ЛИХОИМКА Глава 3. Лес
Дорога, пересекая всё поле, свернула в лес, превратившись в две колеи, поросшие травой и запетляла вдоль подступившего к ней смешанного леса. Лесник нас ждал на обочине, сел к нам в машину и, показывая нам дальше дорогу, начал рассказывать:
- Сегодня случай с нами произошел интересный. Пошли мы с моими практикантами на обход. Идем по маршруту, рассказываю я им всякие случаи из жизни, дошли до сторожки, где я оставляю на всякий случай провизию там разную, спички. Сели передохнуть и, вдруг, из чащи выбегает заяц, пробежал вокруг поляны, потом к нему присоединился ещё один, потом ещё. В итого семь зайцев вокруг поляны пробежали раз пять, на нас они не обращали никакого внимания. Потом так же быстро нырнули в кусты и исчезли в лесу. Вот такой вот цирк. А у вас, что за проблема? Опять полено сбежало?
-Сидит наше полено смирно на цепи – ответил Илья – у нас тут поинтереснее история вышла, поэтому и решили к вам обратиться.
Полкан нас встретил, как своих знакомых, обнюхал, виляя хвостом, потом отошёл к крыльцу и сел, преданно глядя на своего хозяина. У длинного стола, под навесом, сидели практиканты, двое парней в защитной камуфляжной форме. Подошли к нам, представились. Одного звали Саша, другого - Виктор.
Дом у лесника был построен на совесть – добротный, высокий, под шиферной крышей с большой верандой. У самого крыльца раскинулась большая ветвистая рябина, под которой стояла деревянная скамья. Тут же стояла деревянная собачья будка, тоже основательно построенная и даже покрашенная в синий цвет. Слева от дома, метрах в тридцати, были ещё постройки – огромный сарай, с открытыми настежь воротами, баня, с висевшими на стене березовыми вениками, да ещё один сарай поменьше. К стенке большого сарая приткнулся серый Уазик, или «буханка», как ещё называют такие машины в народе. Возле дома, со стороны веранды, виднелся огород, огороженный со всех сторон деревянным забором с калиткой, закрытой на деревянную щеколду. Лес подступал вплотную к самому огороду.
-Давайте к нашему столу – пригласил лесник – за чайком и беседа веселее пойдёт.
На столе стоял настоящий самовар, блестящий, как зеркало. Мы расселись, лесник налил нам ароматного чая, заваренного с лесными травками, в чашках на столе стояло несколько сортов варенья, мёд, в плетеной корзинке печенье, пряники.
Илья достал из журнала карту, протянул леснику.
-Иван, мы в заброшенном доме нашли тайник, а там эта карта. Но, начну всё по порядку. Оля, если что пропущу, добавляй.
И Илья рассказал всё с самого начала – и про рукопись, и про мой сон, и про находки в доме. Я иногда добавляла к его рассказу некоторые детали. Слушали все с заинтересованным вниманием, не перебивая. Когда Илья закончил свой рассказ, он издал такой вздох облегчения, что с меня чуть не сдуло кепку.
Иван покачал головой:
- Ну и дела.
Парни-практиканты, переглянулись и хмыкнули, но комментировать не стали.
- У меня такое чувство, что все события как-то связаны, а как связаны? Вот загадка. А разгадать очень хочется - Илья повернулся к Ивану - жаль, что мы сразу тебе рукопись не показали.
-Не скрою, очень ваш рассказ меня заинтересовал – Иван взял карту в руки, внимательно разглядывая её - камни, значит. У меня есть только один вариант. Провал в лесу есть, километров десять отсюда. Заброшен он уже лет сто. Я, когда на него наткнулся, сухими ветками и стволами его закидал, чтобы ни зверьё, ни люди туда не провалились. Можно попробовать его отыскать.
-Что за провал?
-Нам в школе учительница рассказывала, что в 19 веке была здесь шахта, её нашли случайно, провалился в неё один охотник, а когда его товарищи из неё достали - рассказал, что там горизонтальная выработка заброшенная, и корзины, брошенные с породой. Вот товарищи и смекнули, что к чему. Вернулись со снаряжением, и, видимо, что-то нашли, так как к купцу местному наведались и продали несколько камушков синеньких. Да потом только этих ребят никто больше не видел. Поговаривали, что не поделили они между собой добычу, перебили друг друга. Я, когда на него первый раз наткнулся, заглянул в него, глубоко, дна не видно. Спуститься в него без снаряжения не получится. Сколько метров вниз не знаю, но говорю, дна я не увидел. Рядом с ним ещё сохранился шалаш, но ни вещей каких, ни следов проживания людей я не видел. Я его разобрал и сделал наст, чтоб закрыть дыру. Через несколько лет я снова оказался около него – кто-то раскидал укрытие. Я тогда настил покрепче сделал, но сначала заглянул в него. Так же всё темно, никаких изменений. Я покричал в лаз, для порядка – Иван усмехнулся - как и следовало ожидать, никто не откликнулся.
- Снаряжения у нас нет – Я повернулась к Илье – может, всё – таки, ты поедешь в город с рукописью и купишь хотя бы веревку?
Ответил Иван:
-Есть у меня всё необходимое, но одних я вас в провал не пущу. Примете меня в свою команду?
- С радостью – Илья обвёл нас взглядом - вы ведь не возражаете?
Мы не возражали.
Иван продолжал:
-Тогда ты Илья, поезжай в город с рукописью, может, правда, её смогут расшифровать. А я завтра зайду за Ольгой и Денисом, и мы пойдём к провалу. Можно на Уазике, конечно, хоть полдороги проехать, но он завтра моим ребятам нужен будет. Сможете десять километров осилить?– Мы согласно кивнули - Порядок. Снаряжение у меня есть, карты подробные нашей местности тоже. На ноги надеть сапоги.
-У нас нет сапог, а кроссовки подойдут?
Илья окинул взглядом наши с Дениской ноги:
-Сейчас вам подберу. И ещё - продовольственный запас на два дня с собой взять.
Я удивилась:
-Мы что, ночевать там будем? В лесу?
-Нет, но когда собираешься в лес, надо учитывать и то, что всякое может случиться. Не пугаю вас, а такой порядок. Лес – не детская площадка.
Мы стали собираться в обратный путь. Иван вынес нам с Ильёй сапоги резиновые, размер конечно великоват, но он нам ещё и носки толстые дал, по паре. Хозяйственный мужик оказался наш лесник – всё у него имелось.
Приехали мы к себе уже часов в десять. Спать совершенно не хотелось. Сначала в дом сходили, рукопись проверили.
-А что, если нам засаду сделать напротив окон, чтобы выследить визитёра? – Дениска выжидательно посмотрел на меня – тётя Оля, ведь эту загадку мы сами можем разгадать. Просто посмотрим, интересно ведь.
Посовещавшись, договорились сделать шалаш из веток, и залечь в нём все вместе для дозора. Сказано-сделано. Шалаш вышел крепкий, мы ещё и перед входом его поставили несколько веток, чтобы нас не видно было. Когда Дениска залез в него, оказалось, что из него ничего не видно, так как кусты на дороге закрывали весь обзор. Илья вырубил часть кустов и к ночи наш наблюдательный пункт был готов. Только стемнело, мы взяли с собой фонарик, топор и залегли. Сначала лежали молча, но оказалась, что шалаш совершенно не защищает нас от комаров и от всяких мелких букашек, которые просто ринулись в наше убежище в огромном количестве. Я принесла средство от комаров и одеяла. Темнело. Где-то хлопала крыльями птица. Звуков было много, но это были звуки мирной ночной жизни. Из окон нашего дома лился неяркий зеленоватый свет. Рядом засопел Дениска. Похоже, уснул. Ничего не происходило. Лежать было неудобно, твёрдо, я несколько раз вытаскивала из-под себя ветки. Стало совсем темно. Завозился Илья, шепотом спросил:
- Мы же не всю ночь тут будем караулить?
-Подождём часик, если ничего не произойдет, пойдем спать.
Мы замолчали. Прошло ещё полчаса. Я закрыла глаза. Похоже, даже задремала. Илья толкнул меня рукой. В доме свет от свитка замерцал неровно, как будто перемещаясь из стороны в сторону. Мы напряглись. Скрип-скрип. С моего места мне было видно часть печи на кухне и часть печи со стороны комнаты. Тень. Там была тень! Она какое-то время дрожала на печке в комнате, потом медленно поплыла в кухню, опустилась вниз, потом поднялась по оконному косяку, потом заскользила по кухонной стене. Илья повернулся ко мне:
-Пойдём?
-А если это не человек?
-Да брось, пошли.
Мы тихонько выбрались из шалаша, Дениска остался спать. Илья шёл впереди, я за ним. Как ни старались, совсем тихо идти не получалось, под ногами хрустели какие-то веточки, камушки. Подкрались к дому, прошли сени. Илья осторожно заглянул внутрь дома. Я из-за его плеча тоже потянулась посмотреть. Тень скользила вдоль стены с окнами. Только тень! Не было существа, которое её отбрасывает! Она на мгновение остановилась, мелко задрожала, и скользнула под печь. Илья сделал шаг в дом, я за ним, подошли к месту, где тень исчезла. Сзади что-то упало, мы вздрогнули и обернулись. С лавки упала оставленная Дениской рулетка.
-Что это было?- наконец произнесла я.
-Не знаю. Ты раньше видела, чтобы тень была отдельно от тела, её отбрасывающего?
-Конечно, нет. Но я верю своим глазам. Если это просто тень, как она может передвигать предметы?
-Наверно рукопись её притягивает каким-то образом.
-А может она охраняет рукопись?
Мы уставились друг на друга.
-Похоже на то – Илья кивнул.
-Пошли спать. По-крайней мере, можем с уверенностью сказать, что для нас она не представляет реальной угрозы и из дома она не выходит. Тем более, что завтра ты увезёшь рукопись в город.
Мы разбудили Дениску, он рассердился на нас, что мы не взяли его в дом и пошли по палаткам. Я ещё долго лежала и думала про все эти тайны, которые в последнюю неделю стали частью моей жизни. Раньше я думала: «Как только люди могут выдумывать разные мистические истории?». И вот я оказалась в одной из них.
Встали рано, сварили свою традиционную кашу. Дежурный Дениска вымыл посуду. Илья, позавтракав, осторожно взял в руки свиток, вложил его в свой журнал дорог России, положил его на заднее сиденье и поехал в город. Дениске строго-настрого наказал, чтобы завтра вечером, в 10 часов, был на скале и ждал звонка от него или сам позвонил.
Около девяти пришел лесник, с пристрастием проверил нашу экипировку и рюкзаки. Я ему показала все наши трофеи. Когда он взял в руки ремешок то предположил, что может это и есть тот самый оберег для младенца, которого спрятали от опричников. Мы намазали средством от комаров все открытые участки кожи и двинулись в путь. Идти было легко, солнце было ещё утреннее, не палящее. Полкан бежал впереди нас, периодически останавливаясь и прислушиваясь, и от такого дозора было спокойно на душе. Ну и, конечно, ещё то, что лесник шел со своей двустволкой. По пути я ему рассказала про то, что мы увидели в доме этой ночью. Иван хмыкнул :
-Сторож, значит, есть у старой рукописи? Может быть, может быть.
Поле мы прошли быстро, где-то за час, а потом зашли в лес. Лес был светлый от белых стволов березок, которые тихо перешёптывались между собой, качая ветками. По пути нам попадались земляничные поляны и мы ненадолго припадали к крупным, сладким и ароматным ягодам. Щебетали птицы, перелетая с ветки на ветку. По лесу Иван шёл легко, между делом проведя с нами ликбез по выживанию в дикой природе. Рассказывал он интересно, включал всякие истории и прибаутки. Один раз мы остановились, увидев косулю вдалеке, вернее она нас первая увидела и высоко подпрыгнув, скрылась в густых кустах, мы успели только увидеть её грациозное тело в прыжке. Мы с Дениской впервые увидели такой громадный муравейник, что, если бы муравьи задумали украсть человека, то запрятать его в нём удалось бы без труда. Прошли метров двести по берегу нашей знакомой Вьюшки, которая весело отражала лазурь неба с редкими облачками. До часу дня прошагали без привала. Остановились мы на краю елового леса, высокого и густого и он совсем не походил на радостный и веселый лес, который мы только что пересекли. Ели стояли, как часовые, прямые, высокие и, похоже, им было уже лет по сто.
-Вот здесь мы и отобедаем - показал Иван на небольшой пригорок.
Мы расположились, расстелив газету, выложили наши припасы, Иван достал из своего рюкзака большой термос с чаем. Полкан деликатно отошёл от нас подальше и, вздохнув, лёг, положив морду на лапы.
-Дядя Ваня, можно я дам ему колбаски?- спросил Дениска.
-Дать то можешь, да он не возьмёт.
-А вы ему разрешите, пожалуйста.
Полкан понюхал колбасу и отвернулся. Иван ему бросил «Можно!» И колбаса в мгновение ока исчезла в Полкане.
-Оля,- обратился ко мне Иван - а это точно сон был?
-Наверное, сама я такое вряд ли бы придумала. Самое удивительное, что я его всю жизнь помню, до мельчайших подробностей. Когда я увидела листок с нарисованным лесом, я очень удивилась, так как никому, кроме мамы, я свой сон не рассказывала.
-А родители тебе ничего не рассказывали про булавку, которая у вас дома лежит?
-Ничего. Они, наверное, и сами о ней ничего не знали. Странно, что за двести лет её вообще не потеряли.
-Действительно, очень странно. Нарисуй мне её – он достал свой блокнотик с карандашом и протянул мне.
Я, как смогла, нарисовала в натуральный размер булавку с налепленным на неё кусочком серой смолы размером с ноготь мизинца.
-Вот такая. Обычная, только немного больше, чем простые булавки.
- Зато, с какой историей!
Мы зашли в лес. Небо над нашими головами исчезло за макушками деревьев. Лапы елей спускались низко к земле, вокруг был густой мох, который, мягко пружиня, сжимался под каждым нашим шагом. Идти стало труднее, мы держали дистанцию, чтобы не хлестнуть веткой шедшего позади. Как только Иван ориентируется в этом лесу, один бог знает! Стало непонятно, сколько мы прошли и куда мы идём. В лесу был полумрак. Мы шли уже второй час. Идти было трудно, так как полно было валежника. Наконец, Иван остановился и показал на высокий пень с тонким ростком посреди среза:
-Мы здесь уже были.
Достал компас, карту. Поизучал, карту убрал, а компас оставил в руках. Мы снова пошли, но через минут десять Иван остановился:
-Да что такое! Стрелка же только что показывала другое направление!
Мы устало попадали прямо на землю. Он тоже присел. Я спросила:
-Может аномальная зона?
-Может. Провал где-то уже рядом. Значит так, вы отдыхайте, а я вокруг похожу, поищу его.
Я запротестовала:
-Нет, вместе будем искать, тебя это аномальное место уведёт и, поминай, как звали. Нас всех. Дениска вставай, пошли.
Дениска нехотя поднялся, но спорить не стал. Мы, перелезая через поваленные стволы, пошли дальше. Постепенно, мягкий мох под ногами сменила твёрдая почва, ковром покрытая еловыми иголками и мне даже показалось, что пошли мы немного в гору. Я шла последняя. Сзади меня что-то хрустнуло, я оглянулась. Позади меня был густой серый туман. Лежал как снег на голых ветках, земли тоже не было видно. На голых? Я вздрогнула. Резко развернувшись, чтобы крикнуть Ивану с Дениской, я замерла. Со всех сторон меня обступил туман. Потом я громко позвала: «Денис! Иван!». Никакого ответа. Я пошла вперёд. Из-за тумана, пришлось идти на ощупь. Через несколько шагов я наткнулась рукой на дерево, сделала шаг вправо – снова дерево. Деревья были без коры. Я снова закричала, уже от страха. Высоко надо мной раздался звук от натянутой струны и зазвучал, как бесконечная панихида. Вдруг, сзади, на моё плечо легла холодная рука. Я оглянулась и меня забила нервная дрожь – позади меня стояла снегурочка. Я отшатнулась и, запнувшись за корягу, полетела на землю. Надо мной сразу же сомкнулся туман. И сквозь него ко мне потянулась рука. Я зажмурилась. А звон всё громче звучал и вокруг меня, и в моей голове. Очнулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Понемногу я стала слышать: «Ольга, Ольга, да очнитесь же!» Звона уже не было.
Когда я открыла глаза, надо мной склонились с испуганными лицами Иван с Дениской.
-Тётя Оля, что случилось, ты сначала пропала, а потом снова появилась! Мы тебя долго растормошить не могли. Напугала нас.
-Оля, ты что-то видела?
-А сколько меня не было? – я попыталась сесть.
- Примерно минут десять. Мы заметили, что тебя нет, кинулись искать, кричали тебе. Потом Полкан стал нюхать это место, где ты сейчас лежишь, мы и поняли, что он что-то неладное почуял. А потом ты появилась. Прямо из воздуха.
-Меня окутал густой серый туман, и я оказалась в том самом лесу, из моего сна, только не на дорожке, а внутри тумана. И рядом стояла снегурочка. Потом я упала, а она ко мне руку тянула.
-Ты с ней говорила?
- Нет, я так испугалась, что закричала, потом упала и закрыла глаза. И опять этот тоскливый звук. Так неожиданно всё произошло.
Иван задумчиво посмотрел вокруг и сказал:
-Не знаю, в заднице какого мира ты побывала, но напугала ты нас здорово. Будем начеку. Идём так – сначала я, потом ты, потом Денис. Оля, если что пойдёт не так, сразу же кричи. Поняла?
Мне помогли подняться, Иван взял мой рюкзак и мы пошли дальше. Дорога шла в гору. Лес стал немного светлее, но был таким же угрюмым и тихим. Я шла и думала, что, скорее всего, такие провалы в странный лес будут ещё не раз. Ведь не просто так меня выхватило среди бела дня, а что-то хотели мне сообщить, или предупредить, а может посоветовать. А я, как дура, испугалась, закричала. Всё, больше никакого трусливого поведения и я буду к этому готова. Придав себе решительный вид, я вернула себе обратно свой рюкзак и зашагала вперед. Иван только присвистнул:
-Вот это я понимаю – самодисциплина!
Полкан крутился возле меня, Дениска тоже не отставал. Мои защитники. Через какое-то время перед нами оказался небольшой овраг, внизу которого бежал ручеек. Иван остановился и махнул рукой влево:
-Вроде дошли, возьмём немного влево, уже, похоже, близко.
И как только это он понял? Лес, он везде лес, одинаковые деревья, похожие друг на друга, бесчисленные пригорки и овражки. Не понимаю!
Я заметила какую-то неправильность пейзажа – сосны и ели были какие-то поломанные, однобокие. Кое-где поднимались из земли большие валуны, на некоторых был мох. Но самое главное – птиц не слышно.
Я обратила на это внимание Ивана, он ответил:
-В лесу много таких мест, не знаю почему, но живность не любит здесь селиться. Может, чувствует что, для меня это всегда остаётся загадкой. А может прав был мой отец, который рассказывал, что в начале шестидесятых, леса обрабатывали с самолётов препаратом ДДТ – против энцефалитного клеща. Клеща и вправду стало меньше, но ненадолго. А вот птицы исчезли надолго. И дело не в яде. В малых дозах ДДТ не опасен для млекопитающих и птиц. Но это очень стойкое химическое вещество, которое не разрушается и не теряет своих свойств годами. Птицы, наклевавшиеся отравленных насекомых, накопили в себе такие концентрации ДДТ, что это нарушило формирование скорлупы у их яиц. Она стала такой тонкой, что ломалась при насиживании, и зародыши погибали, не успев вылупиться. Год за годом птицы оставались без потомства - и их становилось все меньше и меньше. Обычно, птицы предпочитают селиться в тех же местах, где жили их родители. И очень нескоро опустевший лес заселится потомками тех птиц, которые жили в других лесах, не подвергшихся обработке. А именно сюда птицы больше не вернулись.
-Как всегда! Человек хочет, как лучше, а получается хуже некуда - вздохнула я.
-Мы учимся, но очень уж дорогая цена наших ошибок.
Мы уже целый час крутились на одном пятачке, прошаривая осторожно палками, которые нам срубил Иван, под каждым кустом, каждую кочку. Потом перешли на следующую возвышенность, где, после долгих усилий, всё-таки нашли провал. Выглядел он как очередной пригорок, рядом с которым красовался огромный валун в форме сгорбленного медведя. Дыра в земле была закидана мелкими стволами, ветками, а сверху над ними уже колосились травы и кустарники. Мы расчистили спуск в провал, размер у него был не маленький - примерно метр на полтора. Иван осторожно проверил края, включил свой мощный фонарик и мы легли вокруг провала, свесив головы вниз и пытаясь разглядеть хоть что-то. Пахнуло сыростью. Стенки уходили вниз и в бок, поэтому дна провала не было видно. Провал внизу был немного у̀же, чем наверху. Видно было метров семь-восемь. Поверхность стенок была шероховатая с множеством острых сколов.
-Надо спускаться, пока солнце не село и светло – Иван поднялся, пошёл к рюкзаку.
-Ты что один собрался? Нет, я с тобой спущусь, а наверху для подстраховки Дениску оставим.
-Я тоже с вами хочу! – решительно возразил Дениска.
-Да, давайте все спустимся и ещё веревку плохо привяжем, и рюкзаки с собой возьмём, чтобы наверняка нас никто не нашёл! – Иван достал веревку, привязал её к своему ремню - веревка тридцать метров, я закреплю её на этой сосне. Ваша задача - молча слушать и, если надо будет, помогать тянуть верёвку, чтобы я быстрее выбрался. Я буду её периодически дёргать. Если два раза – значит всё нормально, ждёте дальше, а если три раза – тяните её вверх. Если что найду и вверх вам передам – снимите, веревку снова опустите. Ну и если никакого движения – тоже тяните вверх. Ну, и сами соорентируетесь тогда на месте. Понятно? Я что смогу, то сфотографирую. – Иван посмотрел на часы – Без пятнадцати три, всё, поехали.
Крыть нам было нечем, у Ивана всё-таки опыт в таких делах, а мы с Дениской городские жители. Иван прикрепил к поясу фляжку, походную небольшую сумку, фонарик свой он прикрепил на кепку, защитный респиратор повесил на шею и стал спускаться вниз. Мы с замиранием сердца стали за ним следить. Полкан, поскуливая, лёг на край провала и с тоской глядел вслед хозяину. Опустившись метров на пять, Иван поднял голову к нам и сказал: «странный запах, похоже, какой-то токсин». Надел маску и стал спускаться дальше. Потом его не стало видно, только свет от фонарика качался. Потом не стало видно и света. Дениска взял в руки веревку:
-Так я лучше буду чувствовать, когда он будет её дёргать. Вроде, он перестал уже спускаться, веревка уже не так туго натянута.
Как Иван и обещал, он периодически дёргал веревку. Мы с Дениской сняли сапоги, куртки. У меня тоже был фонарик, поэтому я внимательно стала рассматривать стены провала, отковырнула какой-то камешек, но не удержала его и он скатился вниз. Прошло минут сорок, пока верёвка дёрнулась три раза и мы потащили её наверх. К ней была привязана корзина, в которой лежал заплесневелый и почти истлевший мешок, из дырок в нём виднелись острые камни. Пахло от него землёй и ещё чем-то сырым и неприятным. Мы отвязали корзину и сбросили верёвку обратно. Мешок, когда мы его переставляли подальше от провала, рассыпался и оттуда вывалился десяток камней с символами, близнецов камней, найденных в тайнике. И ещё толстый грязный предмет, похожий на походный командирский планшет, набитый какими-то бумагами. Верёвка дёрнулась еще три раза. Мы начали её тянуть, вернее попытались её тянуть, но, так как по ней поднимался Иван, то наших с Дениской сил не хватало, чтобы вытянуть его самим. Иван вылез из провала грязный, с чёрными угольными следами на всей одежде, на руках, на лице и даже на кепке. Он сразу сбросил куртку, я полила ему на руки воды, он умылся, попил и растянулся на траве. Полкан тщательно его обнюхал. Я попыталась отчистить его куртку. Он махнул рукой :
-Ольга, не старайся, я специально старую одел – Он сел – Итак, лаз ведет в природную пещеру, небольшую, метров двадцать площадью, почти круглую. От неё тянутся в две противоположные стороны уже выработанные коридоры. Длинный коридор оканчивается такой же природной пещерой, как и первая, только вытянутой. Я прошёл сначала по правому коридору, короткому, потом по длинному, Оля дай мне куртку – я подала ему куртку и он достал из кармана блокнот - вот, я схематично начертил расположение пещер и коридоров, один коридор метров двадцать, другой меньше, всего метров пять.
Он протянул мне листок, на котором была нарисована круглая пещера и уходящие друг от друга лучики-коридоры, один длинный, заканчивающийся овалом, а другой короткий. Иван продолжил :
- Видимо те, кто здесь работал, пытались и в другие стороны копать. Со всех сторон пещеры сколы и ниши глубиной до полметра, но дальше дело не пошло. Я думаю, что его забросили ещё и потому, что не было смысла копаться в пустой породе. А в коротком коридоре ещё, и потолок обвалился в конце – в штреках одной искры достаточно, чтоб обрушился верх, а раньше только открытым огнём освещали разработки. И что меня ещё насторожило, когда я спускался - запах, не могу сказать какой. В первой пещере раскиданы несколько корзин сломанных и истлевших. И ещё … Там два скелета.
Мы, как пораженные, смотрели на Ивана. Он взял из куртки телефон:
-Драка была не шуточная.
Мы посмотрели фотографии. Два скелета были рядом - один сидел, прислонившись к стене пещеры, другой лежал напротив лицом вниз (или тем, что было когда-то лицом), вытянув к своему противнику, или товарищу, одну руку. Иван достал из голенища нож, который был завернут в чёрную тряпку и протянул нам. Я не захотела его брать, взял Дениска и стал его рассматривать. Ручка у ножа деревянная, грубо вытесанная, лезвие сантиметров двадцать пять, ржавое и всё в пятнах.
- Это что касается обстановки, чтобы вы имели представление. Бумаги в сумке рассмотрим, когда домой вернёмся. А насчёт нашего дела. Когда я пошёл по длинному коридору, то услышал шёпот, который эхом разнёсся по всем коридорам.
Мы с Дениской напряглись. Я спросила:
-Чей?
-Женский. Мне показалось, что женский. Я даже, сначала, подумал, что ты мне кричишь, выскочил обратно к лазу, а там – тишина. Вернулся в пещеру, а там опять слышно шёпот. Что шепчет - не понятно, то ли жалуется, то ли молится - он усмехнулся – мурашки – то по мне сначала побегали, да думаю, шёпот никого ещё не убил. Может токсичный запах как-то на голову действует, чудится всякое. Пошёл снова в длинный коридор, он немного вправо идёт, не по прямой, а по большому кругу. Вышел ко второй пещере, а там вот это – он снова протянул мне свой телефон – листай.
Мы с Дениской начали просматривать фотографии – на стене нарисованы опять эти же символы в виде рассыпавшихся иголок.
-Но это не самое главное. Они изменяют очертания. Это фотография одной и той же стены, только в разные промежутки времени.
Я внимательно вгляделась. Да, символы были разные!
-Как это возможно? Они же на камне высечены!
-Да, на камне. Представляешь, идеально ровная стена из серого камня, на ней выбиты символы, кажется, уж куда надёжнее, а потом, бац! И на этой же стене, на всей, другие символы. Сам не понимаю. Самое удивительное в том, что глаз не ухватывает момент, когда один символ сменяет другой, я это понял, когда увидел вот это - Он показал мне на вторую фотографию - Смотри, во второй строчке в начале с десяток вертикальных единичных палок. А потом – он пролистнул на следующий снимок – эта же вторая строчка, но уже после двух вертикальных палок идут под разными углами несколько сдвоенных палок. Трудно в такое поверить, даже когда видишь всё своими собственными глазами. Это было бы сразу понятно, если бы было написано на знакомом языке. А эти знаки все, как на одно лицо. Ёлки-иголки. Может, там просто пара текстов меняется, может каждый раз новый, разбираться надо. Я сделал десять фотографий. Потом посмотрим. На полу валялось несколько сколотых камней, я их нагрузил в мешок, который нашел рядом со стеной, и поднял вверх. Но на сколотых камнях символы остаются статичными. И ещё вот – он достал из нагрудного кармана маленькую палочку, заострённую с одного конца и со следами тёмного вещества на конце.
-Похоже, символы переписывали на бумагу, может даже наша рукопись отсюда.
-А сколько там символов? – спросил Дениска.
-Да я их и не считал, атмосфера там не располагает надолго задерживаться.
Мы снова и снова рассматривали фотографии. Поверить в это было очень сложно. Строки везде были ровные и высота символов была одинаковая. То, что тексты начали повторяться, первым заметил Дениска. Восьмая фотография была копией первой, девятая – копия второй, десятая – копия третьей. Это по первой строчке мы поняли . Но надо , конечно, их внимательно изучать, а нам уже было некогда , пора было собираться в обратный путь, чтобы вернуться засветло. Мы быстро доели все наши припасы, собрали пожитки. Стали закидывать лаз. Мы аккуратно разложил те палки, которыми раньше он был закрыт, потом стали закидывать сверху ветками, как вдруг зарычал Полкан и кинулся к провалу. Из завала поднялась по веткам неясная тень. В тот же миг, невидимое солнце окрасило огромный валун, стоявший рядом, в кроваво-красный цвет. Под ветками мелькнули пятна клубившейся темноты, потом всё исчезло. Не двигаясь, мы простояли с минуту.
Первым очнулся Иван:
-Ну вот. Я в вашем клубе.
-Добро пожаловать - невесело ответила я – Всё лучше и лучше. Мне кажется, что камни надо вернуть.
-Да, ты права – подумав, согласился Иван – вряд ли нам они нужны, а сторож, похоже, очень волнуется за них. Может нам и не надо знать, что на них нацарапано.
Я согласилась, и мы, разобрав с одной стороны нашу конструкцию, скинули камни обратно в провал. Они с грохотом покатились в тёмную пустоту.
-Иван, а может тень, которую мы видели в доме, не рукописью интересуется, а камни хочет вернуть? На место, то есть сюда?
-Вполне такое возможно. Нам надо вернуть все камни сюда. И не просто скинуть, а отнести во вторую пещеру.
Обратно дорога заняла меньше времени, чем мы потратили на путь до провала. Даже Полкан не бегал вокруг нас, а неторопливо шёл в двух шагах от хозяина. Иван показал на содранную кору на одном из деревьев:
-Рысь со своим выводком здесь охотится. Давно уже это её вотчина. Зимой часто вижу следы, иногда близко походит к охотничьей сторожке. Она в поисках пищи проходит до 30 км в день. Выходит на охоту затемно, молча подкарауливает добычу, и делает прыжок до четырёх метров. Один раз, зимой прыгнула на меня, я в последний момент почуял и отпрыгнул. Она промазала и в несколько прыжков скрылась. Если бы на моём месте был бы заяц, то она бы за ним погналась. Человек для неё крупноватая добыча. Хотя отец мне рассказывал, что на его памяти один раз рысь задрала охотника в лесу. Долго она не гонится, не больше ста метров, выдыхается быстро. Красивое животное. В этом году у неё котята появились в конце апреля. Если, обычно, ей одного зайца в сутки хватает, то сейчас, чтобы троих котят прокормить, а им уже месяца по два, надо её побегать, чтобы всех подкармливать свежей добычей. Волков у нас здесь нет, так что, дай бог, поднимет всех своих малышей.
Так, за разговорами, мы и дошли до Выселок. Было ещё светло. Иван отказался с нами поужинать, заторопился домой, но оставил нам Полкана:
- Умный пёс, охранять вас будет добросовестно. Завтра с самого утра приду к вам. Отдыхайте.
Он ушёл, а Полкан ещё долго жалобно смотрел вслед своему хозяину, потом лёг у ног Дениски. Перед ужином мы сбегали к речке искупались. Всё время, пока мы плескались в реке, Полкан ходил по краю воды, с тревожным видом глядя на нас, и время от времени склонялся к воде полакать.
Необходимость в дежурстве отпала. Я села за свои записи. Дениска пошёл к скале звонить. Полкан остановился в нерешительности, сначала оглянулся на меня, внимательно посмотрел, потом снова сделал несколько шагов за Дениской. И видя, как он мучается от необходимости сделать выбор, я тихонько махнула ему рукой: «Полкан, иди за Дениской». Пёс рванул вслед за Дениской. Какой же он умный! Сразу захотелось завести собаку. Записав все события ночи и дня, решила посмотреть бумаги в планшете, которые нашёл Иван в провале. Осторожно достала их, страницы были очень ветхие и пахли плесенью. На первых восьми листах были нарисованы символы, видимо, срисованные со стены в провале, в нескольких местах перечёркнутые. Одна страница была вся перечёркнута. А на следующем листке, неровными печатными буквами, был написан текст (сохраняю стилистику письма):
Чтобе зло забыло твоё лицо
камни наперёд обратно задрузь заростет всё
с другой стороны выйдеш хозяин встретит
вещь каку попроси у него
инно блазить будет не выйдешь из лесу ево
Следующий лист отличался от других, бумага была лучшего качества, потоньше. Наверху крупными буквами были перечислены слова: «Торна, неслыш, шишига, баган, вазила». Все слова зачёркнуты.
А ниже снова текст, написан неровным угловатым почерком:
«Когда бабка Лукерья помирала долго мучилась
Мамка моя около неё сидела она ей говорит
Отнеси камни обратно он не даст спокоя пока
Обратно не получит потом заревела
Пустовалова-то он убил
ночью его на телегу и в лесу закопал зверь
Молись я молилась чтоб господь простил
Мамка не поверила говорит бабка в бреду была
А камни отнеси их дома держать не надо»
Я аккуратно всё переписала себе в блокнот. И пошла к Дениске, чтобы поискать в интернете имена незнакомые. Я, почему-то, решила, что это имена. Перешла речку, пошла по другому берегу. А там по полю Дениска бегают с Полканом, играются. Вот же поросёнок, отец там, наверно, с ума сходит, а он и не думает звонить. Я их окликнула, и мы вместе залезли на гору. Сначала Дениска поговорил с мамой, потом с папой. Потом мы стали искать в интернете имена. Оказалось, что например, «вазила» - это дух-покровитель лошадей, а «баган» - дух-покровитель рогатого скота. Не нашли «неслыш» и «торна». А «Шишига» оказалась какой-то мелкой нечистью.
На обратной дороге Дениска говорит:
-Папа сказал, что завтра они приедут.
-Они?
-Ну да.
-С кем он приедет?
-Не знаю, какой-то он нервный, завтра сами увидим.
-Ты хочешь домой?
-Нет, классно здесь, мне нравится. Я бы на всё лето остался. Настоящие приключения, у меня никогда раньше таких не было.
Мы ещё раз искупались, Полкан зашёл в воду уже по пузо и радостно лаял. Хорошо летом, комаров только очень много и букашки в кашу падают. Мы не стали подбрасывать в костёр дров, наш сторож не боится остаться в темноте. Дениска пошёл побродить по деревне с Полканом. Я развернула наши артефакты. Ещё раз разглядела камни. Да, их нужно отнести на место.
Спать мы легли поздно. Надо же, как расслабляет людей чувство защищённости! Мы даже ещё раз сходили в дом. На удивление, Полкан не высказывал беспокойства ни в доме, ни в холодной кладовой, куда спустился с ним Дениска. Мы вернулись к палаткам. На улице было душно, как перед дождём.
-Знаешь. Тётя Оля, я решил, как вырасту, заведу себе такую же собаку – Олег ласково погладил Полкана, который сидел возле него.
-А почему когда вырастешь, а не сейчас?
-Мама не хочет. Говорит, что шерсть будет кругом и хлопот много с собакой.
-Я тоже подумываю взять щенка, так что приедем из деревни в город и сходим вместе на птичий рынок и выберем щенка. Ты будешь приезжать ко мне, гулять с ним, он к тебе привыкнет и будет тебя любить. И будет нашей общей собакой. Согласен?
Дениска радостно закивал. Я залезла в палатку, оставив их с Полканом у догорающего костра. Растянулась на одеялах и подумала, что последние две ночи я так толком и не спала, закрыла глаза и провалилась в долгожданный мирный сон. Среди ночи пошёл дождь, и я слышала, сквозь сон, как капли весело стучали по палатке, напоминая мне какую-то знакомую мелодию.
Сон. Окончание.
-А кто ты?
- Имя моё тебе ни о чём не скажет. Про жизнь нашу тебе знать не нужно, глазами главного не увидишь, а истину мы чужим не открываем. И показываем мы вам не истинный вид нижнего мира, а обманку, морок.
В этот же миг, сильный смерч закрутился от костра, и синим светом смазал все очертания пещеры. Как будто краски по стеклу, потекли стены, камни, человек, сидящий передо мной. Всё закрутилось в бешеном вихре. И я очутилась посреди огромного мрачного зала, со стоящими вдоль стен шкафами с книгами. Шкафы уходили на десяток метров ввысь, под круглый застеклённый свод, с которого лился нежный зеленоватый свет. Передо мной стоял высокое существо с туловищем человека и головой медведя. Одет он был в чёрную длинную мантию.
-Не оценить вам величие всего того, чем мы владеем. И зовём мы сюда не каждого, а только избранных. Горе тому, кто со злым умыслом гостем незваным заглянет к нам. Сколько бы он не прятался, какие бы закупы не предложил - не укрыться ему от страшной участи. Но ты – званная.
Он пошёл вдоль шкафом с книгами, приглашающе махнув мне рукой:
-Сдвинулся с места затворяющий камень, сотряс лядо. Люди не могли это сделать, но они могли вызвать того, кто смог сделать такое. Прорехи ещё нет, печать не сорвана, но уже показались возле закрова ростки злых намерений. Ты исправишь то, что ещё не случилось.
- А как можно исправить то, что ещё не случилось?
- Можно исправить всё, даже то, что ещё не случилось. Это у вас, наверху, время течёт в одном направлении, а у нас здесь всегда безвременье. Всё, что уже свершено, что сейчас свершается и чему суждено свершиться - всё сплелось в одну ткань бытия. Дам тебе ключ, закроешь закров с вашей стороны. И принесёшь ко мне сигѝл, вещь, которая держит на земле нашего брата.
Он протянул мне руку, повернул ладонь кверху, и на ней возникла свиток, перевязанный тонкой лентой.
-Ты не сможешь уйти с ним отсюда, но ты можешь положить его там, где возьмешь, когда придёт время.
Я взяла свиток, и, перед моими глазами, как кадры кино, сменяя друг друга, начали мелькать города, дороги, дворцы, дома, корабли, крыши, подвалы, мосты, деревья, деревни, залы, коморки. В сплошном калейдоскопе образов мой взгляд выхватил деревянный дом, я сразу же очутилась в нём, подошла к полке и положила свиток на неё.
Я услышала голос:
- Я не ошибся в тебе. Ты узнала это место. Будь крепка!
И я проснулась.
* * *
Полкан учуял Уазик, когда его ещё не было видно, а только едва заслышался звук мотора. Радостно к нему кинулся, не разбирая дороги и перепрыгивая через заросли кустарников. Иван, спрыгнул из кабины, наклонился к нему и погладил по голове.
Все вместе мы сели вокруг неторопливо разгоравшегося костра с поставленным на кирпичи закопчённым чайником. Я показала ему листки из найденного им планшета:
- Камни надо не просто отнести к стене, но и как то их там закрепить.
Иван согласился:
-Ты права. Как именно закрепить, не представляю, ну не клеем же, и потом там написано, что зарастёт всё. Может и зарастёт, мы ведь не пробовали. А ещё к Татьяне надо съездить, дочери нашей знахарки. Поговорить с ней, она человек отзывчивый и добрый. Может мать ей и рассказала поболее, чем другим, посоветует чего.
-Давай дождёмся Илью, он сегодня приедет. Вчера Дениске вечером сказал, что не один приедет.
- Хорошо. Оля, скажи, а как ты поняла, что свиток этот находится в Выселках?
-Так накануне вот что произошло. Заходит вечером ко мне в аптеку старушка, беленькая такая вся, шляпка с алым цветочком, юбка длинная и такого яркого красного цвета, словно костёр полыхает. Ходит вокруг витрин, бормочет что-то. Дождалась, когда в аптеке не осталось никого, подходит к окошечку с кассой, достаёт из сумочки своей кошелёк, из него бумажку свёрнутую и мне протягивает. Я беру, разворачиваю и читаю "Деревня Выселки ". Я, думая, что бабуля перепутала рецепт с какой-то своей памяткой, обратно протянула ей и говорю: «Бабуля, это не рецепт. У вас другой должен быть». Она сразу заойкала, в сумке начала возиться, потом и говорит: «Дома, наверное, оставила! Потом приду». Повернулась и пошла. А я ей вслед: «А эту-то бумажку возьмите, она же ваша, вдруг что важное». Она ко мне поворачивается и серьёзно так говорит: « Да, это очень важно. Очень. Очень важно для тебя». И вышла из аптеки. Я так и осталась стоять с протянутой рукой. После работы прихожу домой, а сама только и думаю об этом. Включила компьютер, набираю «деревня Выселки» - и сразу быстрый ответ: « Выселки - деревня в таком-то городском округе такой-то области России. Расположена там-то и там-то, на правом берегу реки Вьюшка. В окрестностях деревни расположен ботанический природный памятник – Чернышовский бор». И карта. И даже несколько фотографий. Старых, чёрно-белых. И фотография этого самого дома. Не знаю почему, но я сразу поняла, что это именно тот дом, который мне нужен. Той же ночью аптеку затопило. На случайность это не похоже. И главное, столько совпадений – во-первых, бабушкина записка с наименованием деревни, во-вторых, сразу отпуск дали из-за потопа в аптеке, в-третьих, Илья и Дениской сразу же собрались, и мне их не пришлось долго уговаривать. Вот такие вот дела.
-Похоже, у всех совпадения. Ко мне вон тоже на участок направили парней, ребята толковые, с пониманием отнеслись к проблеме. Я утром вчера им задание дал, чтобы начали высаживать саженцы сосны, вечером пришёл, они девять ящиков рассадили. Молодцы ребята. Сегодня встал, на карте им путь показал, сказал, на что особо обратить внимание, какие замеры сделать, какие записи в журнале, так они вперёд меня уже в лес выдвинулись. И напоследок ещё сказали, что если какая помощь в нашем деле нужна будет, чтоб не стеснялись, обращались, помогут.
-А ничего, что тебя с ними нет?- спросила я.
-Я в отпуске лет пятнадцать не был, и выходных почти нет, так что, я думаю, заслужил пару дней с вами поездить. Вроде отпуска. Да и мне самому интересно. Дело-то совсем не обычное. - Потом спросил - Во сколько Илья приедет?
-Я, думаю, не раньше двенадцати.
-Предлагаю зря времени не терять и съездить к Татьяне, дочери знахарки. Поговорим с ней. Может, какую новую информацию узнаем.
Мы попили чайку, собрали свои артефакты, я взяла свой блокнот, чтобы записать, если возникнет необходимость. Полкан запрыгнул в машину и сел у задней двери, видимо это было его место. Дениска сел впереди, я на заднее сиденье и мы поехали. Дождик ночью, похоже, прошёл основательный. Дорогу так развезло, что мы порадовались, что едем на русском вездеходе, хотя, в одном месте он так надрывно рычал, что я было подумала, что придётся толкать. Но молодец, выехал. Заехали в деревню. Иван остановился возле магазина, купил конфет в гостинец и мы поехали дальше. Татьянин дом стоял на последней улице. Домишко был старенький, покосившийся, забор тоже пережил своё лучшее время, завалился в сторону огорода и его, похоже, держали только подпорки из толстых жердей. Ворота были не заперты, мы, для порядка, постучали железным кольцом, прибитым к калитке, и зашли внутрь ограды. Во дворе ходили куры и коричневый гордый петух, которые сразу же, увидев нас, встрепенулись и разбежались в разные стороны. Из-под крыльца вылез огромный рыжий кот, начал потягаться, потом сел на крыльцо и уставился на нас своими жёлтыми глазами. Иван крикнул:
-Тётя Таня! Ты дома?
Никто не ответил. Иван прошёл мимо крыльца и дровенника к невысокому заборчику. Заглянув через него, повернулся к нам и сказал:
-Здесь она, в огороде копается – и крикнул – Тётя Таня, встречай гостей!
Через некоторое время за заборчиком показалась голова в светлом платочке, скрипнула дверка и к нам вышла сама хозяйка. Тётя Таня была невысокой худой старушкой с небесно-голубыми глазами, руки которой и фартук были все в земле. Она посмотрела на Ивана, потом на нас, улыбнулась, сказала тихим, певучим голосом:
-Хорошо, что гости. Гостям я всегда рада. Сейчас вымою руки и в дом пойдём.
Она подошла к бочке, наполненной водой, сполоснула руки и лицо, сняла фартук и пригласила нас в дом. В доме у неё было чисто и светло. На полу лежали половики, на всех полочках, сундуках, комоде и стульях лежали вязаные круглые салфетки. Большой стол был застелен тяжёлой скатертью с вышитыми по краю петухами, на окнах были занавески с васильковым орнаментом, проём в кухню был завешан шторами с вышитыми на них птицами немыслимой красоты. Кровать украшали три подушки гигантских размеров, взбитые и положенные друг на друга, заброшенные огромной узорчатой накидушкой. Всё просто светилось от накрахмаленной белизны, пахло свежестью и сладкими травами. Я не смогла сдержать восхищённый возглас:
-Как у вас красиво!
-Так чем ещё заниматься старухе зимой в деревне – засмеялась тётя Таня – вот и вяжу, да и от мамки много чего осталось. Она у меня была рукодельница и меня научила. Последние годы только она не вязала – зрение подвело, ничего уже не видела, да и руки уже не те были. Очень она из-за этого расстраивалась!
Она пригласила нас к столу, сама пошла на свою кухоньку, включила чайник, достала с полки красивые чайные кружки с блюдцами, поставила посреди стола блюдо с пирожками, чашки с вареньем. Пока она накрывала на стол, рассказывала про свою мать:
-А больше всего она расстраивалась, что не могла больше помогать никому, сокрушалась: «Если нет зубов, лечить уже нельзя, не поможет». А потом она уж не стала никого узнавать. Бывало, сижу с ней рядом, а она встрепенётся и меня спрашивает: «Таня, а что Андрея так долго нет, он всё ещё в поле?». Это она мужа своего, отца моего, вспоминала. Он с войны без одной ноги пришёл, недолго пожил - в пятьдесят третьем его уже не стало. А она его перед своей смертью всё чаще и чаще вспоминала. Однажды мне и говорит: «Сегодня Андрей приходил, говорил, что завтра поедем в новый дом, чтобы я собиралась». Я на следующий день батюшку из соседнего села к ней привезла, она вот на этой кровати лежала, а я в кухне сидела и не слышала, что она ему говорила, да только очень горько плакала. А через два дня её не стало. Любили её в деревне, горевали по ней очень.
-Тётя Таня – спросила я – а с вашими родственниками, которые на Одине жили, вы поддерживаете связь?
-Сейчас иногда перезваниваемся. А раньше, когда не было телефонов, мамка им писала письма, и они ей тоже писали. Меня ещё на свете не было, когда они уехали в Абрамово, это в Тобольском районе. Поэтому бабку с дедом своих я ни разу не видела. Мамка, как придёт письмо от них, уйдёт в кухню, сядет там возле печи, читает и плачет. Некоторые письма в печку бросала. Два старших брата её на войне погибли, один в сорок первом, под Москвой, а другой в сорок четвёртом, в Польше. Младшего брата убили в сорок девятом в Абрамово, затеял драку с приезжими, они его и закололи. Сестра ещё одна у неё была, так повесилась, на сеновале, никто не знает, что произошло. Вот такая несчастливая судьба у семьи. Мамка, вообще, часто мне рассказывала про свою родню. Кержаки они были.
-Кержаки? А кто это?
-Старообрядцы. Предки их ещё в восемнадцатом веке, после разгрома Керженских скитов, бежали сначала в Пермскую губернию, потом всё дальше и дальше на восток уходили. Преследовали их всегда – то местные власти, то церковники. Видишь ли, кержаки всегда свою веру хранили, в православную церковь не ходили, только на свои иконы молились, чужим никому не показывали их и мало с кем чужим общались. И верили всегда в различных нечистых духов: домовых, водяных, леших. Семьи у них были большие. Проживали в одной семье сразу по три поколения и порядки у них были строгие. Главой всегда был старший мужчина - больша̀к, помогала ему хозяйка - большуха. Молодые невестки без разрешения большухи никогда ничего не делали и продолжали своё послушание, пока не родится первый ребенок. Потом только можно было отделиться. Когда бабка с дедом приехали сюда, с ними было ещё три семьи: два родных брата деда и двоюродный. Самый старший брат, мой дед, он и был большаком. У деда было пятеро детей. У среднего его брата с его женой двое детей, у младшего – один ребёнок был, он только год назад женился. И двоюродный брат Николай с дочерью. Семью его убили ещё на прежнем месте, где они жили. Он на работе был, а жена его с сынишкой и дочкой дома были, жена его только-только родила дочку и та в колыбельке спала. Завалился пьяный солдат к ним в дом, что там было, не знаю. Но когда Николай домой вернулся, жена и сынишка трёхлетний зарезанные лежали. Вот только дочка и осталась. Мамка говорила, что он нашёл того солдата, кто это сделал и отрезал ему руки. После этого они спешно ночью и уехали все. Боялись мести властей.
-А сейчас где они?
-Так и живут в Абрамово. Надоело им мыкаться, вот и остались там, прижились.
-А почему они отсюда уехали?
-Так пришло письмо из райкома, что надо в коммунисты да в колхоз вступать, и, когда представитель приехал к ним, увидел иконы кругом, тут и началось. Угрожали, что мужиков в лагеря отправят, а детей в приюты. Да и с местными тоже ладу не было. Люди здесь открытые, живут в деревне, словно одна семья. Поэтому и не поняли их, решили, что сторонятся их, каждому ведь не объяснишь, что воспитаны они в такой вере. У них даже в одной семье у всякого была своя чашка и ложка. Вот откуда и непонимание. Люди ведь часто, когда что не понимают, начинают это ненавидеть. Да ещё в это же время, начал скот у людей в Лепихино пропадать, вот и подумали они на них. А они никогда на чужое не зарились, не грешны были.
-А как они решились маму вашу здесь оставить, вера ведь у её мужа другая?
-Когда всем миром дом моему деду строили, помогал им среди прочих Андрей Пустовалов, он в ту пору уже из армии пришёл, отслужил. Вот и полюбил мою мамку. И он ей понравился, хоть и родители её против были. Но у неё характер был упрямый и отец сдался. После свадьбы они начали жить у родителей моего отца, в одном с ними доме. Потом бабка Пустовалова умерла, они в её дом переехали, в котором я теперь и живу. В Выселках ещё одни Пустоваловы жили, брат моего отца с семьёй.
-Пустовалов? Про какого Пустовалова здесь написано – про вашего деда или про Пустовалова из Выселок? - Я достала письмо, которое было в планшете, и отдала его тёте Тане – Вот что мы нашли вчера.
Она прочитала и говорит:
-Да, мне бабушка Ульяна моя, мать моего отца, рассказывала, что мужа её Пустовалова Спиридона, убили, когда он возвращался из города, он тогда работал бригадиром трактористов, а сын его, Андрей, мой отец, в это время в армии служил. До войны это ещё было, в 37 году. Тело его долго не могли найти. А нашли случайно, осенью за грибами бабы пошли, смотрят, а из-под веток и травы торчит сапог, они приподняли ветки, а там труп. Они с криком побежали в деревню. Опознали его только по документам, в кармашке все залитые кровью лежали. Следствие было, да так никого и не нашли, кто такое сотворил. Но бабушка Ульяна догадывалась, кто убил её мужа, только доказать ничего не могла. Народ у нас в деревне знает больше, чем говорит. Поэтому и слухов было много. В то время в деревне вдова одна жила, Шилова, так вот, пригрела она у себя в доме одного пришлого мужика, Сёмкой его звали, пьяница и лентяй, работать не любил, всё по лесам шнырял, да охотой промышлял. Поговаривали, что он со своим дружком, тоже пришлым одним, нашли какой-то схрон, камушки драгоценные там были. Один раз за ними увязался Лёшка Петров, хотел посмотреть, где место это, так они его заметили и так отхамаздали, что он из леса только через сутки домой еле живой приполз. Лёшка тогда только школу закончил и работал в бригаде Спиридона Пустовалова. Так вот, узнал Спиридон про то, что Лёшку избили, пришёл к Сёмке, и пригрозил ему, что посадит его за такой произвол. Ну и сгоряча ему раза два стукнул. И ещё сказал, что они этот схрон, когда Лёшка выздоровеет, найдут, и всё государству сдадут, мол, новый трактор за это им дадут. Вот за это они его, скорее всего, и порешили.
-А кто, тогда, мог написать это письмо?
-Так, наверно сын Шиловой и написал, у неё сын Пашка уже взрослый был. Может его бабка, которая с ними жила, что услышала там или сама догадалась и ему сказала. Осенью, когда нашли труп Пустовалова, Сёмка со своим подельником куда-то исчезли. А Пашка Шилов, видать знал, где находится схрон, отправился туда. Да только больше его и не видели. Искали его всей деревней, из города милиционеры приезжали, но так и не нашли. Он тогда дружил с Помошко Петькой, так того несколько раз допрашивали, да он отвечал, что ничего не знает.
- Он дружил с Помошко? Так мы в его доме нашли вот эти камни, которые принесены из провала. А провал этот мы по карте нашли. Камушки точно оттуда.
Я вытащила все наши находки из сумки и рассказала, как они к нам попали. Тётя Таня взяла в руки ремешок с пряжкой, подержала его в руках, потом посмотрела на меня:
-Оберег. Старый ещё, очень старый. И связан с тобой. Рядом его держи, возле себя.
-Тётя Таня, а вы тоже людей можете лечить?
-Нет, милая. Так, иногда, боль могу снять. Могу видеть, какая болезнь зреет в человеке, но лечить не могу. Не передалось это мне от мамки. Она ведь не с рождения такая знающая была. Хотя в родне у нас, в каждом поколении, рождались знахари. А случилось это так. Мне может годик тогда был, провалилась она под лёд весной, кругом никого не было, она из сил выбилась, пытаясь из-под обломков льда выбраться. И, вдруг, как будто кто опору под ноги ей поставил и, легонько так, вытолкнул из ледяной воды. Она очнулась уже на берегу. Лежит вся мокрая, дрожь её бьет, а она уже знает, что живая домой вернётся и не заболеет даже. Сколько лет её бабка пыталась научить знахарству – всё без толку было, а тут всё само к ней пришло. И лечить начала, и заговоры все вспомнила.
Иван кивнул:
-Да, мне отец эту историю рассказывал. Все её знали в деревне. Ты про Помошко расскажи, что знаешь.
-Так что я знаю. Он, когда Пашка Шилов пропал, тоже его искал долго. Или делал вид, что ищет его. В лес уйдёт, день его нет, два. Один раз его с неделю не было. А вернулся исхудавший весь, глаза ввалились, одежда лохмотьями висит, но, сколько его не спрашивали - ничего не рассказывал. После этого как будто подменили его, стал угрюмым, людей начал ещё больше сторониться. Всё по лесам продолжал рыскать, как будто потерял что. А однажды, он вернулся из леса с ранами, как будто когтями истерзали его, это было уже после войны, может в году пятидесятом, не знаю точно. Только после этого, как сглазили его, всё потерял он, всё под откос пошло. Наперво у него корова сдохла, потом они с женой телушку купили, так она тоже не долго пожила. На жену свою руку начал поднимать, несколько раз избил её. А на следующий год жена его заболела тяжело. Врачей вызывали, лекарством всяким поили, никаких результатов. Мамка ходила её лечить, отвары какие-то готовила, да только не смогла помочь. Только через несколько лет она мне рассказала: «Лежит она в кровати бледная вся, отрешённая, будто всё равно ей – помрет она или нет. А ведь у неё дочка мала была совсем. Взяла я её за руку, а меня как хлыстом ударили. Вижу, будто сидит на её груди тёмный кто-то, и давит её, и душит. И нет у меня сил справиться с такой дикой злобой. Так и умерла она, бедная». Пётр похоронил её. Дочка Зинка, одиннадцати лет, осталась на его руках. Он её не баловал, воспитывал в строгости, никуда она не ходила, с нами, девчонками не гуляла. Сходит в школу и быстрее домой бежит. По дому всю работу тащила, совсем как взрослая. И лишнего слова никогда не скажет. Училась хорошо, потом в город уехала после школы, там замуж вышла. А ещё, мамка мне говорила, в то время у нас пошли в деревне несчастье за несчастьем, один покойник за другим. Сначала на Береговой улице муж с женой в бане угорели, утром их нашли. Потом учительница к нам молоденькая приехала, так пошла она на ферму за молоком, наступила на гвоздь, ранка вроде не большая, а не спасли в больнице, заражение крови случилось, за неделю угасла. Потом один за другим умерли два брата, Копытовы, врач сказал, что сердце. Мы, считай, всей деревней с кладбища не выходили – то похороны, то поминки, то девять дней, то сорок. А Пётр Помошко, мою мамку встретил в магазине и как закричит ей при всём народе: «Что, помогли твои молитвы? Такая же ведьма! Все ведьмы! Будьте вы все прокляты, и дети ваши, и внуки!» Народ аж отпрянул от него, а дети малые заплакали. Вот сколько злобы было в человеке.
Я развернула перед ней листок с заговором и протянула ей:
-Это ваша мама написала?
-Мамка у меня была полуграмотная, буквы то она знала, читала немного по слогам, а писала только печатными буквами, да с ошибками. В школу-то она никогда не ходила, до̀ма её грамоте учили. Я ей все заговоры писала. Она мне их диктовала, а я записывала. - Она надела очки – Да, это я писала, для отца твоего, Иван. Мамка сказала, что за ним нехорошее что-то ходит, вроде он сам притянул его к себе. Ты, Ваня, наверное, помнишь, как в школе рассказывал, что собаку вашу какой-то зверь разорвал. В тот день Митька мой прибежал из школы, давай нам взахлёб рассказывать об этом, вот мамка моя услышала и всё поняла, нам ничего не сказала, сразу пошла свечки зажигать, молиться. А потом мне надиктовала этот заговор.
-Помню. – Ответил Иван - Только собаку нашу никакой не зверь разорвал, не было никакого зверя. Отец всё окрест посмотрел, следов не было, а птиц таких больших, чтобы с нашей Стрелкой справиться, нет в наших местах. Вот ещё у нас занятная бумажка с напутствием имеется, мы её из провала достали – Иван протянул тёте Тане листок – посмотри, не знаешь что это?
Тётя Таня прочитала:
-Чтобы нечисть забыла твоё лицо.… Может и мамка писала. Да, это она, похоже, нацарапала буквы. Так это она для деда Помошко и написала!
Тётя Таня задумалась, потом пошла к комоду, открыла верхний ящик и начала рыться в каких- то бумагах. Достала одну, поднесла поближе к глазам, внимательно вглядываясь в неё. Потом вернулась к столу и протянула мне листок:
-Прочти вслух, это письмо от старшей дочери Серафимы Петровой, соседки Петра Помошко. Начало пропусти, а начинай отсюда. - Она ткнула пальцем в середину листка.
Я начала читать:
- «Она как сходит к деду Помошко, так вечером и сляжет, всё у ней заболит. А пуще всего она стала бояться темноты и свет даже на ночь в комнате не выключает. А в последнем письме пишет, что пришли они с Марией к нему утром пирогов ему принесли и сливок, он сидит у стола голову на руки положил их услышал, поднял голову и глаза такие тоскливые и тихо говорит что, мол, лихо теперь до смерти не забудет его лицо, и после смерти покоя ему не будет. А потом как будто опомнился начал говорить что, мол, просто сон видел. Сходи к ней Христа ради может дом почистишь помолишься. Ко мне она не хочет переезжать говорит умру дома не поеду в город». – я отложила письмо - И что, сходила ваша мама к Серафиме?
-Да, мамка не отказывала никому никогда, всегда старалась помочь, чем может. Она из леса принесла выкопанный из земли корешок, и долго над ним читала свои заговоры, смолой его мазала. Нитками закручивала со словами заговора. Оберег сделала. У нас в деревне почти у всех разные обереги были, мамка их делала. – Она достала из-под кофточки что-то, похожее на лапку птичью, обмотанную нитками – Вот у меня мой оберег, она мне его, когда я ещё маленькая была, повесила на шею, с тех пор и не снимаю.
Я повернулась к Дениске:
-Покажи фотографию узелка.
Денис достал телефон, нашёл нужный снимок и отдал тёте Тане.
-Да, узнаю̀. Такие узелки мамка научила всех завязывать, если надо вещицу сохранить. Этому её мать научила, а ту - бабка. Они верили, что это спасает от нечистых духов.
Я показала тёте Тане фотографию нашего волшебного свитка:
-Тоже в доме Помошко нашли, сейчас мой брат в город поехал, может там помогут прочитать его.
Она долго смотрела на него, потом головой покачала:
-Нет, никогда про такое не слышала, и видать не видывала. Может твой брат и узнает в городе, про что там написано. «Лихоимкой» мать называла всякие недуги. Даже если что и знала, мне об этом не говорила. Я у себя в бумагах посмотрю ещё. Вдруг, какую подсказку найду.
Про карту она тоже ничего не смогла сказать.
Иван поднялся:
-Спасибо тётя Таня, задержались у тебя мы, пора и честь знать.
Мы поблагодарили её, стали собираться. Она вышла нас проводить до ворот.
Уже прощаясь, тётя Таня взяла меня за руку, посмотрела пристально в глаза и сказала:
-Дочка у тебя есть, далеко от тебя живёт.
-Да, есть дочка, зовут Ирина. Она в Москве живёт пятый год. Учится там и работает.
-Вернётся. Не скоро, но вернётся.
-Вроде пока не собирается, работа у неё хорошая, в следующем году диплом защищает. Да и кто из Москвы добровольно уезжает.
Тётя Таня покачала головой:
-Позовут её.