Солнце почти коснулось горизонта между двумя отрогами Кавказского хребта. Лучи заходящего светила придали снежным шапкам ярко-красный оттенок. Начало осени подарило долгожданную прохладу.
Столетний юбилей – отличный повод собрать всех родных и друзей под одной крышей, еще раз прокрутить в памяти дороги, развилки и тропки, по которым вела судьба. Старость была благосклонна к Тагиру Атабиеву – он все еще мог наслаждаться прогулками по благоухающим цветами и травами степям, хорошо слышал пение сладкоголосых птиц и мог любоваться неприступными вершинами гор.
Правда, руки уже не могли крепко держать ружье и предметы вблизи теряли очертания, но это было лишь небольшой платой за накопленные знания и опыт. Уважали адыги старейшину рода Атабиевых за мудрые советы – любой спор мог разрешить, кровников помирить.
Белобородый Тагир не спешил в уютный дом, наполненный смехом и разговорами детей, внуков и правнуков, хотя мягко подкрадывающийся вечер в горах и заставлял укутывать плечи бешметом1. Сегодня особенно важным казалось увидеть закат солнца, вдохнуть спокойствие снежных вершин и игривость осеннего ветра. Старейшина Атабиевых знал, что в полночь он простится с дорогим сердцу селением, навсегда покинет дом и семью – предстояло пуститься в новый путь, выбранный восемьдесят лет назад.
Раздумья старца были прерваны звуком шагов. Через секунду восьмилетняя Айшет обогнула розовый куст. Она оглянулась на окна дома и, прижав палец к губам, призвала прапрадеда к тишине. Приблизилась юркой лисичкой и, обняв тонкими ручонками, зашептала Тагиру в самое ухо:
– Деда, спать без сказки так скучно. Ты расскажешь про прекрасную деву и храброго джигита или про волшебный горный цветок, которым ты вылечил папу?
– Хорошо, непоседа, – улыбнулся старик, сажая праправнучку на колени. – Но сегодня будет особая история. Я никогда её не рассказывал.
– Тогда жди тут! Приведу Дзехана и Джансура, они тоже хотят сказку, – девочка стрелой понеслась к дому.
Буквально через минуту ватага детворы высыпала во двор. Старик лишь усмехнулся:
– Айшет, хорошо, что младенцев ты решила не будить.
– Да они все равно ничего не понимают, – ответ ребенка был совершенно серьезен. Самым важным в её жизни были сказки и легенды. А лучшим рассказчиком был признан дедушка Тагир.
– Деда, мы готовы, – оповестила Айшет, залезая на колени к старцу.
Начать историю сразу не удалось из-за появления невестки. Та с осуждением глянула на сбежавших детей, а потом, махнув рукой, попросила уважаемого Тагира подождать секунду. Вернулась она с охапкой подушек и одеял, скоро дети были рассажены на циновки и защищены от игривого ночного ветерка. За это время количество слушателей резко увеличилось – из душных комнат в прохладу сада потянулись все взрослые, чьи ноги не связало молодое вино.
Тагир поборол щемящее сердце чувство и с гордостью оглядел своих многочисленных потомков:
– Сколько свидетелей рождения легенды.
Прокручивая в памяти события самой захватывающей истории его долгой жизни, старец улыбался собственной смелости и глупости, спасших весь род Атабиевых в те времена, когда кровная месть2 царила на Кавказе.
Никто не поверил бы его истории. Иногда даже самому Тагиру казалось, что все не происходило на самом деле, а было лишь эхом принесенной ветром сказки. Значит, самое время превратить те события в легенду. Рассказать всем о чудесном избавлении от смерти, о возрождении семьи.
– Сегодня я поведаю вам легенду... о Тагире: «Костер умирал...»
***
Костер умирал беззвучно. Последние минуты его яркой жизни Тагир принял мужественно, не пытаясь что-либо предпринять или сетовать на судьбу. Он смотрел на засыпающие угольки, расставаясь и с собственной жизнью. Боль от гибели отца и братьев, а также усталость, вызванная затянувшейся гонкой со смертью, отняли все силы.
Тьма ночи, накрывшая молодого джигита, была сродни покою. Откинувшись спиной на седло, снятое с издохшей полчаса назад кобылы, последний сын рода Атабиевых наблюдал за перемигиванием звезд, ожидая приближения волков, воющих уже не в горах, а совсем рядом. В руку привычно лег кинжал. Лишь падающая звезда на мгновение привлекла его внимание, вызвав восторг огненным полетом: «Хотел бы я защитить семью...»
К действительности Тагира вернул тихий, но удивительно глубокий голос, слышался в нем рокот далеких горных рек и предостерегающее рычание хищника:
– Знаешь, почему в степи нельзя тушить костёр?
Молодой джигит вздрогнул, но постарался не выдать испуга:
– Замерзнешь?! – называть настоящую причину страхов не хотелось.
– Ты что, прекрасная княжна?! Начало осени на дворе! Прохлада лишь нежит закаленное в боях тело...
– Да ты – поэт, почтеннейший!
– Ну, немного... Не отвлекайся! Чем грозит ночевка в степи без огня?
– Так голодные звери придут, – ответил Тагир, прислушиваясь к близкому вою стаи волков.
– Звери, конечно, неприятны...
При свете луны удалось разглядеть, как несколько поджарых хищников, кружащих вокруг стоянки, были откинуты какой-то неведомой силой на длину полета стрелы. Они не поднялись. Остальные же, втянув запахи, исходящие от желанной добычи, сменила вой на жалобное поскуливание и рванула прочь.
– Вернемся к нашему разговору. Так чего бояться в темноте такому смышленому джигиту? Даже если поставить ловушки – умный ход с ветвями деревьев, – и разложить мясо павшего коня подальше от лагеря – ты бы точно отвлек их. Ловушки, кстати, не сработали из-за меня, – голос невидимого собеседника был спокоен, лишь небольшое подначивание слышалась в его словах.
– Ну не знаю! Скажи сам,– Тагир понимал, что столкнулся с существом намного опаснее волков, но старался тянуть время.
– Потому что в темноте прихожу Я!
Чувствовалось, что загадочный гость готовит продолжение своей громкой фразы, но джигит перебил его:
– Всегда приходишь? Как только погаснет костер – и ты тут как тут? А если в разных концах степи две или сразу десять ночевок останутся без света?
Невидимый громко засопел и неохотно произнес:
– Ну, везде я, конечно, не успею, – голос замер, но тут же радостно продолжил: – Но могут прийти мои братья.
– И чем же ты с братьями опасен? Чего-то я про вас ничего не слышал, – в интонации Тагира сквозило недоверие.
– Мы можем сожрать твое тело, поглотить искру твоей души!
– Значит, вы – гули! Выпрыгиваете из земляных ям и убиваете одиноких путников?
Гость испустил возмущенный возглас:
– Гули и скрытни – это мелкая сошка, им только на мертвечину и приходится рассчитывать, если рядом дэвы3!
– Дэвов не бывает. Старики говорят, что ушли они в свои небесные дворцы. Будь у меня чертог с прекрасными пери, я не стал бы болтаться по степям и высматривать потухшие костры.
– Ты думаешь, мне страшен огонь?! – В мгновение над углями взвились языки пламени, а над Тагиром нависла огромная фигура дэва.
– Здоров же ты – на двух отличных бойцов хватило бы!
Великан лишь ухмылялся, позволяя джигиту рассматривать себя с головы до ног. Кожа была нечеловечески белой, как снег с вершин гор, а глаза ярко-голубыми, словно лазурь неба. Белесый зрачок, похожий на крошечное облако в синем оке необычного собеседника и клыки, приподнимающие верхнюю губу. Одет он был в шкуру леопарда. Юноша даже представить боялся размеры этого хищника при жизни – видимо, под стать гиганту.
Дэв потянулся, чтобы показать себя с выгодной стороны и поиграть мускулами.
– Хорош, тебя бы в сражение. Небось, одним ударом кулака лошадь валишь? – выдохнул Тагир.
– Меня и моих братьев во все времена пытались привлечь на свою сторону и грозные правители, и могучие воители, – в голосе великана, рокочущем в голове молодого джигита, слышались и гордость, и тоска. – Помню, называли нас людишки рефаимами4... Да, много имен у нас было. И нас много было.
Джигит почти забыл о страхе перед исполином. Стало понятно, что разговаривать ему нравилось больше, чем убивать.
– А что случилось с вами? Ну... с братьями?
– Нас не брали болезни, да и старость не страшила. Но многие погибали в боях, попадали в людские ловушки. Такие крошки, но хитрости вам не занимать. Выживали только те, кто не уступал вам в изворотливости, кто накапливал тайные знания, кто учился управлять силами природы. Я выжил... Долго оставался в своих чертогах: размышлял. Давно не видел братьев, – голос дэва становился всё тише и тише, пока совсем не затих. Видимо, он снова попал в затейливый лабиринт собственных мыслей.
Тагир не стал выводить собеседника из потока воспоминаний, а спокойно уселся у костра, вынул чуть дымящуюся палочку и нацепил на нее два кусочка лепешки.
Через минуту пропитавшийся дымом и подрумянившийся хлеб был снят с прутика. Протягивая один дэву, джигит не думал, что тот согласится принять угощение. А гигант лишь усмехнулся:
– Значит, решил последнюю трапезу разделить с врагом. Может, еще и к огню пригласишь?
– А почему бы и нет? В этой степи не так много найдется существ, которые не хотели бы моей смерти. Вскоре ты сможешь увидеть разгневанных мужчин – кровники уже близко. Они успокоятся, только вырезав весь мой род. А ты хотя бы разговариваешь со мной, – Тагир пожал плечами и, отпив два жадных глотка из небольшого бурдюка с водой, протянул его дэву.
Улыбнувшись, белоснежный гигант принял живительную влагу:
– Чем ты их прогневил?
– Я ничем. Просто старшему брату не повезло – убийство сына князя можно считать или большой глупостью, или страшным отсутствием удачи. Месть за Алана Арисханова была скорой – кровь моих родичей почти утолила их жажду правосудия. Я да старый дед Батырбек, живущий высоко в горах, – последние мужчины в нашем роду.
– Значит, ты в любом случае мертвец?
– Нет уж, я буду сражаться до последнего, раз уж аталык5, заменивший мне отца, смог пустить погоню по ложному следу, выкроив мне немного времени. Вот наступит утро...
– А мне казалось, что ты готовился умирать перед моим появлением.
– Не умирать, а с кинжалом в руке дорого отдать свою жизнь... А вообще, подслушивать чужие мысли подло, – Тагир даже хотел обидеться, но решил, что разговаривать интереснее.
Дэв, видимо, тоже не хотел лишаться собеседника. Он примиряюще заявил:
– Больше не буду. Мне нравится, что ты храбрый. Многие меня боятся... А с женщинами вообще сложно. Представляешь, в прошлом веке я предстал, конечно, во всей красе и блеске, перед прекрасной пери, она от испуга поседела в один момент, а её старая нянька тут же преставилась... ну... не такой уж я и страшный, скажи? – гигант широко улыбнулся, чтобы доказать свою правоту, обнажив внушительные клыки.
Немного жутко Тагиру всё же стало, но он решил не признаваться в этом:
– Тебе бы с моей бабушкой познакомиться, та в молодости мужа спасла – прикладом ружья сбила огромного волка с ног, а потом пронзила его сердце острым кинжалом. После победы ей пришлось тащить на себе тяжело раненного супруга к родному селению, а потом еще за волком сходить, чтобы свою правоту доказать глупым соседкам. С тех пор её даже дедушка немного побаивался.
– Складно врешь! – засмеялся дэв. – Хотя встречал я таких женщин... Живой огонь!
– Вот и я себе такую жену найду... – Тагир вдруг вспомнил, что его убивать будут, и добавил: – ...если звезда исполнит мое желание.
Джигит откинулся на траву и молча разглядывал ночное небо – вдруг в последний раз. Дэв тоже запрокинулголову, минуту посидел в такой неудобной позе и тоже улегся поудобнее.
Костер тихо потрескивал, каждый думал о своем.
– А давай ты меня оставишь в живых? – с надеждой спросил Тагир.
– Не могу, – в голосе дэва слышалась печаль. – Пойми, ты мне нравишься, но я уже привязал к себе твою душу – иначе не смог бы долго оставаться в этом мире, лишь на краткие мгновения мы можем покидать небесные чертоги. Мы пленники в своих дворцах...
– Поэтому слышишь мои мысли? Из-за связи с душой?
– Я и твою боль, и любовь к жизни чувствую, и даже надежду на спасение. Это так странно – обычно я слышу только страх... чаще страх перед смертью.
– А зачем ты убиваешь?
– Чтобы продлить свой век, избавиться от болезней или просто... для развлечения.
Снова беседа сменилась громкой тишиной. Тагир думал о том, что ничем не смог помочь роду, не защитил еще нерожденных племянников от кровников – две беременные жены братьев остались вдовами. Младенцев-мальчиков умертвят сразу после рождения.
А дэв жалел, что не сдержал обещание и залез в мысли джигита – мрак отчаянья медленно окутывал разум Тагира.
Дэву хотелось чем-нибудь порадовать собеседника перед концом его жизни:
– А давай я одно твое желание исполню? Только освободить не проси – наши жизни уже связаны.
– А что ты можешь? У меня только одно желание – чтобы мой род не угас.
– Воскрешать умерших не умею, да и убить всех твоих кровников не смогу – их еще и выслеживать придется.
Тагир надолго задумался, прикидывая другие варианты желания, а потом, будто решился на последний шаг в пропасть, спросил:
– А как ты переносишься с места на место? Я тебя даже не заметил. Можешь и меня так переместить в дом моего врага?
– Переместить могу – пространством легче повелевать, чем временем. Только покажи мне в памяти нужную точку...
Уже через пару секунд Тагир очутился перед дверью в жилище главы рода Арисхановых.
– Иди, надеюсь, твой план хорош. Но помни, что я рядом, – дэв был невидим, но его присутствие постоянно ощущалось джигитом – будто собственная тень ожила.
Коротко постучав, Тагир вошел в дом кровников со словами: «Я – гость».
В кунацкой джигита встретили те мужчины семьи, что не участвовали в погоне за ним. Неожиданным стало появление Тагира, тяжелые взгляды бросали они на того, кого считали уже мертвым. Но долг перед гостем считался священным на Кавказе, и приняли сына Атабиевых как почётного члена семьи, Перед ним поставили лучшие блюда и напитки, его развлекали неспешной беседой, а прекрасная Айшет сладко пела под нежные звуки шичепши́на6. Пока Тагир не покинет дом, хозяева могли лишь оберегать его от беды да оказывать помощь в любой нужде.
Тяжело было молодому джигиту принимать еду из рук тех, кто убил его родных, но и хозяева насторожились – что-то задумал их враг.
Когда пришел черед ложиться спать, отвели ему отдельную комнату с мягкими циновками и шкурами. Только мальчишку лет двенадцати оставили у её порога – и заботиться о нем, и присматривать.
Этого-то паренька и решил выкрасть Тагир. Он вспомнил старый обычай, позволяющий избежать мести – если усыновить мальчика из семьи погибшего и воспитать его как своего сына, то по возвращении юноши в дом отца снималась с рода кровная вражда. И решил тогда отчаянный джигит с помощью дэва отправить паренька деду Батырбеку в горы. Надежда, что старейшина в пещерах схоронится да вырастит сына рода Арисхановых, была слабой, но лучше так, чем вообще без надежды умирать.
Собрался было Тагир позвать притаившегося гиганта, но отвлек его тихий шорох ткани. В комнату медленно вошла старуха, было видно, как тяжело ей даются шаги.
Воспитанный в уважении к любой женщине, Тагир кинулся поддержать старейшую мать семьи кровников.
– Вам помочь, уважаемая?
Дождавшись кивка, юноша усадил Мерем Арисханову на циновку и стал терпеливо ждать её слов. Старуха долго и пристально разглядывала Тагира, потом тяжело вздохнула и начала неспешный монолог:
– Ноги плохо держат меня, и спине уже не разогнуться, но я всегда могу почувствовать опасность для своей семьи. Непростой ты юноша... Рядом с тобой стоит Белая Смерть. Я никогда не видела, чтобы кто-то держал смерть за руку, хотя моим сыновьям приходилось её и обманывать, и смеяться ей в лицо. Но твой род она сделает сильнее... – заметив, как Тагир вскинул голову при упоминании о роде, Мерем махнула на него морщинистой рукой и добавила: – Я знаю о вражде наших семей, но не ведаю твоих планов. Чувствую, что звезды свели твой путь с жизненной с дорогой Арисхановых. Ты расскажешь мне о своих планах?
– Боюсь, уважаемая, что не могу вам их открыть, – Тагир был уверен, что Мерем говорила правду, но довериться он ей не мог.
В этот момент старуха незаметным движением извлекла кинжал из складок платья, будто он сам прыгнул в её руку.
– Я хранила мой род почти сто лет. Пока мои муж и сыновья храбро сражались в бесконечных войнах, я растила детей и внуков, я залечивала раны, я оплакивала умерших. Совсем скоро смерть придет и за мной... Поверь, почувствовать это мне несложно. Я остановлю месть, усыновив тебя. Но раньше, чем ты поцелуешь мою грудь7, ты на крови поклянешься, что будешь защищать наш род, как и вскормивший тебя.
Удивление Тагира было таким сильным, что он даже на мгновение забыл, что смерть действительно держит его за руку. Он поклонился Мерем:
– Это было бы величайшей честью для меня... Но я не могу дать обещание, если не в силах его исполнить. Вряд ли я доживу до утра...
Старуха громко причмокнула, будто попробовала что-то сладкое и вкусное:
– Молодость глупа, но ум наживается годами, оттачивается жизненными уроками, а умение держать слово – это золотая жила твоего характера. Не отказывайся же от даров судьбы, мой новый сын, – Мерем крепко схватила Тагира за руку и сделала небольшой прокол на ладони.
Молодому джигиту осталось только повторить за мудрейшей женщиной рода Арисхановых слова клятвы и приникнуть губами к её груди.
Мерем улыбнулась почти беззубым ртом и произнесла:
– Сообщу твоим братьям радостную весть. А ты отзови Смерть от нашего дома.
Проводив свою кровную мать до двери кунацкой, Тагир окликнул дэва. Через секунду они переместились к давно потухшему костру в степи.
Гигант, слышавший каждое слово в доме Арисхановых, спешил поделиться своими мыслями с юношей:
– Эта Мерем видела меня, её полуслепые глаза смотрели прямо в душу. Не думал, что Зрячие еще ходят по земле.
– Думаешь, она сдержит слово и прекратит кровную месть?
– Уверен в этом!
– Тогда можно и умирать с чистым сердцем. Можешь поглотить мою душу, – Тагир был странно спокоен, он полностью смирился с судьбой, посчитав себя обязанным дэву за спасение рода.
Гигант даже подпрыгнул от негодования. Выглядело это комично, но даже улыбнуться сил не оставалось. Тагир просто молча любовался звездами.
Дэв что-то недовольно пробурчал. Потом зажег костер, неожиданно пропал, но только чтобы через минуту явиться с тушей свежеубитого волка. Он без усилий оторвал голову и лапы своей добыче и насадил туловище на импровизированный вертел из ранее использованного для ловушки дерева. Видимо, все приготовления успокоили его:
– А как же обещание Мерем? Ты поклялся хранить два рода!
– Сегодня я всем просто должен! Тебе я тоже обещал...
Дэв кивнул и перевернул шампур с волком:
– Ты с кровью любишь?
Тагир против воли улыбнулся:
– Волчатину не пробовал.
– Много потерял. Я выбрал помоложе – не жилистого.
– Значит, последнюю трапезу мы все-таки разделим. Будь моим гостем, – торжественно заявил Тагир и вынул две небольших луковицы из походного рюкзака.
Мясо волка скворчало на огне и удивительно приятно пахло. Далеко в горах рождался новый день. Сидящие рядом дэв и человек совершенно не знали, что им делать.
В голове Тагира проносилось множество мыслей. И самыми настойчивыми были слова Мерем о дорогах, которые иногда пересекаются. И тут озарение снизошло на уже попрощавшегося с жизнью джигита:
– А если ты останешься со мной? Если разделишь со мной оставшуюся жизнь? А после смерти я уйду с тобой – по собственной воле. Только боюсь, что тебе придется постоянно прятаться. Согласен ли?
– Никто никогда не предлагал мне разделить свою жизнь. Многие хотели быть хозяевами моей силы и мудрости, но никто не предлагал связать души. Живя с людьми, мы теряем большинство способностей – все больше и больше становимся похожими на вас.
– Значит, не согласен...
Дэв проверил готовность мяса с помощью кинжала, а затем покачал головой:
– Почему же, согласен. В небесных чертогах ужасно тоскливо, а охраняя два рода, мы не успеем заскучать... – заявил довольно улыбающийся гигант, отправляя в рот почти целого волка разом.
Тагиру показалось, что у дэва пар повалит из ушей, но тот только облизнулся:
– Налетай. Стынет же!
Счастливый джигит так никогда и не признался, что волк был жутко жестким. Но, скорее всего, дэв и сам услышал это в его мыслях, но предпочел промолчать. Надо быть очень тактичным, когда мысли одни на двоих.
Много испытаний выпало на долю Тагира, ведь долгую жизнь подарил ему Создатель, но с каждым годом оба родных ему рода крепли и богатели. И даже завистники и враги предпочитали быть его друзьями.
***
Айшет прижалась к деду и прошептала:
– Это была самая лучшая легенда. Я запомню её навсегда, – поцеловав Тагира в щеку, она, наконец, согласилась пойти в кровать. Все были восхищены интересным рассказом.
На рассвете старший сын Тагира Атабиева – Мурат – сладко протягиваясь, вышел из калитки благоухающего вызревшими яблоками сада. На мгновение ему показалось, что вверх по тропке, ведущей к горному перевалу, поднимается его старый отец. И хотя он выглядел совсем как семьдесят лет назад, Мурат сразу узнал его.
Рядом со старейшиной рода можно было разглядеть исполинский белый силуэт. Казалось, что они о чем-то увлеченно беседуют.
_________________________
1 Бешме́т — одежда в виде кафтана со стоячим воротником. Надевался на рубаху и под халат, хотя в быту мог носиться самостоятельно. Иногда сближается с архалуком (отождествляется с ним или считается закавказской разновидностью)
2 кровная месть – древнейший принцип, характерный для родо-племенного строя, согласно которому лицо, совершившее убийство, либо кто-либо из членов его семьи (рода, племени, клана, группировки) обязательно подлежит смерти в порядке возмездия.
3 дэвы – сверхъестественные существа, встречающиеся в иранской, славянской, армянской и тюркской мифологиях.
4 Рефаимы – народ мифических ветхозаветных исполинов.
5 Аталык – на Кавказе «аталыком» называли не отца ребёнка, а воспитателя (приёмного отца). Аталычество – древний обычай, зафиксированный в этнографии Кавказа, по которому, ребёнок вскоре после своего рождения, переходит на некоторое время (для воспитания) в другую семью, а затем возвращается к своим родителям.
6 Шичепши́н (шикепши́на) – адыгский народный струнный смычковый инструмент.
7 Реальный обычай адыгов. Поцелуй груди матери кровника означал усыновление и снимал кровную месть. Использовался крайне редко.
Рассказ опубликован на Синем сайте
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН