Масашки-24
Александра переступила порог отчего дома. Тихо как! Спят что ли ее крикуны?
-Дедушка с внуками на прогулке, - осторожно сообщила Вера Федоровна.
Саша кивнула. С любопытством осматривалась. Как же давно она здесь не была! А ничего, вроде бы, и не изменилось. Только фотографий на стенах больше стало.
Молодая женщина с изумлением передвигалась от одной рамки к другой. Вот снимок, сделанный в роддоме. Два сверточка рядом. Один перетянут розовой лентой, другой - голубой. Личики плохо видны. Тень от кружевных уголков упала. Полиночка и Павлик. Саша сама придумала так детей назвать. Вадик ведь в рейсе. Вернулся уже, должно быть...
-Мама, я забыла, как я у вас оказалась? Вы за мной в роддом что ли приехали? Так далеко! На самый Север. И дороги домой я совсем почему-то не помню. Это из-за травмы, да?
Мать, не зная , как лучше ответить дочке, просто молча кивнула. А Саша застыла уже у другой фотографии. Малышам месяцев по шесть. Уже сидят. Смотрят прямо в объектив. Серьезные такие, бровки домиком, нахмурены... А на этом фото уже улыбаются! Те же детки, но постарше.
-Мам, а кто это? - удивляется Саша.
-Ты смотри, дочка, смотри! В комнату пройди, там еще есть.- Вера Федоровна легонько подталкивает Александру к детской.
А там - портрет на портрете! Мальчик на лошадке. Девочка в ходунках... А вот праздничный снимок. Дети за маленьким столиком, на нем огромный торт. Надпись забавная: "П+П=3". И ,правда, ребяткам, вроде, годика по три.
Саша морщит лоб. Шов тянет, молодая женщина хмурится еще больше. Что это за "П+П"?! Она растерянно оглядывает комнату. Две детские кроватки. Боковые решетки с одной стороны сняты. Кругом игрушки: машинки, мячи, кубики... Маленький блестящий барабан и красное игрушечное пианино... Здесь живут эти дети?... Те, что на фото?
Саша беспомощно опускается на низкий пуфик.
-Мама, это мои Павлик и Полина? - женщина указывает дрожащим подбородком на многочисленные снимки в деревянных рамочках. -Неужели я так долго болела? Что со мной было, мама, если мои дети выросли без меня?!
-Я не знаю, доченька!
- Как - не знаешь?! А где их отец, Вадик? Он приезжал? И снова ушел в море?
-Не знаю, Сашенька! - всхлипнула Вера Федоровна.- Главное, ты теперь дома! Скоро вернутся ребятишки. Как нам сделать, чтобы не напугать их? Может, не скажем сразу, что ты их мама. Поиграй с ними, пусть они к тебе привыкнут!
-Почему ты не приводила их ко мне в больницу, мама? - возмутилась Саша.- Они забыли меня? Как ты могла так поступить, мамочка?! Я бы скорее поправилась, если бы детки были рядом!
-А им каково было бы видеть бездыханное тело матери? Ты об этом подумала, Александра? Всё о себе, да о себе... А каково нам с отцом пришлось, не поинтересуешься?!- упрекнула мать.
Вера Федоровна выговорила последнюю фразу, хотела что-то добавить и осеклась. Доктор же предупреждал: не навредите! У вашей дочери крайне ранимая психика. Не спешите пробуждать ее воспоминаниями вашими рассказами. Постепенно надо и осторожно.
Во дворе звякнула калитка. Саша быстро подошла к окну, чуть отодвинула тюлевую занавеску. Какие большие! Это ее Павлик и Полинка? Не может быть! Получается, что она болела больше четырех лет?! В коме что ли была? Тогда откуда такая рана на голове? Ах, да, следователь к ней приходил! Задавал, ну, очень странные вопросы!
Ничего не понятно. А дети увидели за оконным стеклом незнакомую женщину. Обернулись к дедушке:
-Деда, кто это?
Глеб Ильич отвернулся. Вытер рукавом мокрое лицо.
-Деда, почему ты плачешь? - девочка обняла колени старика.
Глеб Ильич и правда на годы состарился за прошедшие месяц-два. Суд над дочерью буквально подкосил его. Сам инициировал лишение Александры материнских прав, и сам же переживал больше всех.
А Саша пристально смотрела из окна на сына и дочурку. Буквально гипнотизировала их:
-Узнайте меня... Узнайте!...
Павлик растерянно оглянулся на дедушку:
-Деда, это мама? Это наша мама?!
-Пойдемте в дом, ребятки! Бабушка, наверное, уже стол накрывает. Вы ведь проголодались, а? Кто у меня пряничка просил?
Глеб Ильич не знал, как он должен ответить на вопрос Павлика. Что сказать на молчаливый, просящий взгляд Полинки...
А Саша уже спешила навстречу. Она выбежала в прихожую и... И застыла у закрытой пока двери. Страх обуял молодую женщину. Сейчас дверь распахнется, и что-то произойдет... И оно, это что-то, навсегда изменит ее жизнь. В хорошую ли сторону? В плохую?...
Да куда уже хуже-то! Александра решительно взялась за ручку двери, рывком распахнула ее.
-Мамочка! Мама! Ты вернулась! Ты наша мама?Ты ведь правда наша мама и никуда-никуда больше не уедешь?
Совсем незнакомые мальчик и девочка, но такие родные ей, повисли на руках Александры! Они цеплялись за подол, обнимали ее ноги, карабкались на нее, как обезьянки на пальму...
-Милые мои, хорошие, как я вас люблю! - выдохнула сквозь слезы Александра.
Шум и грохот от чего-то упавшего заставил всех вздрогнуть и обернуться. Это Вера Федоровна, не удержавшись на ногах, повалила своим грузным телом этажерку. От фарфоровой овечки откатилась голова, позвякивая по деревянным половицам крохотным колокольчиком на блестящем шнурке. Книжки раскрылись и теперь шелестели страницами...
Вера Федоровна лежала на боку, неудобно подвернув под себя ногу, и смотрела ничего не видящими глазами. Глеб Ильич, наклонившись над ней, стал тихо оседать, как на замедленной киносъемке...
Александра, подобно орлице, расправила свои крылья-руки, заслоняя от глаз детей эту невозможную картину...