Наиболее интересным и оригинальным, на мой взгляд, представляется рождение в это же время еще одной идеологической силы – национализм. Раньше национализма не было, хотя в прошлом, мы и можем найти формы напоминающие национализм. C XIV века формируются национальные Европейские государства. Но это национализм политический. Главным представляется и постулируется единство нации, как политического и экономического организма. Биологический, родовой фактор здесь особой роли не играет.
Например, что такое Франция? Здесь мы можем наблюдать весьма пестрый ансамбль наций: здесь и Гасконь, Прованс, Нормандия и т.д. То есть, представлены разные культуры и, если угодно, даже разные языки, но, тем не менее, все чувствуют себя французами. Наиболее интересным представляется, имеющий долгую историю - иудейский национализм. Пожалуй, наиболее приближенный к идеи национализма XIX века. Но он то же другой. Поскольку, в своей основе, является религиозным. Избранный народ выбран Богом не как биологический субстрат, а как народ заключивший с Ним договор и, в этом смысле, вне избранничества никакого народа как этноса просто нет. Существование Израиля имеет исключительно религиозный смысл.
Этот народ создан Богом для определенной цели. Хотя эта цель в христианстве видится в ином свете. Принося жертву «начатка плодов» на жертвенник, иудей должен был произносить формулу: «…отец мой был странствующий Арамеянин, и пошел в Египет и поселился там с немногими людьми…» (Втор.26;5). Таким образом, этнически по крови и языку - Израильтяне это обычные семиты. Этот народ создан Богом и смысл этого народа в том, чтобы быть послушным Богу. Если народ не послушен Богу, тогда, народ просто теряет смысл. «Господь обещал тебе, ныне, что ты будешь собственным его народом, как Он говорил тебе, если ты будешь хранить все заповеди Его, и что Он поставит тебя выше всех народов, которых Он сотворил, в чести, славе и великолепии, и что ты будешь святым народом у Господа Бога твоего, как Он говорил». (Втор.26; 18-19).
Если христианская «экклесия» (претендующая на то, что теперь она является истинным «обществом людей Божиих»), если исламская «умма» («собрание верных»), буддийская санги – это мистические сообщества, где кровь не имеет значение, а имеет значение вера, следование определенным вероучительным законам и принципам, то в Израиле важно, то и то. Ведь иудеи, все-таки являются не только «народом Божиим», но и «детьми Авраама». Его потомками по плоти и крови, что является принципиально важным для иудаизма. Хотя иудаизм знает и прозелитизм, но фактически через обряд «обрезание» происходит «соединение в крови» с Богом и, как следствие, с «обществом избранного народа». Человек становится как бы «кровником», «кровным братом». В этом смысле и значении Израиль ближе к индуизму, чем скажем к христианству. Индуистом не может быть кто угодно. Например, в современном индуизме, который пытается вести прозелитическую деятельность («Сознание Кришны»), включение в состав общины предполагает обязательное усыновление неофита. Я должен стать индусом по нации, а не только индуистом по каким то религиозным соображением.
В XIX веке национализм возникает на базе «трех сил», о которых я говорил: индивидуум, жизнь и история. Теперь национализм истолковывает себя как биологический субстрат, включающий кровно-родовое единство людей, которые качественно отличаются от других. У этих людей имеется своя органическая история, непохожая на историю других. Эти люди создают свой индивидуальный и культурный тип, также непохожий на тип других.
Национализм оказался неожиданно сильной концепцией, также как и социализм (вплоть до нашей современности), в силу относительной интеллектуальной дешевизны. Ведь товар может с успехом распространяться и пользоваться популярностью не только потому что он качественный, но и потому что он дешевый. Товар, который поставляли на интеллектуально-духовный европейский рынок Кант с Гегелем, был очень качественный, но дорогой. Идеи социализма и национализма были не только дешевыми, но и очень эффективными! Они позволяли человеку идентифицировать себя с 1) политической доктриной, 2) со своим народом, и самое главное, за это не нужно было интеллектуально «платить». Человек обретал целостное мировоззрение, без каких либо духовных и мучительных проблем. Русским меня сделали папа с мамой, а чтобы стать пролетарием то же особых усилий прилагать не нужно. Но самое главное, у меня возникает объяснение всех моих неудач и бед («жидо-мосонский заговор», монархия или влияние инородцев), и, следовательно, появляется цель в их устранении. Моя жизнь из бесцельно-пустой и духовно-ничтожной, причина которой коренится во мне самом, вдруг обретает смысл и цель. Этот духовно-разрушительный феномен удивительно ярко и точно описывает Достоевский в своих «Бесах». При этом, социализм и национализм очень хорошо друг с другом переплетаются (национал-социализм).
XIX век – это переход от отвлеченного к реальному, действительному. Начинает набирать силу «реализм» (апофеозом которого явился европейский «реалистический роман»), осуществленный О. Контом (он даже был какое-то время секретарем Сен-Симона). В последствии, разочаровавшись в некотором идеализме Сен-Симона, Конт отошел от него и выдвинул идею о том, что каждая духовная дисциплина проходит три стадии: 1) теологическая, 2) стадия незрелости (метафизические формы), 3) стадия зрелости (позитивная наука или умение).
«Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы избегать» – эти слова являются девизом позитивной науки. Скажем, была алхимия, своеобразный пучок фантастики, мифологии и мистики, но в оболочке алхимии развивалась реальная наука – химия. В какой то момент она и стала наукой. Были социальные утопии, но с какого-то момента они превращаются в реальную науку – социологию. Именно Конта считают создателем социологии как науки. Во всяком случае, Конт ввел термин «социология»; благодаря ему, социология впервые была разработана в определенную научную систему. Практической целью социологии, по Конту, является организация человеческого общества.
Всякое знание проходит сначала неадекватный период развития в формах философии, а затем, когда содержание дозревает превращается в отдельную науку. При этом уникальность философии характеризуется тем, что это общая оболочка для всего незрелого. Все, что еще не может стать наукой остается философией. В античную эпоху все науки были в рамках философии. В Средние века началось размежевание, усилившееся в Новое время. В XIX веке все окончательно должно выйти из философии, и само цельное мировоззрение, которое было привилегией философии, тоже должно быть «вырвано из ее хищных лап». Должно быть передано совокупности положительных наук. И, действительно, в XIX веке науки были способны коллективными усилиями рисовать полноценную картину мира. Можно сказать, что последние науки рождаются в XIX веке: социология, психология, даже культурология. Появляется научное изучение религии и т.д. Отсюда, как уверяет Конт, пришло время перейти к обработке суммарных данных положительных наук.
Эта идея потрясла современников. Cейчас не совсем понятно почему уж так сильно, но потрясла. Полагаю в этой идея и была сконцентрирована идея эпохи Просвещения. Таким образом, высшей формой познания является не религиозное знание, а научное, когда происходит осознание природных сил и подчинение их человеку. Науки должны объединиться на базе культурной сверхзадачи: справедливо–моральное общество. То есть, фундаментом для синтеза наук является не одна из этих наук, а общечеловеческая идея служение разума – практическому, полезному для человека. Причем, не нужно никаких социальных утопий, поскольку это самое близкое человеку (социально-рациональное), а мешают этому только предрассудки: а) религиозные и б) философские.
Конт говорит примерно так: есть вещи, которые люди никогда не узнаю. Cкажем из чего сделаны звезды, но это в принципе и не нужно. Есть вещи, которые абсолютно реальны – это здоровое и справедливое общество. Это будет и будет в ближайшие десятилетия. Эту фразу часто цитируют. Потому что в год, в котором он это сказал, был открыт спектральный анализ, который позволил узнать из чего сделаны звезды с фантастической точностью. Но а справедливого общества, как мы видим, нет до сих пор, что является поводом для улыбок над Контом. И все-таки, в его мыслях есть рациональное зерно. Не столь важно достижима ли эта цель, или нет, она все равно является ближайшей для человека. При этом, Конт чувствует что чего-то не хватает в его концепции. А не хватает собственно человеческого элемента. Эту квинтэссенцию он обнаруживает в любви, в почитание высшего существа (женщина). Здесь Конт неожиданно переходит к религиозным формам мышления. Интересно, что именно молодой В.С. Соловьев написал большую статью о Конте в «Энциклопедии Брокгауза и Ефрона», где удивительным образом размышляет над собственными позитивистскими и социалистическими идеями. В России, исторически была реализована социалистическая (марксовская) модель.