ИСКАНДЕРЫ
Совместно прожив более пятидесяти лет, чета Искандеров на утратила теплых чувств друг к другу, о чем свидетельствует совместный поэтический сборник, выпущенный к золотой свадьбе Фазиля и Антонины Искандер. Хотя поначалу, казалось весьма странным это единение душ – горячего кавказского парня (помеси перса с абхазкой, да еще, по представлению многих, представителя литературной богемы) и русской девушки из интеллигентной семьи, которая была, к тому же, намного моложе и, как ей казалось, посвятившей жизнь совсем другой, не литературной ипостаси. Но замес получился тот, что надо. Как в одной из своих публикаций сказала об этой семье небезызвестная Валерия Новодворская (знавшая обоих): «От их общения лимонад кажется тугим и шипящим, как шампанское».
Фазиль Абдулович Искандер (1929-2016) – прозаик, поэт, сценарист.
Фазиль Искандер родился в г. Сухум в семье бывшего владельца кирпичного завода, выходца из Ирана, перса по происхождению. Дед, Ибрагим Искандер, иранец по происхождению, основал один из первых абхазских кирпичных заводов. Продукцией предприятия были застроены улицы города. Мать писателя Лели Хасановна – абхазка, родом из поселка Чегем. В браке родились дочь Гюли и сыновья Фазиль и Фири. В 1938 году, когда Фазилю было девять лет, он остался без отца – того выслали в Иран, и больше они никогда не виделись.
Дело в том, что Абдул Искандер был персидским подданным — тех, кто вовремя не успел получить советское гражданство, отправляли на историческую родину. Отца провожали всей семьей, надеясь на скорое возвращение, которому не суждено было случиться: «Все родные так плакали, что весь вагон расплакался. Я помню это невероятно горестное ощущение. И помню слезы на глазах у проводницы».
НА ПАЛУБЕ
Что это, я не знаю,
Что это вспомнилось мне?
Линия береговая,
Музыка на волне.
Свет голубой и зеленый
Праздничного огня.
Бабы. Узлы. Бидоны.
Палуба. Толкотня.
Рядом отец мой нестарый
Трубкой уютно дымил.
Кто-то играл на гитаре,
Кто-то ребенка кормил.
Веки отца соколиные.
Глаз обжигает белком.
Помню усы его длинные,
Пахнущие вином.
Веяло чем-то кавказским,
Южнороссийским, своим.
Чем-то таким цыганским,
Таборным, кочевым.
Помню платки и платочки –
Каждый на собственный вкус.
Выложенные на бочке
Яблоки, рыба, арбуз...
Моря ночного прохлада,
Доброй луны леденец.
С матерью вез нас куда-то
Мой невезучий отец.
Воспитывался Фазиль родственниками матери-абхазки в селе Чегем Очамчирского района. Родственников у матери было много, в том числе и знаменитый дядя Сандро. Была суровая, непреклонная бабушка, потом перекочевавшая в «Стоянку человека», вгонявшая родных в транс своей прямотой и высказываниями вслух об истинной сущности Ленина, Сталина и советской власти. Потом писатель искренне сознается, что биографий не писал, потому что его биография — в его творчестве.
В Чегеме был колхоз, выращивающий виноград, табак и кукурузу, работала восьмилетняя школа. После войны, на полях которой осталось почти все мужское население, и в горах стало трудно жить, семьи начали переселяться в близлежащее крупное поселение Джгерду. Отток усилился, когда в школе вместо преподавания на абхазском языке ввели обучение на грузинском. Дети, доучившись до 8 класса, перебирались в город Ткварчал или вовсе уезжали.
Окончив русскую школу в Абхазии с золотой медалью, он пытался поступить на философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, но в итоге стал студентом Библиотечного института в Москве, откуда после трёх лет обучения перевелся в Литературный институт им. А.М. Горького, который окончил в 1954 году. Историю о том, как золотой медалист не прошел в МГУ, оскорбившись замечаниями экзаменаторов насчет национальности, писатель изложил в фабуле рассказа «Начало». Его обидела фраза, брошенная экзаменатором: «Кажется, на вашу нацию есть разнарядка». Там же Фазиль пояснил, почему стал студентом Библиотечного института, откуда вскоре перевелся в Литературный институт: «Проще и выгоднее самому писать книги, чем заниматься классификацией чужих».
По окончании института, в 1954—1956 годах работал журналистом в Курске и Брянске.
Первые поэтические публикации Фазиля Искандера датированы 1952 годом в журнале «Литературная Абхазия». Первый рассказ был напечатан в 1956 г. в журнале «Пионер» (рассказ «Первое дело»).
В 1956 году стал редактором в абхазском отделении Госиздата. Там же, в Сухуми вышла первая книга стихов «Горные тропы» в 1957 году, в 1960-х годах начал печататься в журнале «Юность». Прозу начал писать с 1962 года. С этого времени постоянно жил в Москве.
НОЧНОЙ БЕРЕГ
Ночь висит над чернеющим взгорьем,
Спит причал и на рейде баркас,
Только шарит прожектор над морем —
Циклопической мудрости глаз.
Он скользнул по рыбацким халупам,
Он обшарил баркас и причал,
Он поднялся по скальным уступам,
Опустился и пляж прочесал.
Двух влюбленных сживая со света,
Разрывая спасительный мрак,
Оглушил водопадами света
И с минуту смотрел как дурак.
Но, внезапно меня обнаружив,
Одинокого, на берегу,
Электрический глаз поднатужив,
Ждал, быть может, что я побегу.
«Что ж, начни! Хоть до боли, до рези
Озари, как бывало не раз,
Но, поймав мою Душу в разрезе
Побелевших, несломленных глаз,
Как поймешь мои беды дневные?
Я спрошу у ночного огня. —
Как поймешь мои мысли ночные
Ты, что вырвал из ночи меня?»
...От незаданных мною вопросов
Он угрюмо уносится в темь,
За моею спиною отбросив
Подозрительно длинную тень.
По словам самого Искандера, он начал писать прозу под влиянием творчества Исаака Бабеля, когда понял, что нет разницы между поэзией и прозой. Правда, случилось это уже после женитьбы. Как рассказала в одном из интервью его жена, Антонина Хлебникова-Искандер: «У него в Сухуми среды не было. Он же русский писатель, и его хотели сделать переводчиком местных классиков. Прозу Фазиль начал писать, уже женившись. Он, конечно, высмеял это: жена появилась, Муза сбежала. Но состоялся он именно как большой прозаик».
Рассказы, романы и повести Искандера публиковались на страницах изданий «Смена», «Юность», «Неделя, «Костёр».
ЗМЕЙ
Дымился клей в консервной банке.
С утра, как братья Райт, в чаду
Смолистые строгаем дранки,
Рисуем красную звезду.
И вот, потрескивая сухо,
Сперва влачится тяжело,
Но, ветер подобрав под брюхо,
Взмывает весело и зло.
Он рвется, рвется все свирепей!
Потом мелькает вдалеке,
Как рыба, пойманная в небе,
Зигзагами на поводке,
До самой, самой верхней сини,
Последний размотав моток...
Под ним ленивые разини,
Под ним приморский городок.
А он с размаху бьет по снасти.
Дрожит пружинистая нить!
И полноту такого счастья
Не может небо повторить.
Звезда горящая, флажочек,
Я помню тайную мечту:
Когда-нибудь веселый летчик
Подхватит змея на лету.
Но летчики летели мимо,
Срывались змеи со шнуров...
Назад! Назад! Неудержимо!
А где-то Чкалов и Серов.
Змей улетал из захолустья,
Как чудо, отданное всем.
Глядели с гордостью и грустью
И понимали — насовсем.
В заботах о делах, о хлебе
С годами страшно тяжелеть.
А у детей все змеи в небе,
И детям нечего жалеть.
Что надо нам? Какой-то факел,
Зовущий вечной новизной,
Пусть рукотворный, все же ангел
Летит на привязи земной.
Известность к писателю пришла в 1966 году после публикации в августовском номере «Нового мира» повести «Созвездие Козлотура», в которой высмеиваются «кампании» по подъему сельского хозяйства в СССР и общественное мнение, легко поддающееся манипулированию. Повесть была экранизирована с включением мотивов также и других произведений Искандера в 1989 году (в главных ролях – Армен Джигарханян и Семён Фарада).
О замысле повести «Созвездие Козлотура» Искандер рассказывал так: «До этого были скитания по газетам со статьей против кукурузной кампанейщины. Я сам вырос на кукурузе, но я видел, что она не хочет расти в Курской области, где я тогда работал в газете. И я попытался своей статьей остановить кукурузную кампанию. Статью, правда, не напечатали, но писатель должен ставить перед собой безумные задачи!»
С кукурузной кампанией Искандеру справиться не удалось. Выступить в качестве проблемного очеркиста – тоже. Но социальный темперамент молодого прозаика был неудержим: Искандер вскрыл и обнародовал механизм любой кампании, противоречащей здравому смыслу, ибо, как он дальновидно понимал, кукурузой деятельность активных пропагандистов по нововведениям ограничиться не может.
В «Созвездии Козлотура» Искандер живописал такую кампанию в подробном развитии: от радужных перспектив (поддержанных одним чрезвычайно высоко поставленным лицом) до бурного финального провала. Но, как в финале драматического по накалу страстей произведения, следуя эстетике уходящего времени, должен был брезжить рассвет, герой обретать свежие силы, а автор усиленно намекать читателю на его грядущие победы, так и в финале повести уже брезжит, назревает новая, очередная кампания. О вещах печальных и более того, социально опасных и постыдных автор повествовал в манере неожиданно-жизнерадостной. Что-что, а уныние было повествователю абсолютно чуждо. Парадоксальный этический закон этой прозы таков: постараться из неудачи извлечь как можно больше творческой энергии. Так, «для мест, подлежащих уничтожению» в очерке, писатель делал единственное, что мог: старался их писать как можно лучше.
В одном из своих интервью Искандер так рассказывал об идее написания повести: «Когда я работал в Курске в областной газете, началась в стране кукурузная кампания. Хотя я сам, выросший в Абхазии, очень люблю кукурузу, но такое безумное распространение этой замечательной культуры считал дискредитацией. Под кукурузу отдавали самые лучшие земли, но она выше колена не росла. Это вызывало во мне горестное чувство.
Чтобы каким-то образом приостановить глупую компанию, я написал статью и привез ее в Москву, но ее не напечатали, посчитав это дикостью. Потом я вдруг открыл одну абхазскую газету и увидел в ней целую полосу, посвященную новому животному, – козлотуру. Рассказывалось о его прыгучести, шерстистости… Вдруг почувствовал, что в слове «козлотур» и заключается вся глупость кампанейщины. После этого я сел и довольно быстро написал эту повесть, которую Твардовский опубликовал в журнале «Новый мир».
После появления «Созвездия Козлотура» Искандер был обвинен в «плачевном отсутствии сынолюбия по отношению к отчему краю». Через двадцать лет он скажет в беседе с корреспондентами «Литературного обозрения»: «Сатира – это оскорбленная любовь: к людям ли, к родине, может быть, к человечеству в целом».
Повесть дважды выдвигалась на Государственную премию СССР по литературе, но неудивительно, что столь смелое описание эзоповым языком хрущевских «кукурузных опытов» признания тогда не получило. А цитата из нее – «начинание хорошее, но не для нашего колхоза» – превратилась в форму вежливого, но категоричного отказа от недальновидных, опасных, а порой и абсурдных экспериментов.
Общественное признание получил рассказ о наивной и честной девушке «Софичка», социально-психологические повести «Морской скорпион» о судьбе интеллигенции и «Стоянка человека», в которой суровая и непреклонная бабушка – это бабушка Фазиля, вгонявшая семью в ужас тем, что открыто говорила то, что думала.
Кроме «Юности» и «Нового мира» Фазиль Искандер печатался также в изданиях «Литературная Абхазия», «Неделя». Еще в советские времена Искандер был известен как автор остроумных афоризмов. Наиболее острый резонанс в эпоху творческой несвободы в СССР вызвал такой: «Если не в силах распилить свои оковы, плюй на них — может, проржавеют».
Искандер восхищался поэзией Пушкина и Бродского, прозой Достоевского и Тургенева.
Проза Искандера – сплав картин жизни и авторской рефлексии, нередко она тяготеет к философскому формату (недаром же в свое время писатель намеревался учиться на философском факультете). Жанровый диапазон прозы: роман-эпопея «Сандро из Чегема», детский эпос «Детство Чика», повесть-притча «Кролики и удавы», эссе-диалог «Думающий о России и американец», повести «Человек и его окрестности», «Школьный вальс, или Энергия стыда», «Поэт», «Стоянка человека», «Софичка», рассказы «Тринадцатый подвиг Геракла», «Начало», «Петух», «Рассказ о море», «Дедушка» и др. Действие многих сочинений Искандера разворачивается в селе Чегем, где автор провел значительную часть своего детства.
Путем жизнеописания героев произведений Искандер рассуждал о таких понятиях, как честь, достоинство, уважение, справедливость. Писатель мастерски использовал аллегорию и гротеск. Царство змей в «Кроликах и удавах» – тоталитарное государство, Цветная капуста – надежда на светлое будущее. Даже имена кроликов носили потаенный смысл: Задумавшийся – искатель правды и истины, Находчивый – приспособленец, сумевший добиться расположения Короля, Возжаждавший – ищущий справедливости, истовый продолжатель дела своего учителя.
Самое знаменитое и крупнейшее его произведение – роман-эпопея «Сандро из Чегема», полный текст которого состоит из 32 глав и почти 1100 страниц, был урезан советской цензурой на две трети. В журнале «Новый мир» (1973, № 8—11) были фрагментарно опубликованы выдержки из романа, объемом 240 журнальных страниц. Полный текст вышел в США: издательство Ann Arbor, в 1979 и 1981 годах, в СССР издан полностью в трёхтомнике в 1989 году. Роман представляет собой цикл новелл о дяде рассказчика, Сандро, выходце из горной кавказской деревни, на фоне драматической истории России и Абхазии в ХХ веке. Новеллы составляют вместе нечто вроде современного плутовского романа, в котором нет сквозного действия. Сатира, юмор, философская рефлексия, социальная аналитика синтезированы в самобытный авторский подход к жизни, которая представлена в характерных эпизодах из разных времен — от предреволюционных до позднесоветских. Среди персонажей – Сталин и другие советские руководители.
По мотивам одной из новелл – «Пиры Валтасара» – снят художественный фильм, в котором главный герой Сандро Чегемский приглашен на банкет к Сталину. Валтасаров пир, как известно, – библейский сюжет, означающий разгульное веселье в преддверии беды. По сюжету новеллы и фильма действие происходит в 1935 году, и после банкета начинают исчезать его участники.
Искандер размышляет о месте человека в ХХ веке, акцентируя мотив свободного выбора, но показывая и его сложность в конкретных ситуациях советского времени. Среди излюбленных тем философских размышлений в произведениях Искандера — понятия справедливости, чести, достоинства, аскетизм, проблема смерти. Одними из главных тем всего творчества Искандера (и здесь опять четко звучат философские нотки) являются «распад человечности, забвение веками складывавшейся народной этики», утрата добродетели в погоне за утилитарными выгодами, гибель и разрушение рода, равнодушие людей к будущему народа. Движущей же силой самосохранения человека в жестокое время нравственных утрат и духовного порабощения («Кролики и удавы») являются саркастичный, временами язвительный оптимизм, ни на миг не затихающее в произведениях Искандера противоборство «смех против страха». И плутовской, по определению самого писателя, смех всегда побеждает: у Искандера почти нет произведений с трагическим и безысходным финалом.
Абхазия в рассказах Искандера, как фантастический мир детства, — патриархальная страна, в которой воплощена мечта читателя о гармонии. Роман «Сандро из Чегема» писатель называл романом о детстве человечества. Сухум во времена детства Искандера был своеобразным городом. «Здесь можно было услышать абхазскую, русскую, грузинскую, менгрельскую, армянскую, турецкую речь. Звучал персидский язык… И все это многоязычное марево сливалось для меня в единую не просто звуковую, но и смысловую симфонию».
Главными героями произведений Искандера часто были его родные и знакомые. Некоторые узнавали себя на страницах книг и нередко обижались, если характеристика была нелестной. «Я из мухи делаю слона, но муха обязательно должна быть живой», — так описывал свое творчество писатель. Искандер рассказывал, что в молодости часто не понимал, насколько узнаваемы могут быть прототипы. С возрастом он стал относиться к этому внимательнее: скрывать внешние черты, менять имена. Но у положительных персонажей Искандер имена оставлял: например, когда изображал собственных родственников. Его «сквозной» герой Чик живет не просто в городе, доме, квартире. Жизнь вынесена во двор, где готовят пищу, пьют кофе, ведут беседы и философские дискуссии, спорят, ссорятся и мирятся, отдыхают.
He только сам дядя Сандро, но и его родные и близкие наделены богатырской мощью. Дочери тети Маши, соседки Сандро по Чегему «юные великанши», лежа на козьих шкурах, образуют «огнедышащий заслон»: «Если присмотреться к любой из них, то можно было заметить легкое марево, струящееся над ними и особенно заметное в тени». Для того чтобы окончательно подтвердить реальность юных великанш, повествователь отмечает, что «собака их, зимой спавшая под домом, выбирала место для сна прямо под комнатой, где спали девушки. По мнению чегемцев, они настолько прогревали пол, что собака под домом чувствовала тепло, излучаемое могучим кровообращением девиц».
Жизнь семьи в произведениях Искандера существует вне замкнутого пространства комнаты, вне четырех стен: она как бы вынесена — через балкончики, распахнутые окна, веранды и галереи — на воздух, на площадку двора. Она открыта всякому взору, не отчуждена, не занавешена. Жизнь дворика в Myxyce (Сухум) — народная жизнь, а фиговое дерево, растущее в саду, перевитое виноградом, дерево, на котором, как обнаружил Чик, так славно и удобно сидеть, — становится священным древом жизни, как бы перевитым судьбами людей, здесь обитающих.
Чик — истинное дитя народа. Он жизнелюбив и стоек, справедлив и совестлив, не приемлет предательства в самых разных и утонченных его проявлениях. Нравственное чувство Чика развито необычайно. Он, например, ощущает неловкость, если драка несправедлива, не может серьезно драться с мальчишкой, если тот слабее его. Чик готов поделиться всем, что у него есть. Он «никогда не будет чувствовать себя счастливым, пока собаколов в городе». Он остро реагирует не только на несправедливость, но и на глупость, фальшь. Перипетии жизни Чика и его друзей, разговоры и горячие споры взрослых о пустяках изложены автором подробно. Автор входит в положение каждого, стремится к полноте изображения любой ситуации, как бы комична она ни была. Вот Чик и его дядя «пойманы с поличным»: пасли корову в границах города, а это «не положено».
«— Шпионы ходят по стране, — сказал милиционер.
— Знаю, — согласился Чик.
— В том числе и под видом сумасшедших, — сказал милиционер.
— Знаю, — согласился Чик, потрясенный тем, что милиционер подозревает дядю в том, в чем Чик сам подозревал его когда-то. — Ho он настоящий сумасшедший. Его доктор Жданов проверял.
— Этот номер не пройдет, — сказал милиционер, — я вас всех забираю в милицию. Там все выяснят... Корова не бодается?
— Нет, — сказал Чик, — она мирная.
— Вот и хорошо, — сказал милиционер и отобрал у Чика веревку, за которую была привязана корова. — Я ее поведу.
...Они вошли во двор милиции, и милиционер крепко привязал корову к забору. Там росла густая трава, и корова тут же начала ее есть...».
Смех Искандера естествен, как реакция самой жизни на неестественную формальность официоза. Смех вскрывает и убивает фальшь, глупость и самодовольство тех, кто мнил себя наделенным властью над детьми, блаженными и коровами. Ho этот смех лишен назидательности, нравоучительства. Это – плутовской смех, веселый обман лжи, надувательство лицемерия. Он уничтожает, утверждая.
Дорогие мои подписчики, в Дзене появился новый отличный канал для любителей истории. Желающих ознакомиться прошу сюда:
https://dzen.ru/id/64232eedd2677b5cfec85ba7
Подписывайтесь на канал, делайте ссылки на него для своих друзей и знакомых. Ставьте палец вверх, если материал вам понравился. Комментируйте. Спасибо за поддержку!