В то время звёзды светили иначе. Затерянные, чуждые, неприступные — они поневоле превращались для всякого жителя голубой планеты в заурядных, и оттого непримечательных свидетелей земной ночи.
Магнетизм Юпитера? Мерцание Капеллы? Или каскад метеоров? Нет! На Земле, сидя у окна в жилой секции типичного мрачного дома эпохи Поздней Экспансии, я лениво разглядывал округу: усеянную тусклыми рекламными экранами улицу верхнего города, узкую и молчаливую; небольшую группу людей в респираторах — школьников лет пятнадцати-шестнадцати, которые, невзирая на песчаную бурю, топтались у дороги; и разумеется, величественные небоскребы, что прятались за оранжевой пеленой, — всё лишь бы не думать о том, как сильно болела голова. Она не то чтобы раскалывалась —скорее в нее, как в водоем, планомерно и долго бросали камни, а конструктивная интерференция волн усиливала мучения. Или, проще говоря — да, голова раскалывалась.
В комнате же, напротив, царило истинное умиротворение. Шум работающего кондиционера, единственный мыслимый источник звука, и тот растворялся в тишине. Время будто бы остановилось. Мне казалось, столь блаженное состояние никто не посмеет нарушить — и не столько потому, что картина безмятежности успокаивала, сколько потому, что она стала привычной. Однако безмолвие не понравилось искусственному ассистенту, гулкий голос которого клинком вонзился в мои уши.
— Вам поступил новый вызов. Отдельное напоминание: осталось более девяти тысяч девятьсот девяносто девяти непрочитанных сообщений.
Я неуверенно, скрепя сердце поднялся и, расталкивая груду пустых коробок, заковылял к дальней стене. По дороге запнулся об огромный ящик, да так удачно, что из него со звоном высыпались пожелтевшие боевые медали; чуть было не упал — благо успел ухватиться за старый, потрепанный телескоп и потому устоял на ногах. В нос ударил запах протухшей свинины. Удивительно, что я не чувствовал его ранее.
Рядом с телескопом лежала, в разбитой, треснутой рамке, фотография моей жены Киры. Снимок покрылся толстым слоем пыли, и всё же на нем отчетливо просматривалось приветливое, даже слегка детское, хоть и не молодое, лицо рыжеволосой женщины. Она улыбалась. В Больших голубых глазах отражалось редкое сочетание искренности и разительной уверенности — невозможно было представить, что ее несомненное благообразие на самом деле напускное, что за славной внешностью скрывалось коварство, что Кира запросто, ради собственных интересов, готова вживить близкому человеку чип; бросить его одного и отправиться на окраину Солнечной системы — куда зачастую не берут обратный билет.
Я оттолкнул фотографию в сторону вместе с пивными банками и наконец — что было сродни подвигу — добравшись до пустой стены, движением руки развернул голографическую панель. Видел всё еще нездорово: глаза покрылись пленкой. Встряхнул головой — зрение чуть прояснилось.
Вызов поступил от МИК, межпланетной интернациональной корпорации, на которую я работал семь лет назад. Она фактически управляла внешней областью Солнечной системы и подчинила себе всё, до чего дотянулась в космосе: от экономики и управленческих функций до туризма и технологических разработок.
Трансляция велась прямая, почти без задержки, — значит, звонил их официальный представитель с лунной базы. Я повернул на девяносто градусов круглую иконку с надписью «ответить», в ту же секунду передо мой появилась расплывчатая фигура, покрытая синим свечением, и раздался елейный голос — таким чаще всего предлагают туристические перелеты на Венеру или Меркурий по эксклюзивному предложению.
— Смирнов Борис Игоревич?
Несколько томительных секунд — и я смог обстоятельно рассмотреть собеседника. У стены, нервно переминаясь с ноги на ногу, стоял парень смазливой наружности, с маленькими живыми глазами и тонкими бровями, на которые ниспадала красная федора. Мне пришлось кивнуть — едва заметно, с явным неудовольствием.
— На судьбу не уповаем, — отстрелял он традиционное приветствие корпорации.
Предполагалось, что от меня последует аналогичный ответ, но я промолчал: надеялся быстро закончить разговор; и только когда увидел, что гость с откровенным отвращением оглядывает комнату, не сдержался:
— Квартирку присматриваешь?
Собеседник вздрогнул.
— Нет, что вы! Извините! Всё дело в том… несмотря на… — он прокашлялся. — Всё дело в том, что из уважения к заслу… к вашим былым заслугам перед нашей организацией, мы поставлены в необходимость не только сообщить вам последние новости, дошедшие…
— Да-да-да! Сразу к делу можно? — я вспылил, потому что этот кабинетный мешок за полминуты (!) умудрился меня утомить.
— Хорошо, — отозвался представитель МИК, выдержал паузу, сверился с прикрепленным к руке прибором, будто бы еще раз повторяя заготовленный текст — и действительно, далее он заговорил гораздо увереннее: — Мы вынуждены сообщить, что ваша жена не появилась вчера на точке сбора. Она осталась на «Терминусе». Почти вся команда добралась до корабля. Инженеры, сопровождающие и туристы — они вернулись, но несколько ученых, в том числе ваша жена, пропали. МИК приносит глубочайшие соболезнования. Нам известно, что у вас в последнее время отношения не складывались и…
— Что-нибудь еще? — я опять прервал назойливую речь.
Уже много лет этот «Терминус» разрушал мою жизнь и, похоже, добился-таки своего. Бесповоротно. Внезапно появившаяся в сотне астрономических единиц от Земли инопланетная станция размером с марсианский мегаполис — что могло пойти не так?
— Помимо всего, МИК предлагает вам вернуться к Харону. Мы готовы включить вас в состав одной из следующих экспедиций.
— И зачем?
Он изменился в лице: очевидно, не рассчитывал на такой беспардонный вопрос.
— В каком смысле «зачем»?
— Я там что забыл?
— М-ы-ы подумали, что вы сами изъявите желание. Ваша жена не вернулась, и разве вы не хотите узнать, что с ней случилось?
«Вмэть! Как бы от тебя избавиться?» — пронеслось в голове.
— Нет, — ответил я до ужаса бесстрастно. — Во-первых, это бессмысленно. Ты и сам знаешь прекрасно, что оттуда либо не возвращаются, либо возвращаются и ничего не помнят. Во-вторых, она сама улетела. Знала, на что идет. Сделала выбор. Не я бросил ее. Так что мне сейчас нет дела ни до Киры, ни до вашей корпорации.
— Но ведь ваша жена не единственная… не только она пропала на станции. Это общая угроза. Не забывайте о добровольцах, которые согласились участвовать в проекте вашей жены. Сотни людей! Они рисковали жизнью ради исследования станции.
— Давай не будем называть черное белым. Она отправляла специально отобранных людей на «Терминус», можно сказать, на убой. Даже не знаю, по какому именно принципу отобранных. Не знаю, что она с ними делала. И сколько уже — три года? Кстати, зачем? Зачем они это делали? Зачем Кира на это подписалась?
Он тяжело вздохнул.
— Борис Игоревич, послушайте, после того, что произошло на вашем корабле во время последнего дежурства, многое изменилось. Мы вас глубоко уважаем, и мне на самом деле жаль, что вы оказались перед подобным выбором. Когда вся команда взбунтовалась, никто... В тот день многие погибли.
— Я вернулся на Землю не затем, чтобы разговаривать о том, что случилось на «Новой Тантре», — и добавил уже с вызовом: — Что ты от меня вообще хочешь?
— Только вашего участия. Нам необходимо как можно быстрее сдвинуться с мертвой точки в вопросе исследования «Терминуса». Внешние планеты не протянут долго без Земли. Отец вашей жены погиб, пытаясь вырваться за пределы системы, пытаясь расширить границы человеческой культуры. Станция не позволила. Его дочь продолжила работу, а вы хотите отсидеться дома? Это не ваша судьба, но ваш долг.
«„В вопросе исследования…“ — а попроще нельзя сказать?»
— Ты закончил?
Внезапно левый висок вспыхнул, как никогда прежде. В эту секунду я вспомнил, что мои страдания — не от алкоголя в крови, точнее, не только от него. Чип на что-то реагировал.
— Есть еще один вопрос — заявил мой визави учтивым тоном. — У вас задолженность за квартиру. Внушительная. К тому же, если вы не согласитесь на предложение, мы не будем сдерживать прессу.
— То есть теперь мы докатились до условий и шантажа? — процедил я, скорчившись от боли
— Вы для многих герой. Но что будет, когда люди узнают, как вы проводите дни, скрываясь на Земле. Прессу внешних колоний уже ничто не остановит.
Увещания МИК порядком надоели.
— Давай-ка теперь сам задам вопросы, — заявил я решительно. — Ты что-то знаешь о чипе, который она мне вшила.
— О чем?
— О том, что она внедряла мне и другим людям из проекта «Янус».
— Нет, извините, — он опустил взгляд.
— Ты уверен?
— Да, да. Конечно. Безусловно. Исследовательская деятельность была в компетенции научного отдела.
И снова острая боль. Появилось ощущение, что в голову медленно впиваются сотни тонких иголок. Вот какой дар ты мне оставила — неизбывную боль от неизвестного чипа?
— С вами всё хорошо? — с тревогой промолвил представитель МИК.
— Ага, — протянул я слабым голосом, — просто великолепно. Отключить канал!
Разговор завершился — боль не отступила. Вряд ли Кира думала, что я легко подамся манипуляции, сорвусь и полечу к поясу Койпера, а если и думала так, то сильно заблуждалась. Ее отец, с другой стороны, — о его жертве забывать не стоило. Как-никак я тоже обещал завершить начатое.
— Включить запись под номером сорок два.
— Вы уже прослушали ее сегодня двенадцать раз, — парировал ассистент.
— Врубай, мне плевать.
Комнату заполонил знакомый женский голос:
— Борис, скорее всего, ты будешь сильно-сильно злиться. Прости! И если ты это слышишь, то уже узнал, где мой корабль. Так нужно, поверь. Не отправляйся за мной. Если мои предположения верны, если я не вернусь, не надо...
Запись прервалась.
— Извините. Сегодня ваш лимит на использование сетевых возможностей исчерпан, — своевременно пояснил ассистент.
Тишина уже не казалась слишком привлекательной.
***
«Любое событие неизбежно, иначе оно бы не случилось», — так говорили в известном фильме прошлого века. Когда многие верили в предопределенность всякого действия и не имея достаточных оснований, я точно знал: никаких жизненных развилок не существует. Внедренный чип — не случайность, прибытие на орбиту Харона — не случайность. Что бы я ни делал, течение истории увлекало и не позволяло выбраться на берег. Суровая правда.
Как только мне удалось вытолкнуть себя из транспортного челнока, за жутким ликом спутника, как за щитом, спрятался Плутон, так что пейзаж получился довольно унылый: морщинистая поверхность спутника, на которую мягко ложились солнечные лучи, и знаменитый Мордор, отложение замёрзших газов на Хароне, — ничего другого я не видел. Естественно, если напрочь забыть о гигантском сером кубе — однотонной конструкция, которую назвали станцией «Терминус». Она высилась в небольшом отдалении, отбрасывая тень на стыковочную зону.
— Магниты включил? — обратился ко мне Сол, сопровождающий от МИК.
— Я же не первый день в космосе.
— Ха! Не первый не значит не последний.
Костюм Сола отличался от моего: менее громоздкий, с плавными изгибами; на рукаве — изображение перечеркнутого черепа, эмблемы отряда наёмников, которые прославились профессионализмом, жестокостью, неразборчивостью в контрактах, а также пристрастием к бессмысленным беседам. Я сразу понял: лучше держаться от него подальше.
Высокий и жилистый, Сол в два счета провел проверку систем жизнеобеспечения, по окончании которой он — ему одному известно ради чего — постучал кулаком по моему шлему, очень сильно. Я — ни слова
— Что, уже успел обделаться? — с этими словами наемник еще раз, с пущей силой, приложился по голове. — Ну ничего. Двинули!
Мы вышли на соединяющий стыковочные отсеки с «Терминусом» мост: я, с непривычки, — неуклюже, он — ловко и непринужденно. Впереди, у основания станции, виднелись овальные ворота. Дорогу к «Терминусу» проложили так, что на ней легко могли разъехаться два марсианских вездехода, настолько она была широкой.
Шли мы в отдалении друг от друга недолго, около двух минут, затем Сол, умерив шаг, начал доставать что-то из костюма. Оказалось — пистолет. Модель издалека я не определил.
— Смотрю нас вас и думаю, — заговорил он вкрадчиво, — как можно из такого хоть во что-то попасть? Технология пятьдесят лет как устарела. Предохранители, спусковые крючки. Лишнее время, скажи! Пока будешь доставать ствол, пройдет целая вечность. Как должно быть — я тебе скажу. Если цели суждено умереть — она умрет. Возьми меня, например. Меньше думаю — эффективнее становлюсь. Я и оружие — единое целое, — он испытующе взглянул на меня — А ты что думаешь?
— Я думаю, у нас есть миссия. Её нужно завершить.
Мы остановились перед воротами друг напротив друга.
— Нам спешить некуда, старик.
«Надо было сидеть на Земле».
— Ладно, не суть, — продолжил Сол. — Проблема какая. Да, деньги хорошие, не спорю. Но мало того, что меня отправили в космическое захолустье, так еще и какая-то канцелярская крыса в красной шляпе потребовала вооружить напарника. И вот, я тащусь через всю систему с этим допотопным хламом. Хоть бы не зря. Лови!
В мою сторону полетел пистолет. Я вытянул руку, кончиками пальцев коснулся рукоятки и ухватился за неё; когда повернул оружие в руке, сразу понял: это злополучная модель — GN7. Модернизирована для того, чтобы ее использовали и в космосе, и на планетах. Конечно, в тот момент я думал о другом. Перед глазами промелькнули образы: «Новая Тантра», команда капитана Смолова, мятеж и захват судна, кровь на руках. Закружилась голова, подогнулись колени.
— Что-то не так, сэр? — с приторным беспокойством в голосе полюбопытствовал Сол.
— Я не могу его взять. Давно не практиковался. Буду путаться под ногами.
— Ха! Не практиковался он. Ты, верно, издеваешься? Дураком прикинулся? Никто не забыл, как ты вошел в историю. Такое мастерство не растеряешь за семь лет простоя. Хотя постой-ка! — он встрепенулся. — Это же тот самый пистолет, которым ты перебил всю команду «Новой Тантры». А мне и в голову не пришло. Да это же судьба, приятель! Твой звездный час.
Но я не собирался использовать пистолет, поэтому задал логичный вопрос:
— Зачем нам оружие на «Терминусе»?
— Чтобы ты противостоял непредвиденным угрозам. Это не мои слова, так сказали в МИК. А за меня не беспокойся: у меня пукалки посерьезнее.
Его руки в один миг трансформировались: левая — в здоровенный пулемет, правая — в длинное лезвие.
— И откуда он у тебя вообще? — я поднял пистолет на головой.
— GN7? Выиграл, когда у Венеры торчал в прошлом году. Да, тот мужик — бывший владелец — наверное, хотел пожить еще чуть-чуть. Но везет только одному.
Затея, которая изначально казалась бессмысленной, превратилась в испытание моих нервов.
— Давай заходи! — скомандовал Сол.
И я повиновался, как всегда. Убрал пистолет в специальный отсек и переступил порог.
***
В академии МИК нас, молодых землян, вздумавших, что покорение космоса — это веселая прогулка, на первых курсах учили «просчитывать тысячи вариантов развития событий». Мы должны были в самых непредвиденных обстоятельствах, как говорили инструкторы, «знать порядок действий». Максимальная готовность днем и ночью. Если в комнату врывался противник мы знали, где находится вооружение и тотчас реагировали. Если, корабль насквозь прошивал астероид — мы понимали, где находятся спасательные капсулы и куда нужно бежать. Это жизненная философия всех людей, которые оказывались и жили за пределами родной планеты, других — космос пережевывал.
На «Терминусе» всё началось с чистого листа. Я давно не оказывался в ситуациях, которые требовали мгновенной реакции, отказался от принципа «Одна ситуация — множество исходов» и не понимал, что ждет за углом.
Станция открывалась продолговатым тоннелем округлой формы. Перемежающиеся арки разных цветов обрамляли темно-серые, как древесный уголь, стены. На полу светилась красная линия — видимо, указательная. Когда проход за нами закупорился и путь назад оказался отрезан, мы начали осторожно продвигаться вглубь «Терминуса», в неизвестность, однако сделав несколько робких шагов, я услышал в голове: «Сектор 5 очищен от зондов. Предел работает»
— Ты тоже это слышишь? — прошептал Сол. — Они пытаются с нами общаться?
«Новая партия. Проверим».
Пять минут мы шествовали, пока нам методично нашептывали однотипные, таинственные фразы. Сол беспрестанно вопрошал, что экспедиции на «Терминус» — пустая трата ресурсов.
— И ради этого вы претесь к Харону? Летите сюда, чтобы послушать голоса со стен?
— Может, повременим с выводами?
Сол остановился. Постучал ногой по стене.
— Нет, меня-то совершенно не волнуют ваши поиски. Главное, что я заработаю на контракте с МИК. Куплю новую автоматизированную виллу на Венере и буду спокойно смотреть на ваши авантюры.
— Видимо, и МИК скоро решить уйти на покой.
— То есть?
— Сюда уже два месяца никого не отправляли. Пока мы летели к «Терминусу», они решили приостановить исследования.
— И что же — отец твоей жены погиб напрасно. Ха! Вы всё-таки сдались.
— Не надо так. В МИК до сих пор не уверены, что гипотетическое поле, которое создает «Терминус», действительно могло повлиять на корабли.
Сол схватился за голову.
— О! Почему раньше не подумал об этом. А вы пробовали записывать то, что происходит внутри станции. На бумажке, как вариант?
— Пробовали.
— И?
— Если бы всё решалось так легко…
— Так, а там что за груда? — Сол указал на углубление в стене.
— Не может быть! — вырвался у меня то ли удивленный, то ли настороженный возглас. — Это «Вояджер».
Мы подошли поближе, чтобы внимательно разглядеть аппарат.
—Что? — переспросил Сол.
— «Вояджер». Ты разве не знаешь? Первый зонд, который вышел за пределы гелиосферы.
— Ха! И много денег отвалят за эту штуку на рынке Титана?
Наверняка отвалить могли очень много. Да что говорить — она была бесценна. На Титане за такое могли и голову оторвать.
— Не знаю, не больше тысячи джоинов.
Я не мог определить: первый это или второй «Вояджер», но спутать десятигранник без солнечных батарей с другими зондами — не мог.
— А это что? Он потянулся к золотой пластинке, лежавшей неподалеку.
— Не трогай! Мы ничего не должны брать в руки. Надо идти дальше.
Но далеко мы не ушли.
***
Через сто метров тоннель начинал расширяться и постепенно переходил открытое пространство — большой зал в высокими, как в театре, потолками. В центре, в углублении, — небольшая ровная площадка, к которой вели миниатюрные ступеньки; по бокам — ряд высоких колонн и массивные кресла курьезной формы: не прямоугольные не круглые, а закрученные странным образом вокруг спинки.
— Хорошо устроились — присвистнув заявил Сол.
В дальнем углу что-то мелькнуло, — возможно, мне это привиделось — и в следующее мгновение пространство вокруг нас затряслось, и помещение залило ярким красным светом. У моего шлема включился светоотражающий фильтр, у костюма Сола активировался боевой режим.
Всё же нет — не привиделось. То ли Человек, то ли гуманоид — понять было невозможно — медленно плыл по залу. Его лицо скрывал полумрак.
— Эй, бойскаут! Пистолет! — скомандовал Сол и вышел вперед.
Фигура приближалась, и чем ближе она становилась, тем меньше оставалось терпения у наемника.
— Ты слышишь? Достань чёртов пистолет.
— Нет.
Сол оглянулся.
— Что значит «нет»? А ты не охренел?
— Нет!
Он хотел было разразиться гневной тирадой, очень уместной перед лицом опасности, но не успел: какая-то сила подняла нас над землей; мы оказались обездвижены. Сол попытался высвободиться, но безуспешно, а таинственное существо не останавливалось.
Я не узнал ее моментально. Она сильно изменилась, стала другой: все движения — сдержаннее, фальшивее. Кира вышла к нам — без скафандра, в желтой кофте с синими блестящими вставками на груди. Глаза прикрывала черная лента.
— Это твоя жена? — удивился даже Сол.
— Я не уверен.
— Прекрасно!
А что я мог ответить? Когда ты видишь в безвоздушном пространстве человека без скафандра, подбирать слова становится несколько сложнее. А уж когда мы услышали голос, ее голос, я готов был провалиться сквозь станцию.
— Вы, люди, появляетесь теперь так не регулярно, и это деструктивная тенденция.
Губы Киры оставались недвижимы, но голос не передавался в голову. Ощущение, что она разговаривала с нами напрямую, что находилась рядом, — такое ощущение не подделаешь.
Сол почему-то решил, что мне известны ответы на все вопросы.
— Возможно ли, что там какой-то невидимый конус?
— Вполне.
— Потому что даже если она мертва, так невозм…
— Да знаю, знаю! — я вспылил, потому что и сам не верил в то, что происходило у нас на глазах.
Тем временем Кира прошла за колонами, по периметру зала, и оказалась у нас за спиной. Ее рука опустилась мне на плечо.
— Нет, не твоя жена. Она совершила переход. И теперь в безопасности.
— Переход? — озадаченно переспросил Сол.
Я молчал. В горле пересохло. В ее голосе чувствовались леденящие душу нотки, которыми она ранее не владела.
— Тело не прошло процедуру. У нас недостаточно данных, чтобы обозначить причины. Это определенное осложнение, которое мы не предвидели. Достойно изучения. Но наша исконная цель всё равно остается примарной.
«Видимо, Киры уже нет. Стерта. Доигралась», — Я предполагал худшее, а вариантов нарисовал предостаточно, и всё же только в эту минуту понял, с какой могущественной, непознанной силой мы столкнулись. Мне потребовалось недюжинное мужество, чтобы спросить:
— Тогда кто ты?
— Неорганическая концептуальный блюститель. Называйте нас Фро.
— А где все пропавшие? — неожиданно сменил тему Сол.
— С ними всё в порядке, — заверил наш новый знакомый. — Остаться здесь исключительно их решение.
«Спрашивай напрямую. Ну же!»
— И что вам нужно он нас? Зачем вы здесь?
Кира — вернее, Фро спустился по ступенькам и, оказавшись в центре помещения, заговорил.
— Вообразите универсальную лестницу. Её направление едино. Противоестественно: у лестницы всегда одинаковое количество ступенек, однако некоторые ступеньки представляют повышенную угрозу — могут оказаться скользкими, могут развалиться, могут содержать ловушку. И каждая цивилизация в Млечном пути поднималась и поднимается по такой лестнице. Парадокс в том, что у всех культур есть возможность избежать падения, но всегда что-то — собственная ли враждебность или пригородные катаклизмы — вмешиваются в процесс. Такое неизбежно затрагивают любой разумный вид, который начинает осваивать хотя бы ближний космос. Вы сами сейчас занесли ногу над фатальной ступенькой.
— Банальности — выдал я разочарованно. — Отлично понимаю, о чем вы говорите. Уровни развития цивилизаций. Не сказал бы, что нам в новом веке угрожают лестницы. Сейчас у нас безопаснее, чем когда-либо. Вы меня не удивили.
— Ваша аффирмация искажает реальность. Вам явилось кажущиеся процветание. Посмотрите на цивилизацию диниканцев.
Вокруг нас, в воздухе, замелькали картинки. Я приметил двойную звезду, две зеленые планеты и существ, напоминающих черепах с двумя длинными лапами.
— Их развитие было направлено вовнутрь — на обеспечение потребностей генеральной планеты. Они пережили великую войну, глобализацию, энергетический кризис. Производство переложили на внешние планеты. Внутренние оказались всем обеспечены, существовали в тотальном комфорте. Ничего не напоминает?
— Нет.
Как же я любил повторять это слово!
— Возможно, цивилизации исчезают из-за того, что кто-то сталкивает их с лестницы, — предположил Сол.
— И только поэтому вы всё еще живы.
Слайд шоу с диниканцами сменилось изображением туманностей.
— Галактика когда-то славилась открытым пространством, — вернулся к монологу Фро. — В ней преобладала одна движущая сила — свобода выбора. Свобода, которая оказалась сильнее вездесущей лестницы. Её породили мы и наши братья. Возможно, если бы не наше вмешательство, ни одна раса не вышла бы за пределы собственного мира. Только на избранной планете появились существа, способные открыть межзвездные путешествия, способные распространиться по звездные системам. И мы быстро поняли, что другие расы не справляются. Они уничтожают себя. Мы и наши брать нашли решение. Благодаря нашим алгоритмам цивилизации получили шанс существовать миллионы лет. Мы предлагали всем спасение. Единственное возможное. Большая часть отказывалась. Их судьба была предрешена.
Я решил усомниться:
— И что же конкретно вы предлагали?
— Гордость и отсутствие дискурсивного начала — вот что стало препятствием. Оказывается, вера в свободу воли пронизывает все культуры в галактике. Только единицы преодолевали страх. Сотни цивилизаций погибали, подгоняемые подобострастным желанием власть имущих сохранить независимость.
— Вы так и не ответили.
— Это сейчас уже не имеет значения. Сотни, тысячи лет минули; ситуация регрессировала; всё пошло не так, не по плану. Многочисленные неудачи сильно повлияли на наших братьев. Опрометчивая уверенность, которая привела к галактическому хаосу. Между нами произошел раскол.
«Надоели. Надоели. Надоели».
— Так, стоп! Остановитесь! Может, хватит загадок на сегодня.
Фро продолжил невозмутимо:
— Для вас важно понимать лишь то, что теперь вся галактика — это, как вы говорите, театр войны. На данной войне только одно оружие — отсутствие альтернативы. Субъекты подвластны только одной силе, подневольны. В ней нет свободы выбора и только два возможных исхода. Вы либо принимаете правила, либо сражаетесь и погибаете. Системы, в которых есть разумная жизнь, светятся ярче ваших новогодних ёлок. И на огоньки мотыльками слетаются палачи.
Чип решил напомнить о себе: я в который раз почувствовал жар в височной доле, но постарался сосредоточиться на том, о чем рассуждал Фро.
— Нас неизменно беспокоило выживание цивилизаций. Свобода перестала быть первоочередной целью. Поэтому решение назревало. Мы всего лишь отражение одного из создателей. У нас нет самостоятельных функций. И мы уже не о свободе выбора, по большей части. Мы о выживании на этой войне. В этой парадигме свобода и независимость — трансцендентные понятие.
Я не отступал.
— А Сколько лет прошло? Возможно, война давно закончилась.
— Война не только никогда не меняется, — возразил блюститель. — Ужас в том, что она не заканчивается.
Сол громко засмеялся. Фро не повел и бровью.
— Конкретно мы здесь, чтобы защитить человечество от галактической бойни, дать вам свободу выбора.
— И это тоже ваша свобода, — возмутился я, намекая на обездвиженные руки.
— А может быть, —прервал наш диалог Сол, — они просто испугались моих пушек? Смотрите какие есть!
— Ваша бравада неизбежная реакция. Но, как и попытки кораблей покинуть солнечную систему, совершенно бесполезная и даже опасная.
Всё-таки Кира оказалась правы. Тайна исчезновения всех кораблей связана с этой станцией, ведь именно после появления «Терминуса» мы поняли, что не способны выбраться за пределы Солнечной системы. Мне захотелось докопаться до истины.
— Что с нашими кораблями?
— У них нет шансов покинуть систему, пока действует протокол защита. Вокруг пояса натянута сетка. Здесь и находится ваша граница. Благодаря нашим технологиям обнаружить человечество проблематично, поэтому вы безопасности.
Головоломка выстраивалась. Когда мы ставим себя в определенные рамки, то принимаем ограничения с легким сердцем, но, когда нам говорят, что мы что-то не можем сделать, что мы не должны уходить далеко — это уязвляет. Да и так ли плоха угроза? Увеличившаяся от того, что древний человек освоил прямохождение, опасность стать жертвой хищников спровоцировала когнитивные изменения — люди стали чаще собираться группами, начали сообща заниматься охотой и собирательством. Вот почему мое равнодушие к объяснениям Фро сменилось недоверием. Но блюститель и не собирался сдерживать себя.
— Всеми смертными владеет любопытство настолько сильное, что они заглядывают под каждый камень — на это и рассчитывали создатели. Мы думали, что люди будут прибывать и прибывать на станцию. Мы ошиблись. Даже животные рано или поздно понимают, что лучше не ломиться в те места, где делают больно. Прекращая экспедиции, вы тем самым обрекаете наш проект на провал. А поражение «Терминуса» приведет к уничтожению человечества.
Фро поднялся по ступенькам и остановился.
— Итак, у нас есть новое решение, и мы даем вам два варианта. Вы можете лишиться памяти или сегодня мы заключим соглашение. Человечество сохранит комфортную, устоявшуюся жизнь — Мы будем вас всячески оберегать, а вы взамен окажете нам услугу, когда вернетесь в мир и расскажете людям о том, что «Терминус» — это прекрасное, практически райское место. Вы должны обеспечить стабильный людской поток на станцию.
— А откуда мы должны знать, что с людьми всё будет хорошо, — я не верил словам блюстителя.
— С ними всё хорошо.
— Странно это звучит. Почему мы должны загонять человека в стойло?
— Любые фундаментальные перемены ведут к страданию. В каждом явлении содержится элемент борьбы. Пытаясь что-то сотворить, вы попадаете в круговорот стремлений, которые порождают новые страдания. Безжалостное колесо бытия никто не в силах провернуть. Наша цель — дать вам то, что вы желаете, и получить то, что решит проблему бесконечной войны. Вы сейчас на развилке. Если вы не примете наш дар, то рискуете обречь человечество на вымирание. Мы сохраним ваше наследие, вашу цивилизацию и ваше слово на этой станции и однажды распространим по всей галактике.
«Говорить недомолвками — галактический тренд?»
Но Сол, видимо, заинтересовался и приступил расспросу.
— Если мы согласимся, то сможем делать что угодно, если исполним поручение?
— Да
— И даже получим материальную помощь от вас.
— Да
— И нужно только доставлять вам людей?
— Да.
Наемник задумался.
— Я согласен, о чем речь! Но я хочу много денег. На то, чтобы развернуть такую кампанию нужны астрономические ресурсы. И гарантии. Мне нужны гарантии
— Значит, договорились, — подытожил Фро.
Меня, мягко говоря, ошеломила стремительность их переговоров.
— Ты что не понимаешь, что решаешь за всех, — обратился я к Солу. — Ты так легко сдаешься?
— Да меня не волнуют ваши исследования. От таких предложений не отказываются. А ты выбираешь забвение?
— Я не знаю. Как можно это решить за секунду?
Фро подошел и коснулся моей руки.
— Мы так и знали.
«Неужели это конец?» — последнее, о чем я подумал
***
Помню лишь охватившие всё пространство холод и темноту и чудовищную тяжесть в голове. Я плыл в каком-то водоеме, плескался, нырял, дергал ногами. А вокруг ничего — всеобъемлющая пустота, которая неуклонно давила на рассудок. На солидной глубине засверкал огонек; в воздухе пронеслось облако, застыло, гармонично закружилось и погрузилось в воду, чтобы тут же вынырнуть у меня за спиной.
— Боря! Боря! Боря! — имя разносилось и справа и слева.
— Это ты? — всё пространство впитало мой слабый ответ.
— Огарок. Не как зольник — нет! Пламя! — откликнулось облако.
Голос действительно принадлежал Кире. Нежный, с легким налетом уверенности.
— На ваш. Чахлый. Изваяние. Запомнить. Никто не запомнит.
Безусловно, я разговаривал со своей женой. Сомнений не осталось.
— Где мы?
— Обитель. Не дом. Для всех. Она. Есть. Вмещает и будет использовано. Планеты для него — разнесся ее ответ эхом.
— Предположим. И как нам отсюда выбраться?
— Сентенциозные речи. Необходимость. Чип подтвержден. Есть.
Облако растаяло. Я растерялся. Теперь ее слова доносились издали.
— Теория безрассудна. Верна. Связаны крепко. Да! Память пустила корни. Ее не выдернуть. Мой проект. Получилось. Жертвы. Это ничто.
Я окончательно запутался.
— Не понимаю. Та хрень, которую ты внедрила, как-то влияет на мою память? Сохраняет ее?
— Иезуитское. В перспективе простительное.
— Почему ты не предупредила? Почему не рассказала о чипе?
Вновь появилось облако, а голос раздался за спиной.
— Мотивация опасно. За брошенным мячиком всегда полетит охотник. Распределенное сознание мешает обнаружению.
— Кира, я тебя не понимаю. Ты можешь показаться?
— Ах, никто не представлял. Как прекрасно, как прекрасно!
Мне казалось, что она пытается общаться образами, но что-то мешает нашему разговору, кто-то прерывает блокирует ее возможности — речь становится сбивчивой, абсурдной.
— Ты можешь сказать, что здесь происходит? Где все люди?
— Блюстители. Они…Они используют нас. Проект. Реванш. Ренессанс. Мы все здесь. Я сама выбрала этот путь. Они сказали, что это на благо. Защита.
Молчание. Она дала мне время обдумать сказанное.
— Скажи, как нам выбраться. Давай домой! Нам нужно вернуться на Землю.
— Это точно твоя потребность?
— Ты нужна дома. И тебе станет лучше. Я один не справлюсь
— Нельзя предать дело. Папа. Его дело. Ты должен завершить.
— Не надо про отца
— А почему? — заговорила она неожиданно серьезно. Меня будто стянуло в узелок. — Потому что я не могла не последовать сюда из-за его решительности. Он хотел прорвать блокаду. Сам. И где бы ты был, если бы не он? Его корабль пропал. Разбился. Из-за «Терминуса», из-за предела. Резкое торможение. Перегрузки. Все погибли. Нужно ради него довести путешествие до конца.
— Так значит это правда. Граница существует, и мы не можем ее пересечь?
Ее голос разорвал пустоту
— Сетка вокруг системы. Подробности! Подробности скрыты. Фотоны проходят через сетку. Их пространственное строение. Другое. И замедляет скорость. По окончании более сложная волновая структура. Возвращаются в космическое пространство — скорость сохраняется. Ничто не набирает достаточную скорость. Не может преодолеть гравитационное притяжение Солнца. И так. Я…Нет…Так бывает…
И тишина. Я остался в одиночестве. Исчезло облако, над головой появилось пустое бледно-серое небо; пролетел осиновый лист; вместо воды образовалась липкая гуща, которая, то поднималась до носа, то опускалась до груди.
Атмосфера обволокла мое тело, и я не заметил ни как гуща сменилась обычной водой, ни как меня вновь утянуло в беседу.
— Оболочка односторонняя, — объясняла Кира. — Эффект снижения. Прохождение за. Соответственно, касается и радиоволн, и других электромагнитных излучений. Раньше находилась сетка далеко. Теперь рядом с поясом астероидов.
— Они сказали мне, что якобы отделяют нас от опасности. Это правда?
— Опасности? — удивилась Кира. Если как мать. Слишком забота. Слишком тепла. Отражение не может развиваться. Принимать решения. Они нас не выпустят. Поэтому ты должен разрушить куб. Кругом обман. Результат заложенной заранее программы.
— Получается, они знали, к чему приведет их политика, — пробурчал я себе под нос.
— Бомба. Бомба, она должна. Сетка уничтожить. Уничтожить.
Звуки слились в какофонию. Уши заложило. Когда Кира успокоилась, я заявил:
— Что если с «Терминусом» действительно безопаснее? Ты уверена, что там, в галактике, нет масштабной угрозы. Почему ты тоже решаешь за всех. Что если война на самом деле идет.
— В лесу темно. Млекопитающие в эпоху динозавров охотились ночью. Будем охотиться ночью в темном лесу. Аккуратно. Предел порочен.
Иногда наступало просветление и Кира напоминала человека. Она освобождала сознание, и в эти моменты я получал ясные ответы.
— А если ты ошибаешься? Вдруг жизнь премудрого пескаря нам подходит больше?
— Ты и сам в это не веришь
«Идеального решение не существовало» — мысль, к которой я подходил всё ближе и ближе.
— А что насчет их братьев? Кто они?
— Упоминание невозможно. Сакрально. Мироеды. Сотрудничали. одно основание. Один. Все они реликты. Таких станций много. Для галактики много. А связи мало. Везде, где могла быть жизнь, нужны блюстители. Но не на все вопросы можно и нужно получить ответы. Ты узнаешь еще, если продолжишь.
Опять появилось небо, и на нем — голубая точка.
— Значит, не судьба, — предположил я.
— Это не то, чего ты желаешь. Ты сам должен понять. Ты мог отказаться от «Терминуса». Ты здесь. Выбрал. Зачем? Ты должен взорвать. Сол — наш ключ. Бомба. У тебя есть оружие. Убей его. Тело. Специально приставили к тебе. Его код. Назови после смерти.
В облаке проявилась комбинация «4510».
— Так ты специально меня сюда заманила?
— Не принять.
— Я поклялся не убивать. Больше никогда
— Ты и возвращаться не планировал. Но я знаю, что нуждался. Свобода требует жертв. Раньше ты знал. Если ничего не остается кроме как поступить плохо? Будущее. Детерминировано. Нет. Определится. Судьбы. Мы сами. Делаем. Историю творят не блюстители, а великие люди.
«Кто меня сюда занес?»
— Я не согласен.
— Ты думаешь я сделала это ради человечества, вживила тебе чип? Я ни на чем не настаиваю. Тебя никто не принуждает. Но ты сам был таким же. Когда ты не был равнодушен к добру. Да! И зло мимо не проходило.
— Я так не могу!
— Можешь. Ты ведь уничтожил команду «Новой Тантры». И не дал им взорвать куб. Подавил. Мятеж. Война.
— Это другое! — меня ранили воспоминания Киры.
— И состаришься в бездействии, если сдашься без борьбы.
— Ты опять бросаешь меня, — я сорвался. — Ты и так меня бросила. Что я могу один? Ни-че-го! Кто я, чтобы решать? Ты погибнешь, если я это сделаю.
— Выбирай.
И она исчезла, меня накрыло волной. Обескураженный и подавленный, я не мог пошевелиться. Стихия безжалостна расправлялась с моим телом. Я захлебнулся.
***
Не хотелось ни слышать, ни видеть — реальность заставила прийти в чувство. Я лежал на земле, у входа в зал, откуда и переместился в таинственный водоем. На этой стороне меня также встретили слова жены.
— Отныне вы поверенные, — прошептала другая Кира, чужая.
Разговор происходил очень близко. Сол, в здравом уме и твердой памяти, расположился в заблаговременно подготовленном кресле и, пребывая в хорошем настроении, о чем-то мило беседовал с Фро, которая… который нависал над ним. Картина — нелепая.
— Это мне нравится! — воскликнул Сол. — Надеюсь, всё, о чем вы говорили, будет реализовано.
— Соглашение между двумя видами категорично и не предполагает подлог, — пробормотал Фро. — Если будешь привозить людей и содействовать нашему пути, точно следуя протоколу, тогда у тебя будет власть. И вашу расу мы не оставим.
— То есть мы не разгадаем ваши тайны, но на Земле будет мир.
— Именно. А мы решим проблему благодаря вашим людям. Война семьдесят девятого года, кризис начала века — не повторятся.
— Отлично!
Это подло — бездействовать, когда весь твой мир сдавали врагу, но мне хотелось домой. И решение принять я боялся.
В то же время Фро давал Солу последние наставление:
— Протокол не допускает вмешательство. Мы не может тебе ничего навязывать, вторгаться в разум, чтобы его изменять. Мы запрограммированы на то, чтобы давать выбор, поэтому и у тех, кого ты доставишь к нам, он будет. Но если мы узнаем, что ты нарушаешь соглашение или намерен нас предать, сам догадайся, где окажешься.
— Заметано. А что насчет второго? Куда мне его?
— Он не сможет пошевелиться самостоятельно, пока вы на «Терминусе».
Но я мог. Фро просчитался.
— Когда будешь уходить, прикажи следовать за тобой. Он повинуется. Его память о последних часах стерта. Так что действуйте. И прощайте.
Я ощутил вибрацию: это подошел Сол.
— Ты уж прости меня. Так много денег предложили. Я буду во главе. В безопасности. А ты просыпайся! Давай за мной!
Я поднялся и безропотно последовал за Солом к выходу
— Хотя к черту любезности! — заговорил он в тоннеле. — Думаешь, ты такой святоша? От тебя настрадались не меньше. Сколько людей ты убил. Ради чего — возможности изучить «Терминус»? Ха! Теперь у нас хотя бы будет защита. Да чуть-чуть независимости убудет. Переживем.
«Просто выйти за пределы станции. Вернуться домой. Это ведь тоже преодоление. Прости. Не буду это делать. Зато ты будешь жить».
— Знаешь, я мог бы убить тебя. Да-а. Так и хотел. Знаешь, сколько моих знакомых было в команде «Новой Тантры»? А теперь смотрю: ты же жалок. Какой смысл так легко обрывать твою жизнь. На этом много не заработаешь.
Я терпел. Был уязвлен, но держался.
— И даже не вздумай осуждать меня. Мы злые люди в райских садах. Каждый пытается откусить побольше, и забот у меня с этого дня — будь здоров. Но, я думаю, еще свидимся.
Мы подошли «Вояджеру».
— Ха! А вот и оно! Нужно только понять, как тебя утащить отсюда, — он остановился возле зонда.
«Сейчас или никогда»
Апатия сменилась ощущением спокойствия, но другого — такого, который позволял действовать. Давно забытое хладнокровие вернулось ко мне. Я бесшумно приблизился к Солу, достал пистолет, приставил оружие к его затылку — и выстрелил. Сол пошатнулся и, развернувшись, ударил меня правой рукой по голове. Лезвие прошло по касательной, не причинив вреда. Я выстрелил ему в грудь и еще раз прямо в лицо. Громкий хлопок — меня повалило на землю: сработала система защиты на его костюме, такая мощная, что мои магнитные ботинки не выдержали. Пистолет я удержал в руках и произвел еще несколько выстрелов, пока не понял, что Сол мёртв. Он держался достойно.
Я произнёс нужные цифры и услышал залихватский голос Киры.
— Час безумству и счастью!
— Что?
Она ответила с усмешкой:
— Я задержку Фро. Проход будет открыт, но недолго. Ты должен поспешить.
— Как ты…
— Беги!
Я оттолкнулся от пола, активировал ботинки и побежал по коридору так быстро, как только мог. На полу погасли огни и путь мне освещали прожекторы, закрепленные на скафандре. Я подбежал к воротам и увидел: они были едва открыты. Мне пришлось отключить магниты, ухватиться за стену и вперед ногами выползти наружу.
В голове бешено стучало. Я пересек мост, влетел в челнок и спустя минуту покинул на нем стыковочную арену.
Ускорение 6 g. Яркая вспышка, которая быстро погасла. Ни пламени, ни фейерверков. Атомный взрыв уничтожил базу, разбросав по орбите миллион осколков и поставив жирную точку в истории «Терминуса». Я снял шлем, смахнул пот со лба — всё было кончено.
***
Пару минут мне предстояло провести в тишине, уткнувшись в иллюминатор.
Тревожные мысли не покидали голову. Сомнения поглощали разум. Поступил ли я правильно? Почему решился на убийство? Зачем разбудил разъярённого зверя?
Я повернулся в кресле, чтобы записать сообщение для МИК. Что я мог им рассказать? Что это только начало? Что мы открыли ящик Пандоры. Что теперь перед человечеством открыты все дороги, и теперь звезды светили действительно иначе?
На небе висела голубая точка. Однажды ее запечатлел один маленький зонд. Он увековечил то место, где всё начиналось и где не обязательно оборвется история человека.
— Да! – произнес я твёрдо. – Включить запись.
Автор: Максим Дубовский
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7225-svidanie-s-predelom.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: