Ее, эту женщину, знали в нашем подъезде все. Да что там в подъезде, во всем доме. Она была не зловредной, не любила сплетничать на лавочках, не дружила с соседями домами. Но всегда со всеми здоровалась и не проходила мимо, порой выслушивая их радостные новости, а порой и жалобы.
У кого-то муж в вытрезвитель попал, у кого-то сын-школьник сигаретами стал баловаться, а у кого-то радость-то какая, дочка первенца ждет. Выслушает Тамара Петровна, головой покачает, посочувствует или улыбнется, да идет себе дальше. В руках у нее всегда две груженые сумки с продуктами. Глаза уставшие, а под ними синяки.
Придет домой и первым делом на диван присядет, чтобы отдохнуть, а потом уж за домашнюю работу берется.
У нее семья небольшая: муж Михаил и сын Лёва. И вот ради них Тамара Петровна готова голову на плаху положить. Ради них она везет весь этот груз семейных забот на своих плечах. Михаил безработный. Уж который месяц в поисках и все никак не везет мужчине.
Муж у нее образованный, два института окончил, начитанный, семи пядей во лбу. Не пьет, не курит. Только «невезунчик», как его сама Тамара называла. Не пробивной и мямля. Как пойдет на работу устраиваться, так через час уж возвращается со словами:
- Не взяли меня, Тома. Не подхожу. Сказали, что…
Ну и причина какая-нибудь. А в глазах тоска. Тихий он очень, не пробивной. Ни кулаком по столу стукнуть не может, ни на своем настоять. Так и перебивается какими-то левыми заработками: то курсовую кому поможет сделать, то к экзаменам какого-нибудь шалопая подготовить.
Сын Лёва рос таким же, правда работал в конструкторском бюро, но за копейки. Всеми вечерами дома пропадал, писал диссертацию. Никуда не ходил, засиделся в женихах. Внешностью в отца пошел: хрупкого телосложения, среднего роста, да еще и в очках.
Лучше бы в мать уродился. Тамара была рослая, широкоплечая. Работала в отделе кадров молокозавода. Как техникум окончила, пришла туда по распределению, так и не покидала ни разу. Но зато карьеру себе сделала: от простой расфасовщицы до административной должности дослужилась. Гордилась этим, конечно, но уставала очень.
Молокозавод на другом краю города, двумя автобусами приходилось добираться. Но не жаловалась никогда. Любила она и работу свою, и свое мужское царство особенно. Сыном уж больно гордилась: умный, страсть какой! А женщины… ну что женщины? Им богатеев подавай с машинами.
Но у Лёвушки это все впереди. Только Лёвушке уж за тридцать давно, а ни с одной женщиной его никто так ни разу и не видел.
- Ты бы подтолкнула его, Тамара, - говорили ей соседки по-дружески. – Вон у нас во дворе и Наташка в первом подъезде не замужем. И Галина у вас с пятого этажа развелась со своим пьяницей. Пусть бы Лев твой приударил за ними.
- Еще чего! – отвечала Тамара. – Наташка хроменькая, одна ножка другой короче и тоньше. А Галина и сама выпить горазда. Зачем они моему сыну? Вот защитится, найдет себе поприличней. А мое дело маленькое: накормить, убрать да постирать-погладить.
Так и везла на себе этот воз, помощи от домочадцев не ждала, да и не нуждалась. Вставала в шесть утра, ложилась около двенадцати. За собой не следила особо. Одевалась просто. На работу костюмы строгие, туфли без каблуков. А в магазин так и вовсе в платье или пальто каком-нибудь стареньком выбежит.
- Кто везет, на том и едут, - шептались соседки. - Не любит она себя, загубит совсем!
И словно накаркали. Как-то воскресным утром к дому подъехала скорая и увезла Тамару в больницу. Сердечный приступ случился. От переутомления, видать.
И больше Тамару Петровну никто не видел, yмepла-таки от инфapктa в больнице.
- Неспокойно ей, бедняжке, на том свете будет, ой, неспокойно! – переговаривались соседки. - Мужики беспризорниками остались! Ни сварить, ни постирать. Все ведь на Тамаре было!
- Уставала-то она сильно, но виду никогда не подавала! А теперь пришло время ей и отдохнуть, - рассуждала все и всех знающая в округе дворничиха Макаровна.
На мужчин Тамариных смотрели с сожалением, здоровались, но в разговоры не вступали. Кому они теперь нужны, эти два больших ребенка? После похорон почернели оба, осунулись. А потом про них и забыли. Жизнь у каждого своя, забот полон род. Не до чужих проблем.
Прошло чуть больше полугода с этих событий, как во дворе новая машина появилась. Цвета темно-серого, таких у них раньше не наблюдалось. Соседки стали рассуждать: чья ж такая?
- Так ведь Михаила Иваныча это, мужа Тамары! – сказала Макаровна, и все удивились: откуда, мол?
А потом и правда видели, как по утрам он в костюме, да при галстуке в машину садится, а вечером возвращается. Из багажника пакеты с продуктами достает и домой. Всегда серьезный, задумчивый.
А вскоре в доме молодуха появилась. И снова соседи гадать-рядить стали: неужто женился вдовец-молодец?! И года не дождался.
Стоят они у подъезда, обсуждают эту животрепещущую тему, как во двор эта самая молодуха вошла и прямо к ним направилась. Все притихли, ждут. Сама маленькая, худенькая с короткой стрижкой и в очках в золотистой оправе.
- Здравствуйте, - сказала она. – Я Людмила, невестка Михаила Ивановича, Лёвина жена.
- Он женился?! – удивились они все сразу. – И как давно?
- Пару месяцев назад мы расписались, как только Лёва защитился. А свадьбу не делали, года не прошло со смерти Тамары Петровны. Вы не поможете нам?
- Это чем же? – встрепенулись соседки, но доброжелательно, с чувством.
- Мы памятник хотим поставить свекрови, а фотографии подходящей нет. Нашли одну единственную, она в фартуке на кухне, да и то вполоборота. Не любила она фотографироваться, Лёва сказал. Может быть у вас у кого случайно есть ее фото?
Соседки переглянулись.
- Ну мало ли… Может на празднике каком или во дворе, - продолжала спрашивать Людмила.
И тут одна женщина вдруг встрепенулась:
- Да! Точно. Есть у меня фото мы с ней во дворе с шарами стоим. Ребятишки дали подержать, а сами на площадку побежали. Только молодая Тамара там, лет двадцать назад уж дело было.
И минут через десять она вынесла фото. На ней крупным планом лицо Тамары, хоть и грустное немного, но с улыбкой.
- Подойдет, - сказала Людмила и поблагодарила, собравшись покинуть женщин.
- А Михаил Иванович-то как? – спросила ее та, что постарше. – Машину купил…
- Да нет, это служебная. Он работу нашел хорошую. Руководитель компании дорожно-строительной. Вот ему автомобиль и выделили.
- Это где же он ее нашел? – удивились женщины, памятуя о том, как Тамара рассказывала, какой ее муж неудачник.
- Мой папа помог. Ну я пойду, а то мне ужин готовить надо. Спасибо за фото. Я верну потом.
И ушла, оставив после себя свежий приятный запах духов и какую-то светлую, почти осязаемую ауру.
- А вот еще, посмотрите какая у меня фотка есть, - сказала та же женщина своим соседкам. – Мы ведь с Тамаркой в одной школе учились, в десятой. А потом судьба снова свела, уже в этом доме.
И она протянула чудесную фотографию девочки лет десяти с курносым личиком и светлыми волосами. Она присела у куста в цветастом летнем платье, на лице улыбка, в глазах радость.
В ней было трудно узнать Тамару, к которой они привыкли.
Казалось, девочка сейчас поднимется и побежит с веселым смехом! Зазвенит ее чистый голосок, а перед ней долгая-долгая дорога детства! А до женских забот раскинулась широкая радуга из девичьих грёз.
И где все это, куда исчезло? Испарилось вместе с Тамарой, которая принесла себя в жертву двум мужчинам, считая, что без нее они не выживут, не справятся, пропадут. А они наоборот, будто проснулись от тяжелого сна и живут себе дальше, только уже без нее…
Простое счастье – жить любя,
Беречь своих родных.
Где завтра есть, там нет тебя,
Ведь жизнь – всего лишь миг…
