Реформисты ведут Эстонию по пути марионетки Запада, пропагандирующего исключительность своей цивилизации. Им противостоят набирающие силу консерваторы. Но свернуть в сторону национальных интересов вряд ли получится.
Алан Торм
В Эстонии в последнее время растет напряжение. Происходят процессы, которые могут натолкнуть обывателей, да и мировую общественность в целом, на мысль, что во власти идет борьба за отстаивание национальных интересов в лице оппозиции, выступающей против правящей коалиции, действующей исключительно в тренде коллективного Запада, который воюет с Россией на территории распадающейся Украины.
В общих чертах картина складывается следующая: разноликая оппозиция, представленная не питающими особо дружественных чувств к друг другу политическими силами – Центристской партией и националистическими «Отечество» (Isamaa) и Консервативной народной партией Эстонии (EKRE), фактически, саботирует работу парламента и правительства из-за попыток коалиции спешно продавить на законодательном уровне урезание семейных пособий, масштабное повышение налогов и признание браков между людьми одного пола, то есть все то, о чем не шло речи до прошедших в марте парламентских выборах.
При этом коалиция, несмотря на обструкцию в Рийгикогу, жестко настаивает на своих намерениях сэкономить на народонаселении Эстонии в условиях тотального дефицита денег в бюджете и беспрецедентного роста военных расходов, а также еще больше либерализовать условия жизни в стране путем размывания традиционных ценностей. Парламент не может нормально работать уже две недели, но коалиция не сдается, на компромисс не идет, в переговоры с оппонентами по больным вопросам не вступает, а парламентские коалиционные партии утверждают, что оппозиционные противники до сих пор не смирились с результатами прошедших выборов и потому якобы «не дают правительству свободно распоряжаться своим мандатом».
В частности, председатель партии «Отечество» Хелир-Валдор Сеэдер отметил «страшную спешку, без анализа и консультаций», с которой коалиция проталкивает свои инициативы в парламенте, и подчеркнул, что никогда за последние 30 лет подобного прессинга со стороны коалиции не было. Отечественники заявили, что собираются обратиться в в Государственный суд, чтобы получитьоценку высшей судебной инстанции тому противостоянию, которое сложилось в Рийгикогу между партиями правящей коалиции и оппозицией. А консерваторы даже выступили с прогнозами о возможности выплеска возмущения людей на улицы.
На этом фоне среди эстоноземельцев резко подскочила популярность консерваторов, а поддержка партии премьер-министра Каи Каллас – Партии реформ – столь же резко упала. В прессе заговорили о политическом кризисе в Эстонии.
Как Эстония дошла до сегодняшней жизни
Человек – существо живучее. И как бы негативно ни складывались обстоятельства, человек, в большинстве случаев, приноравливается к ним – в большей своей массе люди склонны стараться выжить при любых условиях. Что же касается эстоноземельцев, то за свою историю они научились переживать многие трудности и, подчас, несправедливости, подчиненного чужакам народа, а потому отличаются терпением и явно не бунтарским нравом. Одним словом, управлять таким народом – одно удовольствие, так как ждать от него неожиданной для власти революции не приходится.
Отчасти поэтому, а также потому, что Эстония считается правильной западной демократией, эстоноземельцам, в их подавляющем большинстве, даже в голову не приходит, что ими правит одна и та же политическая сила уже немало лет. Фактически, реформисты возглавляют власть в стране начиная с 2002 года с единственным перерывом на пять лет, когда в 2016 году пост премьер-министра занял центрист Юри Ратас. И все годы своего правления реформисты планомерно и исполнительно следуют курсу размывания суверенитета Эстонии в пользу интересов так называемого коллективного Запада.
При реформистах начался разворот Эстонии от соблюдения сугубо национальных интересов в экономике, образовании, социальном устройстве, политике, международных отношениях, в том числе в добрососедских отношениях с Россией, в сторону западных псевдо-либеральных правил и ценностей. При реформистах произошел первый серьезный раскол в обществе, когда в 2007 году Эстонию сотрясли кровавые события «бронзовых ночей» и страна встала на путь исторического ревизионизма. При реформистах Эстония вступила в НАТО и начала наращивать военные расходы, а также столкнулась с постоянством бюджетного дефицита. При реформистах Эстония погрузилась в русофобию, утратила дешевые энергоресурсы и транзит, кормивший практически всю страну. При реформистах неугодные власти общественные активисты и журналисты начали подвергаться репрессиям.
При этом факт сохранения четкого тренда одной политической силы скрывается под личинами нескольких премьер-министров на фоне нескольких же президентов, которые, кстати, играют в Эстонии не первую скрипку. То есть формальные признаки демократии соблюдены – люди же на ключевых постах в государстве в разные годы разные. А то, что эти люди пропагандируют и продвигают одну и ту же политику, – это не обсуждается. А если кто-то и заикается на эту тему, то его голос тонет в массе поддерживающих действующую власть голосов и, практически, игнорируется мейнстримными СМИ.
В итоге имеем то, что имеем: в стране продолжается ставший уже привычным экономический кризис; более-менее успешные в реализации граждане регулярно покидают родину на все более продолжительное время, а некоторые – и навсегда; вместо эстонской речи на улицах городов все чаще слышится смесь нечисто русской с нечисто украинской речью; военная истерия, долги государства и инфляция растут; эстонцы тихонько жалуются на жизнь… А в целом все выглядит вполне благопристойно, потому что бунтовать – себе дороже. Проще – поискать более привлекательное место под солнцем. Ну или хотя бы сохранять иллюзию нормальной жизни в рамках своих личных домов, хуторов, квартир, если на большее не хватает денежных средств и прочих возможностей. Одним словом, пока вызывает сомнение, что недовольство людей, как прогнозировали консерваторы, выльется на улицы.
Что скрывается под высказываниями политиков
Пока народ Эстонии лишь наблюдает драку между коалицией и оппозицией, предпочитая уличным протестам и демонстрациям пляж, шашлыки и прочие нехитрые радости, даруемые солнечной погодой.
А тем временем политический Олимп Эстонии изо всех сил пытается привлечь к себе внимание налогоплательщиков и заполучить их поддержку. Реформисты даже применили против оппонентов свою излюбленную страшилку – Россию. Так, член Партии реформ, вице-спикер Рийгикогу Тоомас Кивимяги заявил, что блокировка оппозицией работы парламента и правительства Эстонии может отвечать «интересам нашего восточного соседа». Премьер-министр Кая Каллас пошла еще дальше – провела параллели «между тактикой оппозиционных партий и предвоенными действиями путинской России и методами КГБ».
Оппозиция этими заявлениями не впечатлилась. Заместитель председателя EKRE Март Хельме подчеркнул, что премьеру не удалось подавить обструкцию силой и разделить оппозицию на части; что своими действиями коалиция добилась, наоборот, объединения оппозиции. А заместитель председателя парламентской фракции Центристской партии Андрей Коробейник назвал выступление Каллас «неуместным драматизмом» и отметил, что «в других странах с гораздо более давними демократическими традициями возможности оппозиции гораздо больше», при этом «никто не обвиняет оппозицию в фашизме, в путинизме».
Вот так! То есть, все, что не отвечает либеральным ценностям коллективного Запада, которые преданно и исполнительно защищают эстонские реформисты и которые, как правило, по мере своего усиления неизменно ослабляют суверенитет национального государства, интерпретируется как «фашизм». Вряд ли Коробейник случайно оговорился – повод тому явно был дан реформистами. Тем более, что эстонские консерваторы уже немало лет так или иначе подвергаются маргинализации из-за своего слишком правого вектора. А именно консерваторы сегодня находятся в авангарде оппозиции в Эстонии.
Следует подчеркнуть, что подобные истории характерны не только для Эстонии – во всех странах коллективного Запада властные политические и экономические элиты стараются противостоять, в первую очередь, именно правым партиям, отстаивающим сугубо национальные интересы. Формула давления на правых проста – их взгляды якобы соответствуют не демократии, а авторитаризму, то есть фашизму. Негативным примером, естественно, выступают режимы прошлого – Муссолини, Франко, Гитлера. Такой формальный подход к вопросу защиты сугубо национальных интересов позволяет сохранять главное достижение западных демократий – размывание суверенитетов, которые мешают глобализировать мир по правилам Запада.
Скрытый фашизм коллективного Запада
Про фашизм написано немало, спорить о его проявлениях можно бесконечно, в научном сообществе единого мнения относительно определения фашизма по сей день не существует. Тем не менее, фашизм появился как определенный вид общественно-политического движения и ультранационалистической идеологии, обуславливающих появление авторитарного государства. Считается, что фашизму присуща централизованная автократия, нацеленная на мобилизацию общества в стране для преодоления войны или кризиса; жесткая социальная иерархия,протекционизм и контроль государства над всеми сферами жизни и деятельности; политическое насилие, преследование инакомыслящих, силовое подавление индивидуальных свобод и оппозиции; выраженный милитаризм и военные действия в интересах государства как инструменты дляобеспечения национального развития и процветания нации в целом.
Как правило, фашизму свойственны элитаризм как логическое следствие отношения лидера и его окружения к собственному народу, идеологически мотивированному для безоговорочной поддержки режима; наличие врага, реального или объявленного властью, борьбе с которым подчиняется жизнь нации, а победа над которым должна принести процветание; абсолютная свобода деятельности спецслужб, вплоть до репрессий в отношении собственного населения, оправдываемых борьбой с инакомыслием во всех его проявлениях.
Будет полезно вкратце вспомнить, как формировался в свое время фашизм в Италии Муссолини и в Германии Гитлера. Изначально идея итальянского фашизма основывалась на приверженности Италии ценностям великой в прошлом империи – Древнему Риму. К этому постепенно добавилось понимание того, что в случае войны биться и погибать за Италию пойдет, в первую очередь, не ее гражданин, а именно итальянец. Так появилась идея воспитания истинного патриотизма с опорой на национальное чувство итальянцев, а не на социальный статус жителя Италии. В итоге, Муссолини пропагандировал идею величия Италии, ее истории, национального характера и исключительности итальянцев как нации, но, следует подчеркнуть, без прямого сопоставления с другими странами и народами.
В отличие от национализма Муссолини германский национализм строился на расовой идее – буквально биологического превосходства немцев над другими нациями, что и превратило германский фашизм в нацизм. Переход от национализма к нацизму в Германии произошел на обвинении в исторической ущербности немцев не самих немцев, а других народов, существование которых якобы несло угрозу великой немецкой нации. Этим в итоге и были оправданы массовые уничтожения, в частности, евреев и славян.
Можно еще немало признаков фашизма найти в научной и околонаучной литературе. Но и уже приведенных вполне достаточно для того, чтобы увидеть, что коллективный Запад уже давно и явно демонстрирует большую часть этих признаков. Вот только демонстрация и реализация фашизма в политике коллективного Запада носит не государственный, а надгосударственный характер, а потому в принятых политических терминах говорить о таком явлении вроде как не приходится. Ведь ярлыки вешаются исключительно на государства, а не на наднациональные и надгосударственные институции и образования. А тем временем коллективный Запад живет и действует по идеологии исключительности западной цивилизации в сравнении с остальными, то есть мусульманскими, азиатскими, православными.
Еще Самюэль Хантингтон в 1990-х годах своей книге «Столкновение цивилизаций» в качестве доказательства исключительности западной цивилизации сделал акцент на ее якобы экономическом и демократическом успехе, который остальные страны повторить не могут в силу своей недоразвитости. Нужны ли, полезны ли всем без исключения странам в мире западные правила и стандарты государственного, экономического и социального устройства, Хантингтон даже не задумывался. Разве подобный подход не является признаком фашизма и даже нацизма в мировом, надгосударственном масштабе?
Так что происходящие в Эстонии дрязги между коалицией и оппозицией можно рассматривать как местный политический кризис, а можно рассматривать как проявление фашизма коллективного Запада по отношению к национальному суверенитету, входящему в его многострановой, многогосударственный альянс, формирующийся по общим правилам западной демократии и экономики.
Авторитаризм и неонацизм в Эстонии
Примечательно, что в Эстонии сегодня наблюдаются накладывающиеся друг на друга явления: с одной стороны, ярко выраженный национализм в отношении русскоязычного, а в условиях военной спецоперации ВС РФ на Украине – русского, населения; с другой стороны – фашизм коллективного Запада в отношении национальных интересов собственно эстонского народа.
Отбывающий в настоящее время в эстонской тюрьме наказание по надуманным обвинениям правозащитник и антифашист Сергей Середенко в свое время неоднократно говорил и писал о неонацизме в Эстонии. За что, собственно, и попал в немилость находящихся у власти реформистов. Еще с 1990-х годов, по мнению Середенко, русские в Эстонии, фактически, оказались погружены в «самые мрачные периоды человечества», то есть о правах этой категории эстоноземельцев говорить не приходится.
По оценке правозащитника, государство создало все условия для того, чтобы произошла «внутренняя эмиграция русской общины в Эстонии»: «…эстонских законов никто не знает и жить по ним не собирается, а контакты с эстонским государством начинаются тогда, когда нужно платить налоги или штрафы. А если человек сталкивается с индивидуальной несправедливостью – он и справляется с ней индивидуально, потому что опыт подсказывает, иначе это будет стоить дороже – во всех смыслах».
«[…] когда кто-то начинает говорить, что, де, ну вот в конституции у нас записано вот это, то ответ может быть только один: «Ребята, а это не наши права». Это права, которые эстонцы в 1992-м году решили нам подарить. Почувствуйте разницу. Мы не участвовали в выработке этой правовой системы, это не площадка, которую мы себе отвоевали. Просто эстонцам тогда было страшно-они отняли гражданство у полумиллиона человек. Можно было крепко ответить. А потом им стало не страшно, стало понятно, что отвечать не придется, соответственно, эти права были сведены к нулю, и апеллировать к правам, которые ты сам не отвоевал – нет смысла», – пояснял Сергей Середенко.
А если оппозиция сможет поднять народ Эстонии?
Ну с эстонскими русскими все понятно – неонацизм, или, как отметила российский политолог Наталья Еремина, ультранационализм, в Эстонии развивался с самого начала установления очередной государственности.
При реформистах эта тенденция лишь набирала обороты по мере того, как коллективный Запад тихой сапой расширял свое военное присутствие к российским границам, переписывал историю Второй мировой войны, эскалировал антироссийскую обстановку на Балканах, на Северном Кавказе, в Белоруссии, в Азии и готовил локальный военный конфликт на Украине, всячески консолидируя все западные демократии под лозунгом борьбы с авторитарным режимом российского президента В.В. Путина. И нынешнее правительство Эстонии движется строго в векторе коллективного Запада, мобилизуя свое национальное общество на борьбу с общим врагом и занимаясь милитаризацией по всем направлениям.
При этом страна практически полностью зависит от внешнего финансирования – все ключевые проекты поддерживаются европейскими фондами, военные расходы также покрываются извне, без внешней помощи не обходится ни одна более-менее важная экономическая сфера. Однако, денег все равно не хватает, и текущий конфликт между коалицией и оппозицией, отчасти, и вызван тем, что государство вознамерилось в очередной раз залезть в карман собственного народа. Во благо неких внешних интересов, от который, по сути, эстонцам, в большинстве своем, выгоды не видно.
Тем не менее, сложно представить, что прогнозы консерваторов сбудутся, и народ Эстонии свергнет власть прозападных реформистов и отдаст ее в руки националистических партий. Но пофантазировать об этом можно – допустить, что, например, очередным премьер-министром станет глава эстонских консерваторов Мартин Хельме. И что тогда?
А, скорее всего, ничего существенного не произойдет ни в политике Эстонии, ни в экономике, ни, тем более, в обществе.
Поскольку неонацизм или ультранационализм никуда не денутся – они и без главенства реформистов поднимали голову. Что же касается соблюдения национальных интересов эстонцев и Эстонии, то в этом вопросе маленькая, абсолютно зависимая от западных союзников прибалтийская «держава» вряд ли сможет вырваться из тисков десуверенизации. Фактически, кто бы ни пришел к власти в Эстонии, самостоятельно проводить политику, объективно требующую пересмотра многих ее аспектов в пользу сохранения суверенитета от коллективного Запада означает идти вразрез с теми, кто дает деньги на жизнь.
Для сохранения притока финансов неизбежно и спешно понадобятся новые торговые возможности, новые надежные союзники, способные поддержать Эстонию вне альянса коллективного Запада. А их нет – эстонские политики сделали все, чтобы разорвать связи с остальными центрами силы в мире. Выходит, как бы ни воевали между собой коалиция и оппозиция в Эстонии, как бы ни менялись ее премьеры и президенты, эстонскому народу так или иначе еще долго придется выживать в рамках «демократии» коллективного Запада.