7
Как ни странно, труба вдруг закончилась тупиком.
Шустрый хвостатый ткнул кулаком в какую-то окружность, выступающую из стены, ворота откатились в разные стороны, и...
Взору Фёдора Бабаевича вдруг открылся простор подземного мира!
Всё здесь было чёрным, как смоль, как уголь, как вакса, как чернила. Казалось, даже освещение, которое разливалось под чернеющим сводом имело графитовый цвет.
Остолбенев от увиденного, Фёдор открыл рот, глаза его превратились в два больших стеклянных шара. Он и не ожидал, что Земля внутри полая и такая необыкновенная.
Тысячи чёрных лачуг стояли на вколоченных в чёрный грунт сваях, будто на обгоревших курьих ножках. Возле чёрных заборов притаились чёрные лавочки, в чёрных садах росли чёрные деревья, из чёрных фонтанов била чёрная вода, на чернеющих полях чёрные люди собирали чёрные грибы и ягоды. А над чёрной рекой нависала чёрная-чёрная радуга.
Мрачный, мрачный мир.
— Так вот откуда пошло выражение "темно, как у негра в жо...", — задумчиво начал изрекать Фёдор, но опомнился: нельзя было обижать здешних жителей. Тем более, как было видно невооружённым глазом, они и так были жестоко обижены судьбой.
— Что? — переспросили у Феди "черти".
— Я говорю, хорошо тут у вас, — улыбнулся Рюшкин. — Стильно! Всё в одном цвете.
— Это всё нефть проклятая, — сообщил самый чёрный. — Девать её некуда, захлёбываемся ей.
— Нефть? — удивился Рюшкин. — Так вот она, значит, какая. Нефть... У нас на земле её почти не осталось, продают по цене чистого золота, а тут... девать некуда!
— У нас воды почти нет, еды и воздуха мало, а нефти, вон, целые моря, — подтвердил старший. — Раньше нам приходилось часто воевать. Наши начальники никак не могли ужиться друг с другом, каждый хотел, чтобы у него было больше нефти, чем у других.
— Все ваши начальники радиоуправляемые роботы, — вставил Рюшкин.
— Точнее не скажешь! — согласились черти.
— Старик Чаромут говорил, — вспомнил самый чёрный, — что начальники отправляли нефть наверх, в высший мир, и там продавали. Но над ним все смеялись, потому что всегда считали, что наверху живут только боги. Вдобавок никто не верил, что где-то можно продать то, что здесь никому даром не нужно. Вот вода здесь нужна, даже очень, чтобы можно было хотя бы раз в месяц помыться.
— За воду мы платим дорого, — поддержал разговор молодой. — Можно сказать, половину того, что удаётся заработать у начальников.
— Чаромут всегда говорил, — вступил в разговор шустрый, — что там, на земле, очень много воды. И что начальники специально прячут её от нас, чтобы мы считали её главной ценностью и работали за возможность её купить. Но мы не верили старику, считали его сумасшедшим, как говорил начальник. Думали, что всё, что он брешет, это выдумки.
— Да-а, — покачал головой Фёдор, — интересный расклад получается. У вас тут моря нефти, которой вы буквально захлёбываетесь, у нас там моря воды, от которой постоянно наводнения. И тут, и там веками воевали за то, чего недостаёт. У вас за воду, у нас за нефть. А оказывается, как утверждает ваш Чаромут, кто-то это всё организовал и бессовестно пользуется!
Тем временем увлечённая беседой процессия, состоящая из нескольких длиннохвостых подземных и одного земного жителя, шла по улицам чёрного города. Вязкая нефть хлюпала, чавкала под ногами, мешала удобному передвижению. И нигде не было видно ни огонька, ни искорки, ни какого-либо намёка даже на самое слабое электричество. Последние остатки цивилизации остались за тяжеленными воротами трубы.
Чёрные собаки гоняли чёрных кошек по чёрным подворотням. На чёрных деревьях сидели чёрные вороны и клевали чёрных червячков. Отовсюду исходил жуткий запах и зловещий жар.
— Скажите, — вдруг поинтересовался Рюшкин. — А сейчас тут ночь или день? И как вы их, вообще, различаете?
— Что? — не поняли хвостатые.
— Ну, то есть... я имею в виду время суток, — попытался уточнить Фёдор, — Какое оно сейчас у вас?
"Черти" переглянулись, пожали плечами.
— У нас тут нет никаких суток, — покачал чёрной головой старший. — Мы, вообще, не знаем, что это такое.
— А вот и апартаменты старика Чаромута, — показал на перекошенную хижину молодой.
Блаженный старик Чаромут, облачённый в старческие седины, сидел на чёрной веранде. Под задом у него был белый пень. Старик играл на самодельной балалайке и тянул печальную песню:
— Всюду тюрьма-а-а, так было всегда-а-а.
В том винова-аты посредники-гады.
Всё дифици-и-ит. Там — нефть, здесь — вода-а-а.
Люди несча-астны, посредники рады.
Врали они-и-и красиво всегда-а-а,
И за враньё-о-о брали в наглую плату.
Всё отбира-а-ая, без капли стыда,
Людям в награ-аду дарили ограду.
Продолжение пишется.
