Не спится.
В последнее время со сном опять неладное. Видать, нужно пропить еще один курс мелатонина волшебного снадобья. Замечательная вещь: засыпаешь без размышлений и грёз, словно входишь в теплую воду спокойного вечернего озера...
Так вот... Очередное "не спится" притаскивает с собой ворох разных мыслей. Они разбегаются как мыши от хлопка в ладоши, но одну из них ловлю за хвост: иди сюда, зверюга). Всматриваюсь в моську: слава богам, моська милая, не призрак прошлого или пугающего своей неизвестностью будущего. Симпатичная такая мордаха - о любимом.
Вот есть в моей жизни три безусловных любови: Музыка, Живопись, Слово. А что в этих любовях самое значимое? Вот чтоб самое-самое?
Музыкальное "самое-самое" находится на удивление быстро. Оно не вызывает сомнений: Александр Николаевич Скрябин, Патетический этюд.
Те, кто учился в музыкальной школе, конечно же, помнят такой предмет как музыкальная литература. Наряду с прочим, с программу входило прослушивание различных произведений: нужно было "услышать" музыку и написать свои ощущения и впечатления от услышанного. Попроси меня сейчас сделать это, слушая Скрябина, я оставлю лист чистым. Ибо как перенести на бумагу прочувствованное и пропущенное сквозь себя спорящее с самим собой мироздание? Обрушевшееся небо? Столкнувшиеся галактики? Впивающиеся до крови в ладони ногти? Скованную смирительной рубашкой разрушительную силу любви?...
Не возникает вопросов и с "самым-самым" от живописи. Эта картина настолько осязаема, что иногда мне кажется, будто рука художника, написавшего её, - это кисть в руках Создателя.
Дорога после дождя... И я будто иду по ней вслед за повозкой... по размытой дороге после дождя. Мимо полей, домов, слыша гул поезда вдалеке. И дышу разлитой в воздухе свежестью... И мне хочется вслух читать любимое Слово...
И на этом самом моменте начинается ступор: "самое-самое" от Слова ускользает от меня... Судорожно в памяти я перебираю строфы любимых Цветаевой, Бунина, Симонова, Есенина, Брюсова, Гумилева, Маяковского, Заболоцкого, Северянина... Ну, где же ты? Найдись, прошу, найдись!
И вдруг как удар грома, порыв ветра, внезапно обрушившийся ливень:
Забудешь ты меня, как эту ночь забудешь,
как черный этот сад, и дальний плеск волны,
и в небе облачном зеркальный блеск луны…
Но — думается мне — ты счастлива не будешь.
Быть может, я не прав. Я только ведь поэт,
непостоянный друг печали мимолетной
и краткой радости, мечтатель беззаботный,
художник, любящий равно и мрак и свет.
Но ясновиденье подобно вдохновенью:
презреньем окрылен тревожный голос мой!
Вот почему твой путь и ясный и прямой
туманю наперед пророческою тенью.
Предсказываю я: ты будешь мирно жить,
как вдруг о пламенном в тебе тоска проснется,
но, видишь ли, другой тех звезд и не коснется,
которыми тебя могу я окружить.
Я нежно целую пойманную мышь-мысль в симпатичную мордочку и тушу очередную бессонную сигарету. Спать...
Звёздной ночи, кукусики...)