ГЛАВА 7. Желанное свиданье далеко...
...После уколов мне и правда стало легче. Страшное давление в глазу и голове ушло, а боль значительно утихла. Женщина снова понесла меня куда-то в переноске. Я встала на лапки и, покачиваясь в такт ее шагам, смотрела по сторонам. То, что я видела вокруг, поражало мое воображение. Огромные человеческие дома, которые невозможно окинуть взглядом, похожие на гигантские муравейники. Люди, снующие туда-сюда, машины, как стаи огромных зверей, преследующие друг друга... Это было фантасмагорично и нереально для рожденной в коробке. Я так засмотрелась вокруг, удивляясь и не веря своим глазам, что не заметила, как мы дошли до дома-муравейника, в котором жила женщина.
Меня пугало абсолютно все: и стук огромных подъездных дверей, и лязганье задвигающихся, а потом раздвигающихся створок маленькой кабинки, называемой "лифт", которая доставляет людей к их персональным жилищам. Мне было одновременно ужасно любопытно и страшно жутко.
Наконец мы очутились в незнакомом мне доселе пространстве, отдаленно похожем на комнату, из которой меня привезли. Я поняла, что это и есть жилище женщины, ее "коробка". Больше всего меня поразило то, что кроме нее здесь больше никого не было.
- Зачем ты принесла меня сюда? - мяукнула я, когда передняя решетка переноски наконец открылась, и я осторожно озираясь и принюхиваясь, на полусогнутых вышла из нее. - Почему Па отдал меня тебе? Я что, не понравилась ему, и он от меня избавился? Ведь я хорошо себя вела, не пачкала полы и шкуры на них, не драла провода и не жевала шторы. Почему он меня отдал тебе? Я теперь стану жить здесь? С тобой?
Я спрашивала и спрашивала, но женщина не отвечала, занимаясь какими-то своими делами.
Мне тут же сунули под нос мисочку с едой. Она оказалась такой же вкусной, как и в том, предыдущем доме, у Па. Женщина налила молока, воды и, наконец, присела на возвышение, которое люди называют "стулом".
Я громко хрумкала сухими кусочками. Боль почти отпустила, и я поняла, что страшно голодна. Женщина смотрела, как я ем, потом принесла откуда-то пушистую мышку и положила возле меня.
- Она хочет играть со мной! - поняла я и стала "ловить" ненастоящую, но "убегающую" мышку, лапами, гоняя ее по скользкому полу.
Женщина засмеялась и взяла меня на руки, как тогда, когда забирала из коробки.
- Скорее всего она не причинит мне зла, - подумала я. - Зря дядя Фыр плохо говорил про нее. Ведь до сих пор она меня не обижала и даже кормила, а потом гладила. Значит я ей понравилась, и она решила забрать меня жить в свой дом. Хотя жаль, что мужчина, которого зовут Па, не оставил меня у себя. Там было так хорошо, я была не одна. Фокс и Гелла всегда могли говорить со мной и рассказывать новости. А здесь... Пусто. Хоть и пахнет котами, но их нет. И запах такой слабый, словно они здесь жили давно.
Я вопросительно посмотрела на женщину. Нет, мне однозначно не было с ней страшно. Ее ласковые руки осторожно почесывали мое брюшко и спинку, гладили ушки и загривочек. Я замурчала от удовольствия.
- Ладно, буду называть ее Ма, - подумала я, - как просили Фокс и Гелла. Им она стала матерью. Может и мне повезет. Чем я хуже в конце-концов?
- Ну что, освоилась более-менее? - обратилась ко мне Ма. - Давай, привыкай, это твой дом. Пока ты здесь временно, нужно пройти лечение и сделать операцию, а после ты снова уедешь к Фоксу и Гелле. Потом вы все вместе с Па возвратитесь сюда и станете зимовать в теплой квартире до весны.
- Где Фокс и Гелла? - муркнула я. - Мне совсем не с кем поговорить. Я не понимаю тебя, а ты меня...
- Привыкай, малышка, - продолжила Ма, - пока тебе придется пожить только со мной. Отдельно от остальных. Тебе нужна серьезная операция на глаз. Сейчас ее сделать невозможно. Она тебя убьет. Нужно снять воспаление и высокое глазное и внутричерепное давление. Но дня через три все должно стабилизироваться. Твой больной глазик к сожалению придется удалить. Вылечить его нельзя и оставить в таком виде невозможно. Слишком далеко зашла твоя болезнь. Глаза, в общем-то, считай, уже нет. Маленькая моя, болезная, как тебе не повезло! Прямо как моей Геллочке...
- Геллочка! - обрадовалась я, услышав знакомое имя и перевернулась на спинку, подставляя брюшко.
Незаметно для себя я заснула, поглаживаемая ласковыми пальцами Ма...
...Меня носили на уколы каждый день. После них становилось гораздо легче, но потом, какое-то время спустя, в глазнице снова начинала пульсировать боль, и я, не зная куда от нее деваться, бродила по дому и тихо плакала или сворачивалась клубочком и терпела, насколько хватало сил...
Спала я на груди у Ма или на многоуровневой полке, от которой особенно пахло котами. Я уловила там запах Геллы и Фокса, и мне понравилось карабкаться туда по столбикам, обмотанным толстыми веревками. Это было как забираться на дерево, только гораздо удобнее. А еще о них можно было затачивать когти.
- Это лежанка Фокса и Геллы, - сказала Ма. - Ты понимаешь, моя хорошая? Унюхала их запахи? Лежи на ней в свое удовольствие, спи, взбирайся на нее - это самое что ни на есть любимое кошачье место в нашем доме.
...Мой больной глаз с каждым днем все больше увеличивался в размерах. Теперь я совсем не могла его прикрыть. Умываясь я замечала насколько сильно глаз выступает вперед. Часто я задевала его лапкой, когда терла мордочку, это вызывало острую боль. Но я помнила мамины наставления о том, что необходимо содержать себя в чистоте, причесываться, не допускать прилипания к шерсти кусочков пищи и старалась показать себя перед Ма с лучшей стороны. Может тогда она меня не выкинет, позволит жить в ее доме и будет также вкусно кормить и нежно обращаться...
...Ночью глаз снова разболелся. Снадобье, которое мне кололи человеческие шаманы, перестало действовать. Я бродила по темным комнатам и старалась хоть на что-то отвлечься. Было слышно тихое дыхание спящей Ма, и я сдерживала стоны, чтобы не разбудить ее. Вдруг ей это не понравится и тогда она избавится от меня... Боль становилась невыносимой. Я терла глаз лапкой, в надежде, что полегчает...
Вдруг я почувствовала, что лапка намокла, а ощущение давления и распирания в глазу уменьшилось. Сразу стало легче, боль из дергающей и режущей превратилась в ноющую. Я не понимая, что случилось, стала вылизывать лапку и отмывать мордочку, по которой текло что-то липкое. Наконец, измученная, я вскарабкалась под самый потолок на лежанку Геллы и Фокса и уснула...
Утром ко мне подошла Ма и ахнула.
- Лисонька, у тебя кажется глазик лопнул! Какой ужас! - воскликнула она. - Тебе что, не больно совсем? Нужно скорее показать тебя врачу!
Она посадила меня в переноску, даже не накормив, и мы снова отправились в лечебницу.
Мне и вправду было почти не больно. Во всяком случае гораздо лучше. Глаз немного саднил, как пораненная лапка, и все. Не было той изматывающей, непрекращающейся, жестокой боли.
Мы очень быстро дошли до места, где человеческие шаманы лечили таких, как я.
Женщина в белых одеждах быстро осмотрела меня. Снова воткнула в меня острые палочки и отпустила. Они поговорили с Ма на своем языке и мы пошли обратно. Я снова могла рассматривать сквозь отверстия в стенах переноски все, что встречалось нам на пути.
- Завтра у нас с тобой сложный день, Лиса, - говорила Ма, - будет операция. Тебе помогут, но с глазиком придётся расстаться, милая. Понимаешь меня?
Я вопросительно смотрела на нее. Она явно что-то хотела до меня донести. Что-то объяснить. Но тогда я еще не умела понимать человеческую речь и ориентировалась только на интонации голоса.
- Ей жалко меня, - поняла я, - и она думает, что я страдаю. А мне сейчас вполне себе неплохо. Вот я бы поела сейчас с удовольствием, а потом погоняла мышь. Ведь это гораздо лучше, чем сидеть в клетке! Скорее бы мы пришли в дом Ма, я помню куда мышь спряталась от меня и знаю где ее искать...
Наконец входная дверь захлопнулась, и меня выпустили из переноски. Я скорее побежала к мисочке с вкусными кусочками и с аппетитом проглотила все, вылизав начисто. Оставшийся день прошел в играх, отдыхе и трапезах. Время от времени я вскарабкивалась на колени Ма, чтобы она погладила меня и почесала брюшко. Вечером я снова уснула на ее груди, уткнувшись носом в шею и довольно урча...
...Утром меня почему-то не покормили. Еды не было. В доступности была только вода, которую я немного полакала.
- Мяу? - озадаченно спросила я. - А мне можно покушать? Я голодна и хочу есть. Почему ты больше не кормишь меня? Я провинилась и теперь за что-то наказана?
- Прости, малышка, но покормить тебя я не могу. - Ма отрицательно покачала головой. - Перед операцией нельзя есть. Сейчас мы с тобой отправимся в лечебницу. Потерпи, моя лапушка. Вечером поешь. Так нужно.
Я ничего не поняла и села в сторонке размышлять за что меня наказали голодом.
Тем временем Ма принесла переноску, посадила меня в неё, и мы отправились в эту лечебницу.
- Ну вот, наверное снова будут колоть, - подумала я, - хотя уже поняла, что люди не просто так делают больно своими острыми палочками. После этого удивительным образом стихает боль, а ради такого можно и немного потерпеть...
...Нас встретила та же самая женщина-шаман, что и в прошлые разы. Меня вытащили из переноски, поставили на холодный стол и сделали укол. Ма все время гладила меня и что-то ласково приговаривала. Почти сразу я почувствовала, что лапки перестают меня слушаться, а в голове зашумело. Я легла, чтобы не упасть. Перед глазами поплыло. Я попробовала пошевелиться, но не смогла.
- Что это со мной? - мелькнула последняя мысль.
Я почувствовала еще один укол и мое сознание окончательно затуманилось...
...Я бежала по полям Радуги, пытаясь догнать своих сестер, которые скакали по траве, не приминая ее, далеко впереди.
- Подождите меня! - кричала я. - Я бегу, я тороплюсь, остановитесь на мгновение, я не могу вас догнать! Почему вы не слышите меня! Стойте!
Я бежала, быстро перебирая странно легкими лапками, не касаясь травы, но расстояние между нами не сокращалось. Сестры постепенно удалялись, так и не обратив внимания на то, что я бегу и кричу. Вдруг откуда-то сбоку выпрыгнула мама и закрыла мне путь.
- Стой, Фру! - громко крикнула она. А может и не крикнула, но ее голос отозвался в моей голове. - Стой! Остановись! Дальше тебе нельзя! Это не твоя территория! Иди назад! В мир! Твое время не пришло!
Я словно врезалась в прозрачную стенку и вдруг начала падать вниз. Прямо с облаков. Я летела все быстрее и быстрее, земля приближалась, бешено вертясь навстречу. Я перебирала лапками, но они не находили под собой опоры, а для полёта предназначены не были.
- Сейчас я разобьюсь, - подумала я и открыла глаза.
Точнее один глаз. Другой почему-то не открывался. Веки словно склеились между собой. Под ними было горячо и неприятно. Сильной боли не было. Та ужасная, дергающая и сверлящая боль, которую мне приходилось терпеть столько дней, кончилась, на ее место пришло ноющее ощущение неудобства.
Я попыталась встать. Голова шла кругом. Сильно мутило. Я тут же рухнула на бок. Я не могла понять где нахожусь и что со мной. Было впечатление, что мир крутится, как огромное колесо, и я верчусь вместе с ним. Я вставала снова и снова и, теряя равновесие, заваливалась на бок. Сквозь дурноту и кручение я слышала чей-то голос, не понимая чей он. Меня придерживали чьи-то руки, но я вырывалась и снова пыталась встать, чтобы куда-то идти. Я помнила одно - мне необходимо догнать сестер и маму. Но ничего не получалось, я не знала правильного пути.
Постепенно кружение стало ослабевать, и я начала различать предметы. Я узнала дом, в который меня привезли и женщину, сидящую рядом. Это была Ма.
- Вот-те на! - подумала я. - Разве можно вернуться с Радуги? Никогда о таком не слышала. И зачем я вернулась? Меня не приняли там?
- Давай, девочка моя, приходи в себя, - говорила Ма поглаживая мои уши и холку, - походи, так быстрее выйдет наркоз. Ты ведь голодная до сих пор у меня. Почти сутки ничего не ела...
Передо мной поставили маленькую мисочку, наполненную мясным желе. Я подползла к ней и уронила в нее непослушную пока голову. Язык тоже не слушался, но зверски хотелось есть, и я старалась лизать это ароматное желе. Получалось плохо, я измазала всю мордочку, но запах дразнил мой пустой желудок, и я продолжала попытки поесть.
Я умудрилась слизать почти все. На этом мои силы кончились, и я впала в полузабытье. Через некоторое время я снова проснулась. Голова была гораздо свежее и лапы лучше слушались. Ма дала мне мягкие, размятые в пюре мясные кусочки, и я их смогла медленно пожевать. Весь вечер я ела понемногу, но очень часто. Мне нужны были силы, и я восстанавливала их единственным доступным мне способом - едой.
Ночью то, что осталось от глаза, разболелось. Уже не той, рвущей на части болью, но все равно весьма ощутимой. В пустой глазнице жгло, словно туда брызнул едкой струей жук Бомбардир.
Ма не спала вместе со мной, носила меня на руках, давала попить, вливая мне в рот воду из шприца, потому что сама лакать я отказывалась. Как ни странно после этого мне становилось легче, и я ненадолго засыпала. Так в полусне и полубреду я провела первую ночь после операции. Заснуть мне удалось лишь на рассвете, когда за окном засерело.
...Мне приснилось набрякшее небо, по которому плыли свинцовые тучи, несущие в себе молнии и громы. Рыжий Фокс сидел на одной из них и указывал им путь. Вдруг я увидела, что это не тучи вовсе, а стаи огромных серых крыс, бегущих по воздуху, как по земле. Рядом бежала пятнистая одноглазая Гелла, уверенно перебирая лапками, словно у нее под ногами была твердь. Их взгляды были устремлены вперед, будто они высматривали что-то, видимое только им одним.
- Фокс! Гелла! Я здесь, внизу! - закричала я им. Но мой крик поглотила пустота, и даже я не услышала его.
На мою голову опустилась легкая лапка Ма, которая вдруг превратилась в огромную рыжую кошку, и я услышала ее ласковое мурчание:
- Спи, моя малышка, теперь все будет хорошо...
Я даже не удивилась, что понимаю ее речь, ведь она стала кошкой и конечно должна говорить на нашем языке...
Я, уносимая ее мурчанием куда-то в дальние дали, ощутила радость и счастье и, наконец, крепко уснула, набираясь сил для земной жизни, которую пророчила мне мать.
Желанное свиданье
Далеко,
Как в небе облака.
Лишь вести о тебе
Доходят до меня.
(Ки-но Цураюки)
