— Ты его увидел? — спросил Аирма и часто заморгал, пытаясь избавиться от ярких пятен. Глаза никак не хотели привыкать к свету.
— Да! Вон, почти по центру.
— Вырубай тогда!
Не обращая внимания на ворчащего приятеля, Вой ещё раз прикинул расстояние, запомнил направление и только после этого выключил фонарик.
Всё скрылось в темноте.
— Э-э-э… А как мы его достанем?
— Сам просил вырубить, — голос Воя прозвучал где-то впереди. — Я думал, у тебя есть план… Ах ты ж!
Аирма услышал звон чего-то падающего.
— Я могу и здесь подождать.
— Ну нет уж. — Фонарик снова включился и теперь светил прямо в лицо Аирмы. — Давай, надо управиться с этим быстрее.
Короткими перебежками, постоянно натыкаясь то на громко звенящие чаши, то на статуэтки птиц с острыми клювами и перьями, они наконец-то добрались до цели.
— Всё готово? — Аирма нервничал. Ему этот заказ не понравился с самого начала. Слишком много слухов ходило вокруг места, куда им пришлось пробираться. Такие слухи, что понимаешь сразу — либо заказчик на успех уже и не надеется, либо парни просто расходный материал, чтобы расчистить дорогу кому-то другому.
Но выбора у них не было.
— Так, без света не обойтись, — проворчал Вой, подумав. — Потеряем. Короче, ты будешь светить — поди он от такого не успеет «включиться», а я быстренько его спрячу.
Вой на ощупь вытащил шкатулку из кармана и выругался: уже в руке она опять ощутимо потяжелела. Заказчик предупреждал, что её вес нестабилен (но почему, никто из них не понял — столько незнакомых слов в одном предложении они ещё не слышали). По пути сюда пришлось несколько раз останавливаться и ждать, когда кто-нибудь из них снова мог нести шкатулку. Такая маленькая, а столько проблем! Вой поставил её на пол — удержать одной рукой шкатулку не получалось. Это осложняло дело.
— Всё, — выдохнул Вой и ткнул фонариком в Аирму, — включай.
Казалось бы, ничего сложного. Маленький шарик лежал на подушечке — и никакого чувства опасности, никаких явных ловушек Вой не ощущал. Или хозяин вещицы настолько наивен, или…
— Взял!
Шарик был очень лёгким. Под светом фонарика внутри него стали появляться искорки — разноцветные точки на фоне чёрной пустоты. Аирма испуганно вздохнул, но фонарик не выключил. Вой присел на корточки, собираясь положить шарик в шкатулку, но замешкался: специально же поставил её у своей ступни, чтобы не потерять, но теперь она тенью смешалась с окружающей их темнотой…
Пол затрясся. Аирма вскрикнул и выронил фонарик. Вой потерял равновесие и завалился набок, инстинктивно вскинув руки. Грохот падающих металлических чаш и статуэток сменился новыми звуками — движением какого-то механизма, а затем — шуршанием и стуком, будто по крыше резко забарабанил дождь.
Вой почувствовал, как что-то мелкое и твёрдое несколько раз упало ему на голову. Тряска прекратилась. «Дождь» тоже. Вой проморгался и с удивлением понял, что видит рядом Аирму, который до сих пор лежал, прикрыв голову руками. Да, видно его с трудом, но это была уже не та темнота, где не получалось разглядеть даже свои ладони, а всего лишь сумерки.
— Аирма! — позвал приятеля Вой, взглянув наверх.
Аирма зашевелился и с подозрением тоже посмотрел на потолок.
Вместо него теперь был прозрачный купол. Ночь шла на убыль, и с каждой минутой в сумеречном свете всё отчётливее проступал окружающий их хаос.
— Где… Где шарик?!
— Где-то здесь…
Вой отвлёкся от потолка и осмотрелся. Кроме чаш и статуэток птиц, весь пол был покрыт шариками примерно одного размера. Они искрились и переливались разными цветами, ловя любой намёк на солнечные лучи.
— Но... Но… Как мы его теперь найдём?! — Аирма вскочил и в панике начал сжимать и разжимать кулаки. — Откуда, откуда это всё? Мы вечность здесь копаться будем!
— Расстрою, но вечности у нас нет, — Вой, стараясь лишний раз не двигаться, осматривал всё вокруг себя. — Эта штука на свету, без «мглы», в любой момент может взорваться. Или как там объяснял заказчик…
— А сколько ей надо света? — Аирма тоже присел и осторожно отодвинул одну из статуэток. — А-а! Она живая!
Статуэтка — сойка — и вправду встрепенулась, будто не она секунду назад была сделана из меди, недовольно посмотрела на нарушителей спокойствия и взлетела. Вой недоумённо проводил её взглядом и отвернулся.
— Никто не знает. Может, две минуты под солнцем, может — два года.
Аирма перебрал в ладони горсть шариков и с надеждой спросил:
— А если на выход, пока мы ещё живы?
— Заказчик обещал нас съесть.
— Вдруг подавится? Просто… Это нереально! Знали бы, сколько у нас в запасе времени…
Вой промолчал, но через несколько минут бесплодных поисков сдался.
— Ладно, выход там был.
…
— И где он? — Аирма уставился на ровную стену с замысловатым узором и не хотел верить в увиденное.
— Не знаю. Наверное, механизм сместил его.
— Ты хочешь сказать, что если мы не найдём как выбраться, то в любой момент можем стать пеплом? — Аирма снова вскинул взгляд к потолку — утренних лучей становилось всё больше, они настойчиво пробивались сквозь иней, который белыми тропами разрисовал весь купол.
— Я не буду это говорить, но… да.
* * *
Байюн сладко потянулся, не спеша открывать глаза. Сон медленно растворялся, оставляя после себя лишь лёгкое воспоминание о снежной перине, метели, песне… Байюн улыбнулся и всё-таки решил подняться с кровати.
Навёл напиток — горячий, пахучий — и отдёрнул шторы, впуская в комнату поток солнечных лучей, от которых будто исходил морозец. Даже окно открывать не обязательно, чтобы почувствовать всю прелесть зимнего утра. Байюн облокотился на подоконник и с улыбкой наблюдал, как иней на стекле медленно таял из-за пара, исходящего от чашки, открывая взору множество заснеженных дорожек, которые исчертили собой весь двор — с той высоты, где располагалась спальня Байюна, легко можно было разглядеть и кусочек леса, окружавшего его владения, и почти все склады, которые любители приключений почему-то называли сокровищницами. Кстати, у одного из таких складов как-то неровно лежит снег…
К окну подлетела сойка и требовательно застучала клювом в стекло.
— И тебя с добрым утром! — Байюн впустил птицу и ласково погладил её по синим пёрышкам на крыльях. — Ну-ка, что ты тут мне принесла…
Сойка несколько раз наклонила голову, словно раздумывая, и всё-таки положила на протянутую ладонь маленький шарик, который она держала в клюве.
— Ах ты моя лапочка, знаешь, с чем играть не стоит, — Байюн улыбнулся и снова погладил птицу. Поднял шарик и поднёс к глазам — разноцветные искры ярко вспыхивали в тёмном облаке, рисуя замысловатый узор. Лёгкая вещица, казалось, прибавляла в весе — еле ощутимо для человека, но не для Байюна. Он подошёл к столу и вытащил из ящика мешочек — глубокого чёрного цвета, как будто вместо ткани его сшили из куска мглы.
— Ну что ж, — сказал Байюн птице, после того как спрятал шарик в мешочек, а тот обратно в ящик, — пойдём узнаем, кому в этот раз захотелось уничтожить какой-нибудь мирок. Пока там от страха ещё чего не наворотили…
* * *
Солнце ярким пятном застыло на голубом полотне неба. Ни облачка — Байюн не любил, когда тени от них мешали творить. Всё нужно было увидеть, узреть до последней мелочи, иначе образ разобьется и умрет. А Байюн не любил убивать. Во всяком случае, не навсегда. Переиначивать, перекраивать, стирать и рисовать заново, позволяя жизни воплотиться в новой форме, — да, это уже звучало намного интереснее.
Байюн встал с колен, посмотрел на пучок аира, который он только что высадил рядом с зачарованным озером, и довольно улыбнулся. Берег был зелен, к небу стрелой росли камыши и рогоз. На воде ни единой ряби — черная гладь словно огромное зеркало, которое манило заглянуть в него. Чего точно не стоило делать, если не хочешь потерять разум.
— Теперь ты тоже его охраняешь, — велел аиру Байюн и пошел прочь.
Через два шага трава под ногами сменилась снегом, а солнце поспешило укутаться в серую тучку.
Похоже, скоро будет метель.
* * *
Вой беспокойно шагал вдоль скамьи — два шага до окна, поворот, три шага до стены и всё сначала. Решеток не было, со стороны казалось, что Вой свободен, даже дверь на другой стороне комнаты никто не запер — из-за сквозняка она приоткрылась. Но он знал, что добраться до нее не получится. Знал, что стоит ступить дальше положенного, и изломанный узор на полу у самого стола превратится в змей, а окно задребезжит, словно тысяча разбивающихся сосулек, своей ледяной мелодией заставляя человека в страхе оцепенеть.
Вой не подходил слишком близко ни к окну, ни к узорам, но откуда-то знал, что именно так всё и будет.
Дверь распахнулась.
— Ну что ж, вор, — произнес вошедший, и от его тягучего голоса Вою захотелось исчезнуть. — Теперь поговорим и с тобой.
«Я у него не один такой, что ли?» — немного удивился Вой, вспоминая, как называл этого человека заказчик.
— Ты, видать, здешний хозяин? — пытаясь скрыть дрожь в голосе, спросил он. — Как тебя там... Байюн, верно?
— Так тоже называют, — Байюн легко улыбнулся и сел за стол. — А тебя зовут Вой. Вот и познакомились. Теперь расскажи свою версию, как и зачем ты соизволил здесь оказаться.
«Я не говорил свое имя! Откуда он...» — удивился Вой, уже внимательнее разглядывая Байюна.
В черной рубахе с белым узором на груди, темными волосами, а глаза... Глаз видно не было — несмотря на отличное освещение, они постоянно оказывались в тени.
Вой судорожно сглотнул. Если у человека не можешь заметить глаза, значит перед тобой не человек.
Этого заказчик не говорил.
Байюн чуть наклонил голову.
— Я жду. Рассказывай.
И Вой рассказал. Про своё неудачное ограбление — попался из-за фальшивой наводки. Про последующую сделку: чтобы его не съели, пришлось согласиться на другую авантюру — украсть у некоего Байюна волшебный шарик. Заказчик даже шкатулку для него достал, Вой устал ее в одного тащить всю дорогу. Да, слухи про это место он слышал: и что хозяин недружелюбный, и что пробраться сюда сложно. Но никто ведь не пробовал, ни одного такого человека Вой не нашел. А искал он тщательно.
— Ха, никто, надо же! — посмеялся с его рассказа Байюн. — Какая короткая у людей память. Да и твоя не лучше. Что, неужели и правда весь путь сюда в одного проделал?
— А что, непохоже? — ответил Вой. Вопрос его почему-то разозлил. Да он лет шесть уже один работает, как прошлый напарник утонул. Пробовал, конечно, замену найти, даже в бродячий цирк раз зашел — говорили, там интересные личности встречаются — но, увы...
— Увы, — эхом повторил Байюн. — Быстро стирается ваша жизнь, быстро. Никак не могу привыкнуть. Что же, посмотрим.
В его руках оказалась деревянная дощечка и небольшое, но странное перо — издалека оно казалось металлическим, и Вой был уверен, что почувствовал запах гари, когда Байюн провел им по дощечке.
— Понимаешь, не люблю я воров. Редко кто из них понимает, какую ценность, какую жизнь пытаются стащить. — Байюн ловко изображал что-то на дощечке, а Вой никак не мог оторвать взгляда от его рук. — Те же, кто посылает вместо себя дурачков вроде тебя — трусы, неготовые платить цену. Их я тоже не люблю.
С каждым словом голос звучал всё протяжнее, понемногу усыпляя. Вой не удержался и сел прямо на пол, продолжая наблюдать за чужой работой.
— ...Есть у меня гребень, им еще демиурги в начале времен леса сажали. Теперь же мне доверен. Я его храню в зачарованном пне, но разве то защита? Вас же, охотников за силой, много развелось, но мыслей благих ноль. Охрана нужна. Чем больше, тем лучше.
Свет померк, будто резко наступили сумерки. Стены, пол, окно — всё растворилось в подползающих тенях. Остались лишь движения рук и голос — на незнакомом языке, но понятный до последнего слова.
— ...Чтобы найти подходящий образ, он должен зазвучать. Как же звучишь ты? Как звучит жизнь по имени Вой?
Мир задрожал. Из тишины проник тихий шелест — всё громче и громче, пока оглушающий звон множества разбитых сосулек не захватил пространство.
Ничего больше не было. Лишь леденящая песня и вой, далекий волчий вой...
* * *
На первом же перекрестке Байюн сошел с тропы. Подошел к высокой сосне, огляделся. Дальше идти смысла не было, там уже всё в ловушках, да и охрана посерьезнее. А этого и здесь можно оставить.
Байюн положил у корней деревянную табличку с выжженной на ней изображением воющего на луну волка и немного припорошил ее снегом и хвоей.
— Теперь ты тоже его охраняешь. Оживешь в свое время, как найдешь в себе силы жить. Пока же — ты просто картина.
Байюн поднялся и, не оглядываясь, пошел обратно к тропе.
«Вернуть, что ли, тому типу его шкатулку? Не вспомнит же, кому и зачем ее отдал, их жизни стерты. И попросить больше никого не засылать, а то надоел уже, скоро новый лес сажать придется. Или проще его самого перекроить? Хм, а это мысль...»