В Гане было жарко. Оно и понятно - Африка! Тенты у палаток мы, конечно, не ставили, спали просто под сеткой. Спали без одежды, совсем. Без трусов. Даже эта небольшая деталь гардероба мешала теплоотдаче, создавая дополнительный дискомфорт. Я делил жилплощадь с Гансом. Лежу я, значит, в луже собственного пота (дно-то у палатки хорошее, водостойкое), в тяжёлой дрёме. Даже сном это назвать нельзя. Воздух совсем не колышется, висит застывший, давит на тебя своей густой африканской массой. Нудно звенят цикады. Светит луна. Какое это полушарие? Северное или южное? В южном, кажись, видел лодочку луны, перевёрнутую вверх дном. Не как у нас. Но сейчас ничего не понятно, луна почти круглая. Как у нас.
Проваливаюсь в короткое забытьё, голова отключается, ненадолго. Приоткрываю глаза. В лунном свете, заливающем палатку сквозь сетку, блестят ягодицы Ганса. Что это вообще? Может, тяжёлый сон? Эти цикады, пот, ягодицы… Может, скоро я проснусь, сухой и уютный, на своём любимом беспружинном матрасе, через пару дверей от ванной комнаты с душем? Вытряхну из себя впечатления сновидений, начну новый день привычной, размеренной жизни. Но - нет. Это не сон. Просто ты приехал в Африку.
А утром Ганс хлопает меня по плечу: "Теперь я тебе доверяю!"
Я взял в поход спальный мешок. Ну как в поход, да без спальника? И вот я вожу этот мёртвый груз на багажнике, ругаюсь на него. Ну не нужен он тут, зря взял. Но прошло немного дней и я понял, что взял не зря. Но самое главное - я узнал, что слово - это не просто звук. Слово имеет силу. Необъяснимую и порой коварную. Со словами надо осторожнее.
В те времена я был молод, красив, высок и кудряв. Полон сил. Ездил с заплечным рюкзаком, а что не помещалось - привязывал на велос. На раму и багажник. "Штаны" не признавал. Московские велотуртоварищи посмеивались надо мной, называя это "самарской школой". Меня это смущало мало, а устраивало полностью. Хотя вот недавно я узнал, что существует понятие "байкпакинг" и люди ездят на велосах, увешанных как новогодние ёлки. Значит, я могу считать себя основателем отечественного байкпакинга.
В какой-то день нам попался жуткий каменистый спуск-серпантин. Все кишки вытрясли, пока спустились. Отъехали от него 20 километров и я обнаруживаю, что нет спальника на багажнике. Ясно - на том спуске слетел, отвязавшись. Прикидываю: 20+20+поиски вверх... Да фиг с ним, со спальником, всё равно он здесь не нужен! И поехали мы дальше. А потом начались холодные ночи. И брал я у ребят на ночь чехлы от велосов, и дрожал под ними, не способными меня согреть. И жалел о том, что ругал свой спальник. Осторожнее надо быть, со словами.
Представьте: Африка, какая-то деревенская глушь, залётные русские несутся на велосах по просёлку. Навстречу идут две девушки, белые. Мы, не заморачиваясь, кричим им на великом и могучем: «Привет!» И что же в ответ? А в ответ – «Привет!» Чисто, без акцента. Оказалось, девчонки из России, а сейчас с какой-то миссией здесь. И такую встречу сложно было вообразить. Конечно же, мы бросили все походные планы, и следующий день провели в их обществе, предварительно помывшись. Тем более это было 1 января.
Пробрасывались мы там однажды автобусом, еле живым. Велосы закинули на крышу, а я плюхнулся на сиденье рядом с молодой негритянкой. И это лишило её покоя. Попутчица сначала робко, но с каждым километром всё смелее, косилась на меня, мои ноги, при этом старательно делая вид, что смотрит в окно. Наши с ней ноги были рядом, параллельно, и это выглядело действительно интересно, поскольку оба были в коротком. Девушка, видимо, впервые оказалась так близко с белым. И пусть меня белым тогда было назвать нельзя, сказалось солнце, но контраст, тем не менее, был разительным. И вот, проехав с полчаса, и разглядывая меня уже открыто, она вдруг не сдержалась и цапнула меня рукой чуть выше колена, ошалев от собственного поступка. Покраснеть ей не дал только цвет лица. А что я? А мне не жалко. Я чуть задрал велотруселя, поразив даму вторым вариантом цвета своей кожи, не подпалённой ультрафиолетом. И предложил пощупать и там. Щупал ли я в ответ за ногу её – не помню, честное слово.
Гана – не Аляска, с водой здесь туго. Как и с пластиковыми бутылками. На полевые ночёвки мы закупали воду в полиэтиленовых пакетиках, по пол-литра. Сварить еду и помыться. На «помыться» было по одному пакетику на человека. А человек весь пропотел, и за день покрылся ровным слоем красной дорожной пыли. Размазав эту липкую грязь по телу, выдавив из пакетика последнюю каплю, мы убеждали себя что помылись.
«Велотурист обыкновенный» - существо неприхотливое; вносит оживление в местную жизнь, питается подножно-придорожным кормом. Придорожная еда в Гане представлена коричневыми шариками из какого-то сладкого теста (мы называли их пончиками), и вялеными крысами на палочках-распорках, для качественной просушки и повышения вкусовых свойств. Почему-то крыс никто из наших есть не стал, а вот пончики мы сметали с прилавков подчистую. Кстати, и хлеб там очень вкусный. В отличие от национального супа «фу-фу» (да, так и называется!), который я съесть не смог. Но здесь само название всё объясняет.
Когда мы только собирались сюда, обговаривали детали, я озвучил принцип «не быть одному в Африке». По плану наша команда разделялась, кто на две, кто на три недели ехал. Я ехал по-минимуму, и компаньоном до конца планировался только Кефир. А Африка пугала. Ну как Кефир вообще не поедет, меня ж одного негры съедят, пока до аэропорта добираюсь. И вот, еду я по Африке. Еду один. Ставлю палатку на ананасовом поле, ночую. Один. Заезжаю в магазинчики, покупая столь полюбившийся напиток «Мальта», пью в одиночку, под любопытными взглядами местных. Где Кефир? Он тоже где-то в этой стране. У каждого образовался свой план. А я ранее понял, что негры в Гане меня не съедят. Они сыты.
Изложено в 2023 году.
