Я снова в Храме. Я называю это место Храмом Истины. Его бескрайний зал утопает во Тьме, великой и непроглядной и лишь одно его место слабо освещается светом горящего костра.
У костра сидит мужчина и смотрит на огонь задумчивым взглядом. На вид мужчине не дашь больше сорока лет. Он одет в незатейливую рубаху с такими же незатейливыми штанами. Сложен он крепким, возможно высоким, но его рост сложно понять, пока он сидит. На его голове и лице совсем нет волос. Вместо них на коже проглядывают сложные узоры, которые в моё время называют татуировками, но здесь не просто татуировка, а что-то иное. Рисунок не бросается в глаза. Он ненавязчив, но того, кто его хочет разглядеть, завораживает.
А между тем, разглядывая мужчину я сам приблизился к костру, и теперь мужчина смотрел уже на меня. Внимательно, выжидающе. Он не произнёс ни звука, пока я к нему шёл, зачарованный его татуировками, если можно их так назвать. Рисунок был живым, и это резко отличало его от иных татуировок.
Он встал. И теперь я в полной мере могу оценить рост этого мужчины, который оказался выше меня почти на голову. На вид он был похож на сошедшего с учебников истории крестьянского мужика, только, как я уже упоминал, совершенно лысого. Глядя ему в глаза, я неожиданно осознал, что он значительно старше, чем я мог ему дать. В них было много силы и знаний и какой-то очень тонкой грусти.
Я хотел его распросить, но тут нам помешали.
- Что это за место? Боже мой, ни черта не вижу! Где я? - с этими словами к нам вышел полный мужчина. На вид ему было лет пятьдесят, может больше. Он был одет в остатки какого-то костюма, который обгорел, возможно на нём. Причём, именно обгорел, что выдавал стойкий аромат гари от мужика.
Хозяин Храма, а именно так я определил для себя сидевшего у костра, снова сел к костру и перестал обращать внимание на нас с мужиком.
Я решил от греха подальше уйти в сторону и занять самый тёмный угол. Не время мне вопросы задавать. Мужик же напротив, решил покачать права. Явно было видно, что в жизни он привык командовать.
- Я не понял! А почему мне не отвечают? Что это за место, мужики?
- Храм Истины, - ровным баритоном ответил тот, кто был хозяином здесь.
- Чего храм? - опешил гость.
- Храм Истины, - повторил хозяин Храма. В его ровном баритоне явно слышался чуть более высокий уровень, чем был ранее. Но воспринималось это очень тонко. Но явно выдавало недовольство гостем.
И вот в зал вошла она. Как всегда красивая и эффектная, высокая, под стать хозяину Храма. Её длинные волосы были темнее Тьмы, что царила в Храме, а длинное тёмное платье подчёркивало её фигуру, делая её желанной для многих, кто не знает её и не видит одной маленькой, но важной детали. Её глаза выдавали её истинной. За эффектной внешностью скрывалось то, что было чуждо всему живому, а не только роду человеческому. Абсолютно всему. Её настоящего имени человеческий язык не произнесёт никогда. Нам она известна под именем Смерть.
Да, её истинный образ разительно отличается от привычного образа старухи с косой, но для того, кто знает, очевидно, что в этом своём виде, она страшнее самого страшного, ибо именно здесь кроется сочетание "Красивая Смерть". И именно очарование ею проклинают матери тех, кто поддался искушениям её, ответил на её Зов.
Гость наш не стал исключением, переключившись на неё. Он смотрел на неё, не отрывая глаз. Он не произнёс ни звука, но дыхание его выдавало его с потрохами, громко и чётко отсчитывая мгновения до конца. Видя его взгляд, она приободрилась и, мельком проведя рукой по подолу платья, она чуть изменила походку, сделавшись этакой соблазнительницей. Она подходила к нему томно и неспешно, уже предвкушая новую жертву. Ей плевать на его возраст, плевать на его состоятельность и на то, кем он был там, снаружи. Он здесь, он очарован ею. Он принадлежит ей. Как истинная паучиха она плела свою сеть, последним аккордом в которой станет её поцелуй, Поцелуй Смерти.
Я оглянулся на хозяина Храма и замер в оцепенении: его глаза горели яростным огнём. Он был в бешенстве.
- Глупец! Он ничего не понял. Как и многие до него не понимали и многие не поймут потом. Сколько вам не говори, вы не слышите. Что же, будь как будет, - с этими словами он отвернулся от происходившего, уставившись снова в костёр.
Я же следил. Следил за исходом, хотя и знал его. Видел не раз. Но всё равно это зрелище завораживало. Она обходит его по часовой стрелке. Всегда строго по часовой стрелке. Три круга. Если хоть один из них прервётся, гость будет жить. Но нет, круги не прерывались. Раз за разом она обходила его, лаская и соблазняя. Она не проронила ни звука, кроме вкрадчивых тихих шагов её прекрасных ног, обутых в изящные сапоги. Это были сапоги из настоящей кожи, и одному Творцу только ведано, из чьей кожи они сделаны. Его голоса я тоже не слышал, но видел его глаза, наполняющиеся желанием и раболепием перед госпожой. Рабской покорностью её жестам и желаниям. Её желаниям! Он обречён, увы. Он не чувствовал боли. Она избавила его от этого чувства, заменив на рабскую покорность, сломив его волю самым простым и действенным образом. Я знал, что он чувствует. Блаженство.
Мне было жаль его, но я не мог ничего остановить. А он не хотел. Он хотел её. Некогда богатый, явно не простой человек. Возможно, снаружи он был каким-то влиятельным человеком. Со связями, богатством. Может быть, у него была семья. Будучи состоятельным человеком он привык к обществу прекрасных дам, которые стайками увиваются за такими людьми, желая на их состоянии въехать в прекрасную жизнь из нищеты.
И вот прекрасная дама ласкает его и сковывает его волю незримыми цепями. Незримыми, но крепкими и надёжными, ключи к которым есть только у неё. И поводок, прикованный к новоиспечённому рабу, она держит нежно, но очень крепко. Она завершает последний круг. Он недвижим, как столб. Всё. Это конец.
Она перед ним. Подол её платья, до того отдававший ночной синевой, стал совсем тёмным. Она смотрит на него, завораживает. Он должен потянуться к ней, в её объятия. Таково правило обряда. И он потянулся, он обнял её, а она ловким и уверенным жестом обняла его. Властно, страстно. Уверенно. Она победила. Её губы нежно скользнули к его и слились с ним в поцелуе. Красивом и страстном поцелуе. Глубоком, как бездна, и страстном, как первый грех. И страшном, как Вечность. Поцелуй Смерти, а это был именно он, может подарить вечную жизнь, исцелить, убить или обратить в вечное страдание, в сравнении с которым смерть будет избавлением.
И вот, её жертва уже падает на колени. Она мягко ставит его коленями на землю. Он уже ничего не скажет. Моему взору предстало лицо мумии. И глаза этой мумии навсегда застыли с выражением великого Ужаса. Не страха, Ужаса, которому нет равных. Ужаса, который можно узреть только в Вечности. И он истлел, как сгоревший пергамент. Истлел, не оставив ничего.
Я поднимаю свои глаза на неё. Она смотрит прямо на меня. Жадно, страстно, зло. Я не достался ей несколько раз. Не поддался. Её платье снова отдаёт синевой ночи. Она хочет меня. Но между нами Грань, которую она переступить не может. Храм не позволит.
Она послала мне воздушный поцелуй, развернулась и ушла. А я проснулся дома. Весь в холодном поту. Я жив. До новых встреч.
Москва. 2023 год.