14 мая 2023 года в Мемориальном музее прошла встреча, посвященная памяти репрессированных жителей села Белосток Томской области, ставших в 1937-1938 годах жертвами польской национальной операции НКВД. Очень много гостей пришли на встречу, пришли и ныне живущие в Томске уроженцы Белостока, их родные и близкие, настоятель Томской католической общины о. Войтек.
Что такое Белостокская трагедия, ставшая символом репрессий по национальному признаку? Хотя подобных национальных операций было несколько – немецкая, литовская, финская, греческая и другие. Но самая большая – это была польская операция НКВД.
В наше время, во многом благодаря усилиям уроженца этого села, старшего научного сотрудника и сооснователя «Мемориального музея» В.А. Ханевича, история трагических судеб жителей села стала широко известна не только в Томской области, но и в других регионах России и за рубежом. Истории села были посвящены десятки газетных и журнальных статей, несколько телевизионных фильмов. Первый фильм был создан еще в 1991 году. А первая книга вышла в 1993, она имела то же название – «Белостокская трагедия». В этой книге – истории и судьбы жителей далекого сибирского села Белосток, основанного в конце ХIХ века переселенцами – поляками на севере Томской губернии, на чью долю выпало немало суровых испытаний за весь период существования села.
Самым страшным днем в истории Белостока стала ночь с 11 на 12 февраля 1938 года, когда в ходе массовых арестов было арестовано почти все мужское население села – 88 человек.
Покажем несколько эпизодов истории села словами книги В.А. Ханевича «Белостокская трагедия».
Одной из самых черных страниц в истории моего родного Белостока стали 1937 и 1938 годы. О трагедии жителей села в эти печально известные годы узнал я, слушая воспоминания своих родителей, бабушек, соседей, односельчан. Позже многое позволили узнать прочитанные архивы КГБ. [...]
13 августа 1937 года прошли первые аресты и в Белостоке. Пожалуй, неожиданностью стало лишь то, что в числе арестованных были люди известные и уважаемые начальством, еще вчера сами произносившие обвинительные речи против «врагов народа» на колхозных собраниях и в сельсовете.
Арестовали директора школы Червонного Петра Дмитриевича, председателя колхозного правления Дащука Василия Александровича, а также учителя Борисевца Павла Ивановича, завхоза школы Карелина Николая Максимовича и двух колхозников: бригадира Михню Феликса и семидесятитрехлетнего старика Иоча Феликса Каземировича. Сын Червонного, Владимир, которому тогда было девять лет, о том времени рассказывал следующее: – «Арестовали отца рано утром. Начали делать обыск и закончили только к обеду. Забрали два ружья, нож охотничий, много отцовских книг, переписку отца со своими родителями и сестрой из Польши. Сестра отца в городе Новогрудке вышла замуж за пожарника-офицера и прислала нам свадебную фотографию на память. И это фото забрали, очевидно, для доказательства связи отца с польскими офицерами... Отца увели, и больше мы его не видели и не знали о нем ничего». [...]
По воспоминаниям Зенчук /Иоч/ Зои Феликсовны, ее отец Иоч Феликс в
день ареста «работал на колхозном поле, так за ним прямо в поле поехали и забрали, и даже домой не пустили переодеться. Сестра Франя пошла на следующий день в Кривошеино узнать, что с нашим батькой и только увидела баржу, битком набитую арестованными...».
В соседней деревне Вознесенка Белостокского сельсовета арестовали сторожа колхоза «имени 1 Мая» Ивана Осиповича Киселя. По воспоминаниям одного из старожилов, аресту Киселя будто бы предшествовало следующее обстоятельство. Сидел как-то Иван Осипович на завалинке с мужиками, ведя неторопливые о чем-то беседы, как увидели подъезжавшую к деревне машину – явление в то время в деревне редкостное. Переключился разговор на обсуждение достоинств автомобильного транспорта. Высказал, якобы, в том разговоре Иван Осипович свое желание хоть раз прокатиться на такой машине, а через несколько дней его и в самом деле увезли на машине в райцентр
арестованным. Так сказать, мечта сбылась... Его дочь Мария об обстоятельствах ареста вспоминала следующее:
– Приехал уполномоченный из райцентра, милиционер. Маме сказали: «Сядь и ни с места!» А чего рыли? Чего искали? Не было у нас ничего. Отец и читать-то не умел, неграмотный был. Мама ничего понять не могла, растерялась, не могла толком собрать отца в дорогу. Ей один милиционер из местных все подсказывал: «Хозяйка, положи хозяину хлеб..., положи хозяину сало... Хозяйка, положи хозяину кружку...». «Когда отца забирали, у нас в хате все белье было постирано и сушилось на дворе. Отец ушел в чем-то очень старом, и мама до смерти простить себе этого не могла: «В чем я его отправила! Знать бы, мокрое завернула бы, а там бы высушил, надел». Кабы знать! Меньшой брат, помню, бежит за отцом, плачет. Отец повернулся, говорит: «Я скоро приду»...
По-разному воспринимали в селе первые аресты «по линии НКВД» 1937
года. Большинство жителей села к женам и детям первых «врагов народа» отнеслись с сочувствием и состраданием, помогали, чем могли. И все же для членов семей арестованных настали тяжелые времена.... Но были и такие, кто открыто в разговорах одобрял аресты односельчан, особенно в присутствии какого-нибудь начальства. Кто-то из них, должно быть, верил в разговоры о тайном вредительстве своих соседей и даже друзей, а кто верноподданическими словами надеялся отвести подобную беду от себя и своих семей. Бог им судья.
Как вспоминали старожилы села, подобным образом повел себя местный активист Иосиф Назарук. Работая продавцом сельпо, он всякий раз при встрече с женами арестованных не упускал случая напомнить им о мужьях – врагах народа. Неоднократно на собраниях и просто в разговорах заявлял, что «после ареста врагов народа в селе стало дышать легче». Но не зря народ говорит, что на несчастье других собственного благополучия не сохранишь. Не помогли Иосифу Назаруку принародные клятвы –заверения в любви к «Отцу Народов» и его любимому детищу – НКВД. 21 октября 1937 года пришли и за ним люди в форме...
Одна из дочерей Иосифа, Мария, рассказывала:
– Нас было семь человек детей. Когда арестовали отца, пришел председатель сельсовета Таткин и еще двое работников НКВД из Кривошеино. Один из них каким-то начальником был. Дали отцу чай дома допить, правда, ему не до чая было, хотя начальник говорил, что в Кривошеино разберутся и отпустят назад. В доме устроили обыск. Забрали все паевые и страховые бумаги, облигации займов. Забрали даже наши новые школьные учебники, что отец нам на следующий учебный год купил, забрали бабушкину святую ксенику. Хотели забрать иконы, но баба наша их не отдала. Забрали детекторное радио, сказав, что нам сейчас не положена такая роскошь. Перед уходом отец нам дал наказ помогать друг другу, не бросать и не обижать инвалида Стасика. Потом из Колпашева через райотдел отец прислал письмо с просьбой отправить ему смену белья. Мы отправили посылку с бельем так же через райотдел, но ее вернули с пометкой «выбыл»...».
14 января 1938 года в Белостоке вновь возобновились аресты. Арестовали Шимановского Тадеуша Викентьевича, Иоча Александра Каземировича, Пронского Станислава Ивановича и Мазюка Франца Михайловича.
Пронский в колхоз не вступил. Будучи хорошим столяром, работал по найму в райцентре, а затем устроился в Томске. Намеревался перевезти в город и семью, а пока изредка наведывался в село их навестить. В тот день, по воспоминаниям его детей, Станислав Пронский рано утром отправился на санях в город, но за ним снарядили погоню и догнали уже по дороге в Томск возле деревни Количкино. Погоню снарядил председатель сельсовета Таткин, который, кстати, проживал на квартире у Пронских, ел и пил с их стола... Он прекрасно знал о том, когда выехал Пронский и по какой дороге.
Шимановский Тадеуш в свои 67 лет хозяйства своего и семьи не имел. Сторожил костел, питался тем, что люди сердобольные давали. Жил на квартире у Михня Веры Викентьевны, пустившей его к себе в хату на зиму, пока муж находится на лесозаготовке в Ергайском леспромхозе. Ей и пришлось провожать его в неизвестность. Она поведала о том, что вечером ворвались к ней в дом председатель сельсовета Таткин и его помощник Толкачев, приказали старику собираться, а у него и вещей-то – одна сумка, на гвозде висела. Положила Вера Викентьевна в эту сумку кусок сала с хлебом и навсегда простилась со своим недолгим постояльцем......
Делясь воспоминаньями об обстоятельствах ареста своих родных и близких, односельчане вспоминали разные подробности и детали, наиболее врезавшиеся в их память за долгие десятилетия. Только вот большинство из них путались в датах ареста, называя, как правило, только одно число – 12 февраля 1938 года. Очевидно, невольно люди свое личное горе и беду своей семьи не могли отделить от той огромной трагедии, что обрушилась на Белосток с вечера 11 февраля 38 года.
Вот что запомнилось о том дне Агафье Ивановне Чиблис, в то время 17-летней девушке:
– Как вспомню о том дне в 38 году, то и сейчас по спине холод... Зашла я в тот день утром как обычно в бригаду за заданием, а мне говорят: «Ты сегодня будешь сельисполнителем и поступаешь в распоряжение сельсовета». Пошла туда. Сидит председатель сельсовета Таткин и командует – того позови, этого предупреди. И я бегаю. На посылках, одним словом. Вечером подъезжают к сельсовету милиционеров человек тридцать, одних кошевок семь штук. Меня со Шпарковичем Болеславом распрягать лошадей заставили и сена дать. Потом отправили за активистами. Пришли бригадиры – Белявский Вацлав и Маркиш Никодим, председатель колхоза Гелбутовский Марьян, кто-то из учителей... А потом начали мужиков под ружьем приводить. Альфонса Шпарковича привели, а он плачет и причитает: «Ой, братцы, пустите, у меня жена недавно двойню принесла! Ей же помогать надо», а ему в ответ: «Потом, потом...». Артиш Болеслав с кубометров приехал в тот день, днем еще сам в сельсовет выпимши заходил доложиться, что приехал. Насилу его тогда из сельсовета домой вытолкали, а вечером уже под конвоем привели... Возят и возят мужиков, заведут в сельсовет, запишут что-то, посовещаются начальники между собой о чем-то. Отведут арестованных мужиков в нардом под замок, а сами за другими... Я все тут же в сельсовете сижу, дрожу вся, а домой не отпускают, всю ночь до другого дня держали. А потом и меня заставили с собой ехать понятой при арестах. Приехали до Ханевича Ипполита. Я в санях стою и реву, а мне Таткин: «Что ты ревешь? Так надо. Враги они». Милиционер хозяину: «Где оружие прячешь? А ну, показывай!» До Крапивца два раза ездили, но его дома не оказалось. Свекра моего будущего, Михню Осипа, прямо со складов забрали, где он кладовщиком работал. Привели его в старой рваной одежде. Он ко мне с просьбой: «Деточка, передай моим, чтобы хоть валенки передали». А один из милиционеров в ответ: «Будет еще она из-за вас, врагов народа, ноги бить! Она и так из-за вас тут устала, бегаючи...». Но я, конечно, на следующий день утром просьбу эту передала, и валенки принесла.Всю ночь мужиков водили. Привели моих дядьков – всех трех братьев Мазюков, а сын одного из них, Ипполита, – Осип, тут же стоит в понятых и чуть не плачет.
Ездили понятыми бригадир Белявский Вацслав и Маркиш Никодим, так они не только бумаги подписывали, но и искать помогали, активность и рвение проявляли. Но, несмотря на это и их, в конце концов, забрали. И председателю колхоза Гелбутовскому Марьяну в конце с вопросом: «Так, а теперь покажите, где Вы живете?» И его забрали...
Под утро стало светать и такой вой по деревне пошел, что жутко стало. Слышу – моя мама голосит, а меня не пускают. Только когда уже всех мужиков натолкали в нардом, я стала не нужна и меня отпустили.
Дома узнала, что деда моего Мазюка Михаила приходили забирать, а он больной на полке возле печки лежал. Но все равно подняли его и заставили из хаты выходить, а он упал возле калитки и стал умирать. Только тогда его оставили в покое....
Белявская Юзефа в ту ночь навсегда рассталась со своим мужем Антоном. О том, как это произошло, она поведала вот что:
– Мы уже знали, что по деревне мужиков забирают. Я мужу со свекровью говорим, чтобы прятался, а он в ответ: «Что я буду прятаться от своих людей? Будет хуже, если одного в отдельности от мужиков заберут». Сам стал собираться, связал узелок, лег на пол с сыном Мишкой и стал ждать. Приехал Таткин один и его забрал. Когда отправляли мужиков из деревни, я сумела к мужу подойти, а он меня отпихивает – боялся, что и меня заберут. Поцеловала его в последний раз. Губы у него были сильно просмолившие от такой беды...
В результате опроса нескольких десятков старожилов, записей их воспоминаний, удалось установить имена и фамилии 17 белостокцев, подвергшихся в 38 году аресту органами НКВД, но впоследствии отпущенных без последствий домой... Вспоминает Шумский Павел Адольфович, 1920 года рождения, бывший фронтовик. К моменту моего разговора с ним в октябре 1988 года он уже был неизлечимо болен, парализация мешала говорить. С трудом собирая непослушным языком слова в предложения, рассказал следующее:
– 12 февраля в Белостоке настоящая облава была. Забрали тогда шестьдесят восемь человек, согнали к нардому и заперли, а потом пешком погнали в Кривошеино. 16 февраля, уже днем милиция ходила по домам и арестовывала последних оставшихся в селе мужиков и парней. Вот тогда и меня в числе последних взяли. Сколько было арестовано со мною не помню, но всего за два дня забрали, кажется, восемьдесят восемь человек. В деревне осталось всего три взрослых мужика из поляков. Из Белостока нас пешком в сопровождении конного конвоя погнали до Кривошеино. Там также заперли в клубе. Из других деревень тоже пригоняли... Собрали этап в количестве двести сорок одного человека и пешком дальше, по замерзшей реке до Колпашево гнали, как скот. Некоторые мужики плохо одеты были, мерзли сильно, так их на сопровождающие несколько подвод сваливали... В Колпашево загнали в большой деревянный дом и растолкали по камерам. Народа в камерах битком было. Вызывали на допрос. Хотели, насколько я понял, предъявить обвинение в краже подшипников к трактору, так как я был подручным у тракториста. О чем был разговор у следователя рассказывать в камере запрещали. А через восемь суток меня и еще двух сельчан – Зенчука Антона и Матеша Антона привели к следователю, и он сказал, что мы свободны и можем отправляться домой. Но если будем болтать о том, что здесь видели и слышали, то нас заберут снова и уже так легко мы не отделаемся...
Так и молчал Павел Адольфович целых пятьдесят лет...
Встречу, посвященную памяти репрессированных жителей села Белосток Томской области, 14 мая 2023 года посетил настоятель Томской католической общины о. Войтек. После просмотра фильма об истории Белостока он поделился своими мыслями:
«Сибирь для поляков – это страшное место, но это и святое место. Сибирский Белосток известен в Польше, во многом, благодаря усилиям Василия Ханевича, благодаря книгам, публикациям.
Сохранять память – это очень важно. Это важно для них, ушедших, но это важно и нужно нам. Я уже слишком старый, чтобы верить, что мы будем учиться на наших ошибках. Каждый год жизни показывает, что мы совсем не учимся, и сегодняшнее время показывает, что мы не учимся, и то, что мы видели в фильме, показывает, что мы не учимся на своих ошибках. Только мы их повторяем и повторяем. Но важно, чтобы человек знал свою идентичность, чтобы мог сказать – вот такие мои корни. И не только в смысле национальном, но – какие мои человеческие корни, и какая моя человеческая идентичность. Ведь то, что мы видим, это люди людям сделали, люди – людям. Чтобы мы знали, что мы, люди, на все способны. Мы способны на добро, и на то, чтобы жертвовать собой и помогать, и мы способны на огромную жестокость, на то, чтобы делать такие страшные вещи.
Когда с бабушками в Белостоке мы говорили, баба Аня, вспоминая эту ночь 11 февраля 1938 года, говорила: «Нам было 8-9 лет, совсем маленькие девчонки, мы целовали сапоги этих ГБ-стов, умоляли…». Кажется, какое жестокое сердце у человека, если он не реагирует на такое, и это тоже – человек…
От нас зависит, что мы сделаем, мы можем быть хорошими, можем быть – плохими. От нас зависит. И сохранять память – это уважение к ушедшим, и то же уважение для тех, кто это делает. Чтобы не забывать, что это человек сделал, никакое ни животное. А это значит, что у него тоже есть человечность, только он ее где-то потерял по дороге»...
Село Белосток ведет свою историю с конца XIX века, официальной датой основания села считается 1898 год, когда сосланные в Сибирь поляки – жители Гродненской губернии основали небольшое поселение.
Культурным центром Белостока стал костел, который жители построили в 1908 году. В нем сибирские поляки венчались, крестили детей, отпевали ушедших. Костел освятили 13 июня 1910 года – в честь святого Антония. Поселок стал селом. К 1916 году в Белостоке, согласно сельскохозяйственной переписи, насчитывалось 95 самостоятельных хозяйств, с числом душ 487, которые обрабатывали 285 десятин земли, «отвоеванных у тайги» под пашню.
В 1927 году костел закрыли, а через 11 лет – обезглавили. Об этом рассказывала корреспондентам в 2021 году баба Аня – Анна Лекаревич, и не могла сдержать слезы, вспоминая, как это было – тяжеленный колокол вошел в землю со страшным грохотом.
После того, как в 1930-х храм наполовину разрушили, его отдали под зернохранилище. Потом в нем работал клуб.
В 1998 году, к столетию села, храм был восстановлен и долго служил прихожанам… До 2017 года. В 2017, на третий день после Пасхи, храм сгорел.
Трагедия 2017 года всколыхнула не только томичей, но и католиков в России, и в Польше, и в Германии. Прихожане и друзья томской католической общины – в том числе из Польши – решили, что вернуть Белостоку костел нужно непременно. Потому что это не просто религиозное здание. Это – часть истории. И польской, и российской. И запустили акцию по сбору средств «Сибирский Белосток. Воскресение». Создали сайт, на котором рассказали про разные страницы из жизни томского Белостока – и мирные, переселенческо-земледельческие, и трагические. Оказалось, что история эта у современных поляков (и не только – деньги на храм жертвовали и из других европейских стран, и из России) нашла большой отклик. В благодарность благотворителям организаторы акции высылали открытки: фотографию белостокских бабушек – Анны Лекаревич, Марии Маркиш и других на фоне памятника жертвам репрессий.
За короткий срок была собрана внушительная сумма на реставрацию храма. Первый камень в его основание заложили весной 2019 года. Буквально на следующий год храм был построен, в 2021 году, в день Святого Антония, был вторично освящен.
На празднике открытия нового храма председатель национальной культурной автономии поляков «Томская Полония» Александра Гузеева давала интервью корреспондентам:
«Этот храм был таким польским символом Сибири – одним из двух, которые сохранились. И когда эта история практически исчезла с лица земли, то наверное, внутренне никто с этим не захотел согласиться. Если мы поговорим с любым поляком о Сибири, то увидим двоякое отношении к этой территории...
В польском языке даже существует два слова, которые переводятся как «Сибирь». Это Syberia – то есть, географическое понятие. И Sybir – место ссылки. «Сиберия» имеет женский род, как в русском языке. А «Сибир» – это он. Конечно, когда поляк произносит слово «Сибирь» – у него ассоциация со ссылками – еще с времен царя, связанные с разделами Польши, с польскими восстаниями. И естественно, 1930-е годы – тоже непростая история, места ссылок уже времен советских...
...А что касается региона, Syberia – для них он очень привлекателен. Они сюда стремятся, немножко с опаской, и если современный поляк съездил в Сибирь – он такой своеобразный герой. Начинает рассказывать, писать книжки, статьи, о том, какие у него были приключения. Сибирь – это прежде всего регион, который вобрал в себя множество культур, и в том числе поляки оставили здесь свой значительный след. И эта история продолжается – мы сейчас тому свидетели».
Говорит Василий Ханевич:
«В память о Белостокской трагедии в 2003 году в селе был поставлен мемориал в память земляков, пострадавших в годы репрессий, в 2005 году он был реконструирован. Мемориал представлял собой большой католический крест и мемориальные камни с металлическими табличками, на которых были выгравированы имена репрессированных земляков. Было восстановлено и нанесено 102 имени жителей Белостока и окрестных сел.
Но прошлой осенью, в октябре 2022, вандалы срезали металлический крест и сбили все таблички с фамилиями. Трагедия. Потому что такое разорение мемориалов произошло не только в Белостоке, но и в бывшем селе Полозово, в Томске, в Сквере памяти политических репрессий, на здании, где в годы войны был польский детский дом для спецпереселенцев…
В 1990-е годы была надежда на то, что село начнет возрождаться, начал работать транспорт, в школе начали изучать польский язык… Но жизнь опять повернулась другим концом…
Сейчас есть планы по восстановлению мемориала. И мы надеемся, что общими усилиями сможем собрать нужную сумму и организовать работы».
Использованы источники:
- Архив музея;
- «Белостокская трагедия». Документальный фильм. Российская московская телерадиовещательная компания «Москва». 1992;
- В сибирском Белостоке открыли костел, на который собирали деньги всем миром. Документальный фильм. ТВ2. 2021;