медленно перешло в задумчивое. Повисла пауза.
– Да знаешь… кхм, я… на самом деле просто давно тебя не видел, и хотелось что-нибудь поразгонять. Я, ну, просто… ну… у меня всё хорошо, я отл… отлично себя чувствую. Вот. У тебя как?
Всё это он говорил как-то осторожно, аккуратно. Почему-то его слова показались мне странными. Внешне я не испытал удивления, но в душе засомневался: его глаза бегали в какой-то суматохе, будто пытаясь найти, где бы скрыться, а в голосе я почувствовал скрытое сомнение и какую-то растерянность. В дальнейшем, когда брат ушёл, я не предавал этому особого значения, да и, быть может, мне почудилось, но в те несколько секунд во мне что-то засомневалось.
Через несколько недель наступило лето. Жаркая и изнуряющая погода стояла в это время, и как бы сильно она не звала своим солнечным настроением, дел было по горло. В эти дни я находился в бесконечной беготне, мне приходилось решать много задач, так что почти всегда был чем-то занят настолько, что, кажется, забыл, как нормально жить. Голова была постоянно забита, и случалось порой так, что что-то да забывалось. Подобное произошло в один июньский вечер. Тогда я неожиданно вспомнил, что мне нужно было распечатать какой-то проект. Личного принтера я не имел, а все места, которые делали это за деньги, давно закрылись. Оставался один вариант – сбегать к родителям на квартиру. Находилась она недалеко, в трёх кварталах от моего дома. Быстро собравшись и сложив всё необходимое в рюкзак, я направился туда.
На улице было не так светло, ведь солнце уже близилось к горизонту, да и облака, сгустившиеся на небе, заслоняли собой остатки света. Быстрым шагом преодолевались метр за метром.
«Лишь бы успеть, лишь бы успеть. Что по времени? Нормально, успеваю. Так, здесь по прямой, а может… может лучше здесь срезать? Не, там дольше. Ладно, да, тут по прямой».
Заворачивая на крутой поворот, выходивший из-за пятиэтажного дома, вдалеке заприметил какого-то человека, сидевшего на бордюре. У этого мужчины, как я определил его, была опущена голова, скрещённые руки лежали на коленях, и, кажется, он дремал. Это было обычное явление – подумаешь, пьяница или бомж какой-то. Но так казалось лишь поначалу, и чем меньше становилась до этого человека дистанция, тем более я сомневался в своих первоначальных выводах. Меня смутил его низкий рост как для подобного человека, но ещё большую настороженность у меня вызывало его одежда. Чёрная толстовка, джинсы, которые были куплены будто вчера, и… разноцветные кроссовки? В голову ударило ясное осознание, и мне моментально захотелось, чтобы оно было неправдой. Мой быстрый шаг сменился на лёгкий бег. Теперь, когда между мной и им оставалось около девяти-десяти метров, я уже не мог отрицать действительное. Передо мной был Коля.
Я подошёл к нему ближе, но он не двигался. Тогда я сел на одно колено и начал тормошить его. Внезапно Коля оживился и схватил меня за грудки. Его лицо выражало злобу, глаза бегали, а зубы сжались в оскал. Испуг заставил меня чуть ли не упасть назад, на спину, но я успел подпереть себя правой рукой.
– Коль, ты чего? – удивлённо спросил я.
Эта странная и молчаливая сцена начинала застаиваться, но, в конце концов, брат отпустил меня. Его агрессия сменилась непониманием, и тупой взгляд стал смотреть прямо на меня.
Я не понимал, как реагировать на это. Все мысли перемешались в голове.
– Коля, что с тобой? Почему ты сидишь здесь? Чт-что произошло? – перебирал я вопросы в надежде услышать хоть какое-то ответное слово. Но никакой реакции не следовало.
– Коля, пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь. Это… это всё странно, я не понимаю. Коля, не молчи, пожалуй…
– Отъ*бись от меня! – раздался оглушительный и грубый возглас. В эту же секунду он закрыл лицо руками, и я услышал всхлипывающие звуки.
Моё непонимание смешалось со страхом. Я забыл, что тут вообще делаю, зачем шёл сюда, какие у меня были планы, потому что всё моё сознание сейчас занимал только этот нелепый диалог и состояние брата. Нужно было что-то предпринять.
– Тише, тише, успокойся. Всё нормально. Сейчас ты мне всё расскажешь, выскажешься. Только давай поменяем немного место… вон, смотри, скамейка! Переместимся туда? – указал я на жёлтую скамью. Она стояла неподалёку от одного из подъездов.
Продолжая держать руки у лица, он слегка кивнул головой. Это был знак одобрения. Взяв брата под локотки, чтобы не упал, потому как шёл он похрамывая, мы дошли до этой скамейки. Всё это время я говорил что-то назидательным тоном, желая успокоить брата и себя.
– Так что же случилось? – продолжал я донимать брата.
Ответа вновь не последовало.
– Прошу тебя, Коля, расскажи мне, что у тебя произошло. Я выслушаю тебя.
Спустя минуту брат, не поворачиваясь ко мне, чуть успокоившись, стал говорить:
– Я ужасный человек. Я гадкий и ужасный человек. И от этого мне плохо. Помнишь, как я не пришёл к тебе тогда, потому что приболел? Я наврал тебе! В этот день у меня просто было свидание с одной девушкой.
Кстати о ней. Из-за неё у меня сейчас такие муки. В том числе из-за неё. Я познакомился с ней относительно недавно. Она на два года младше меня, зовут Света. Она очень красивая, но я не могу тебе эту красоту описать – это надо почувствовать. Я, когда впервые увидел её, почувствовал что-то такое, что никогда до этого не чувствовал. Мне очень сильно захотелось её, она стала какой-то заветной целью. Я с ней переписывался, общался, и мы стали друзьями. Она смеялась над моими шутками, ей было со мной хорошо, и скоро я стал подговаривать её со мной переспать. Не напрямую, конечно, а намёками. Она всё никак не соглашалась – игралась, думая, что это я так шучу, но не соглашалась. И в один из дней я позвал её к себе домой после прогулки «на чай». Дома никого не было. Она согласилась. Я ждал подходящего момента, когда она отвлечётся. Это произошло. Я знал, что на полке в кухне стоял коньяк, и подмешал его ей в чай. Когда она спросила, почему он такой горький, я ответил, что из-за заварки. И…
Он остановился. Я уже понимал суть истории, но молчал. И тут Коля резко поднялся со скамьи и оживился:
– Да к чёрту, плевать! Да, я подмешал ей в чай коньяк! Она опьянела, стала быть готовой на всё, и я, я, поганая сволочь, воспользовался этим. Я потащил её в спальню, раздел и стал трахать. Да, я делал это, прямо так! Эти сладострастные стоны, они были громким, и я всаживал ей глубже и глубже! Ах, да, да, да, и я трогал её везде, всё тело, целовал и облизывал, а она всё стонала и стонала! А я говорил ей грязные и пошлые словечки: «Да, моя сучка, ты уже вся течёшь»!
Обо всём этом Коля говорил с активной жестикуляцией. Он то трогал себя, то шлёпал воздух, то бил себя руками по бёдрам. Но в один момент остановился. Его лицо скривилось в такой вид, что выражало брезгливость и отвращение.
– А после… я был на грани и… она соскочила с кровати и встала на колени. И её личико, её чистое и непорочное личико, её добрые и черныё глазки, её маленький розовый язычок, который она вынула… она не подозревала, а я… стоял над ней и… я… Господи…
Он запнулся и заплакал с большей силой, чем до этого. Находясь в некотором испуге, я потянулся к брату для того, чтобы усадить его на скамью обратно. Сопротивления не было. Он стал медленно приближаться, но вместо того, чтобы сесть на неё, повалился на колени и упёрся в меня руками.
– А знаешь, что, что было на следующий день? – шмыгая и смотря мокрыми глазами, мямлил он. – Я вспоминал об этом. У меня были какие-то странные чувства, и сейчас я понимаю, что это были сомнения о моём поступке, но тогда я не понимал этого. Я лишь вспомнил, как приятно это было. Я вспомнил каждую секунду, это сильно меня возбудило, я не выдержал. Я открыл сайт с порно, снял с себя одежду и… о боже, как же это противно, какие ужасные слова говорю! Я стал дрочить под приятные стоны. Я был быстрее, всё быстрее, закрыл глаза, но в самый последний момент, мне почему-то захотелось их открыть. Я посмотрел в сторону и увидел там иконку. Я не знаю, что она там делала; мама поставила. Но она смотрела на меня с презрением, с осуждением. Мне пришлось встать и повернуть её в сторону. Ты понимаешь? Я встал и повернул чёртову икону, потому что мне показалось, что она смотрит на меня! Я не верю, что сделал это! О Господи! Господи!
Это всё так ужасно и противно! Я вдруг понял, какой я мерзкий и гадкий человек! Мои мысли – я не верю, что способен так думать. Я осознал, скольким женщинам я писал, что предлагал и что просил. Я писал даже замужним женщинам, ты представляешь это? Ты понимаешь, каково было со стороны? Я говорил ужасные слова, противные. Я пересмотрел столько порно, что просто кошмар. Но знаешь, что более всего ужасно? У меня не получается избавиться от этого! Каждый раз, когда я передёрну, я стою в скрюченном положении и мне так отвратно. Мне иногда хочется порезать себе руки от осознания. Но я продолжаю это делать, продолжаю делать всю эту мерзость, мне приятно от неё. И нет даже малейшего шанса на изменение. А может мне просто кричать? Если я скажу другим, какой я ужасный, может, от их осуждения сумею измениться? Чтобы все люди кричали, что я, Коля Разраткин, поганая и похотливая тварь! А?! Может быть так?!
Обезумевшие глаза сверлили меня, но вскоре брат упал лицом мне в колени. Мои ноги дрожали, потому что брат сам весь трясся. Я почувствовал, как штаны стали намокать там, куда упёрся Коля. Сам же молчал, да и не мог сказать ничего. Я был в оцепенении.
Так, не двигаясь, мы просидели некоторое время. Находиться в таком положении становилось невыносимым. Нужно было подниматься.
– Давай пойдём, что ли, – сказал я тихо и аккуратно брату, похлопывая по плечу.
Поднявшись, Коля сказал, что идти нормально он не сможет – ноги не держат. Тогда я дал ему опереться на себя, и мы неспешно направились в сторону дома.
На квартире нас ждала обеспокоенная мама. Она удивилась мне и состоянию Коли. Начался расспрос, в ходе которого мне приходилось врать: я говорил, что брат пришёл ко мне домой, что засиделся и поздно посмотрел на время, а я вспомнил, что мне нужно распечатать проект, ведь у меня нет принтера; что по дороге он оступился и ушибся, что боль была нестерпимой, и он поэтому заплаканный; что из-за этого мне пришлось вот так вести его до дома и пр. Ложь была несуразной, я до конца был убеждён, что в это невозможно поверить. Но нет – повезло. Сделав всё необходимое, я покинул квартиру.
Домой пришёл измотанным. Случившееся не давало покоя. Попытки найти объяснение или оправдание заканчивались затуплением мысли. Моих убеждений не хватало, да и те рушились. Я крепко задумался:
«Как же это всё произошло? Когда такое успело стать нормой? Ведь это всё так низко, а норма. Да и я туда же. Я и правда такой же мелочный человек. И сколько ещё таких? Да и можем ли мы называться «человек»? Это, пожалуй, высокое слово для низких нас. Быть может, на нас так повлиял Интернет и общественность? Но почему тогда мы поддались? Как же это так?».
Ответа найти не смог, как и решений. А может, и нашёл, но не заметил.
Через три дня после этого брат писал, что у него всё отлично. Кстати, он познакомился с новой девушкой.
#рассказы #литература #современная литература #чтопочитать #проза #философия #рассказожизни #современнаярусскаялитература #современнаяпроза #современнаярусскаяпроза
