Нас осталось четверо, загнанных в эту лесную избушку: я, Джерри, Карина и Кайл. И мы все ужасно боимся, что дверь не выдержит. Карину бесконтрольно трясёт и её зубы выстукивают мелкую дробь, будто камешки катятся по водосточному желобу. Кайл умоляет её успокоиться.
Но не стук её зубов волнует меня. Это ничто по сравнению с воем урагана. Он налетает порывами, начинаясь относительно слабо и постепенно нарастая по мощности и громкости пока не обрушивается с невероятной силой на избушку, заливая окна сплошным дождём. Холодный сквозняк пронизывает нас, пока мы трясёмся на полу, мечтая оказаться где угодно, только не здесь.
Да и сам сквозняк — тоже не самое главное. Он проникает под дверью и вниз по каминной трубе, конечно, нам он не нравится, но это нормальное явление. И вовсе не буря пугает нас. Несмотря на её утробный вой и свист по углам. Главная проблема в том, что там, в буре скрывается нечто, что имитирует звуки урагана и пытается склонить нас к тому, чтобы мы открыли дверь и впустили его.
Ребята быстро теряют надежду, что мы это переживём.
Но только не я. Я потерял надежду давным-давно.
******
Кайл, Джерри и я отправились в путешествие на север — трое бывших коллег, которые хорошо сдружились и до сих пор общаются. Кайл, высокий и тощий, самоуверенный от того, что он всегда всё получает без труда; Джерри, его полная противоположность, слишком сильно зацикленный на выпутывании из всевозможных жизненных неурядиц. Но они оба хорошие парни, а мне нужно окружать себя хорошими людьми. Я так редко встречаю их.
Именно Кайл предложил сходить на недельку в поход в лес Айсто. Вместе мы провели слишком много вечеров в разных барах и пабах в центре города, и он подумал, что немного времени на свежем воздухе будет нам полезно. Хотя я и подозреваю, что это был их общий с Джерри план — отвлечь меня от моих мыслей ненадолго. Поставить передо мной новую задачу для разнообразия, что-нибудь хорошее, чтобы занять меня. С тех пор, как мы трое уволились из компании по обслуживанию телекоммуникаций, я, в отличие от них двоих, так и не встал хорошенько на ноги, и я знаю, что они из-за этого переживали.
Путешествие в Айсто было длинным, погода была в основном солнечной и приятной. Прогноз обещал длинные тёплые дни и короткие прохладные ночи в этот краткий период между началом комариного сезона и сезоном черных мух. Идеальное время, чтобы отправиться в поход в лес, по мнению Кайла. И, когда мы оставили машину на обочине дороги, я испытывал такую радость, что даже подумал, захочу ли я вообще возвращаться назад. Может быть, мы могли бы оставить эту жизнь в прошлом и начать всё заново, слиться с травой и кустами, и деревьями. Но, разумеется, это была лишь мечта, моё желание бросить всё и больше ничего не делать, возникшее сразу, как только мы начали идти.
Хорошая погода продлилась недолго. Не больше дня, но достаточно долго, чтобы мы ушли настолько далеко, что возвращение назад было бессмысленно. Как только началась буря, мы достали из рюкзаков свои непромокаемые дождевики и побрели вперёд сквозь усиливающийся дождь по колено в грязи. Через некоторое время шум дождя умножился, став оглушительным и сводящим с ума, будто дождь пытался что-то мне доказать: что не важно, куда и как далеко я уйду, мне никуда не деться от страданий.
Может быть, именно из-за страданий я не замечал этого раньше. Может быть мне было трудно говорить от того, что я был несчастен. Я знаю одно: чем дольше мы брели по грязи, тем меньше нам хотелось разговаривать. Несчастье любит компанию, но сами несчастные этой компании не желают. Ветер был горячий и он швырял дождь в наши натянутые на голову капюшоны, создавая оглушительный шум, настолько громкий, что возникали слуховые галлюцинации. Кайл изо всех сил старался убедить нас, что эта буря — нечто аномальное и скоро закончится, что скоро снова станет солнечно. Для меня это звучало, как очередная бабушкина сказочка.
Мы шли гуськом, пробираясь среди высоких старых деревьев. Кайл возглавлял шествие, за ним вплотную шёл Джерри, но я не мог поспевать за ними. Грязь была слишком густая, она засасывала мои ботинки — и не важно, что я выбирал камни, чтобы идти по ним. Мокрые листья липли на меня, их вес медленно, но верно начинал ощущаться. Я слышал только своё сбивчивое дыхание на фоне шума дождя, а также, царапанье веток о мой капюшон. Я видел только серую пелену дождя. С каждым шагом вслепую, в оглушительном шуме, во мне нарастало ощущение, что что-то не так. И это ощущение вскоре переросло в страх — холодный, иррациональный, обессиливающий страх.
Я молчал, убеждая себя, что всё в порядке. Что это просто моя депрессия, просто нервы расшалились. Но когда я глянул вперёд, я увидел какое-то мимолётное движение, будто какая-то гигантская штука расправляется. Я закричал, и Джерри обернулся, но я знал, что он ничего не видел. Даже Кайл спросил, в чём дело. Я не мог сказать ни слова, не мог ничего сделать, только указать в том направлении. Парни проследили за моей рукой и увидели то, что до сих пор маскировалось среди больших деревьев.
Штука была что-то около двадцати футов в высоту, но в ширину — не больше ладони. Её конечности были тонкие и очень длинные, как у палочника, если представить себе насекомое, которое возвышается над нами на двух тонких ногах, а вместо головы не было ничего.
Не было ничего.
Только рот, слишком широкий, обрамлённый дюжиной рядов острых мелких зубов, торчащих из волнистой плоти. Эта штука протянула к нам одну из своих длинных, скрипучих лап, и только Кайл сообразил, что надо делать. Он отдернул нас назад за шкирку, тем самым разрушив чары недоумения и ужаса, которые сковали нас.
Я мчался следом за Кайлом, Джерри — где-то за мной — я не мог его видеть, но я слышал как он панически бежит по грязи. Воющий ветер становился всё громче, будто буря усиливалась, но дождь, однако, не становился сильнее, небо — темнее: что бы ни вызывало этот шум, но это точно был не ветер; это просто нечто прикидывалось ветром.
Мы продирались сквозь ливень, преследуемые звуком вырываемых с корнем и падающих деревьев. Джерри истерически орал какую-то тарабарщину, но от Кайла не было ни звука. Обе эти их реакции были проявлением испуга, но я не мог себе позволить поддаться страху. Я должен был сконцентрироваться на бегстве.
То, что мы увидели избушку, — было делом слепой случайности. Первым её заметил Кайл, развернувшись с полшага, он бросился к этому ветхому строению. Я без колебаний последовал за ним, Джерри — следом за мной. Я молился, чтобы дверь оказалась незаперта.
Кайл споткнулся, перескочив через черный железный прут, торчащий из земли. Он достиг избушки на несколько шагов раньше меня и распахнул дверь. Я нырнул внутрь, Джерри и Кайл — следом. Они столкнулись и упали кучей на пол, а я бросился и захлопнул дверь перед той тощей штукой с её кошмарными зубами. Мы втроём замерли на месте: я — свернувшись калачиком у двери, Джерри и Кайл — крепко обнявшись. Мы стали осматривать покосившиеся стены избушки, её дрожащие окна, ожидая, что это наше внезапное убежище неизбежно рухнет. Но оно не рухнуло: ни тогда, когда буря завыла громче, ни тогда, когда избушка затряслась от ярости той штуки. Я не понимал почему она не рушится, я также не понимал вообще ничего из происходящего. Напор ветра и дождя вокруг избушки постепенно умерился, но мы трое инстинктивно понимали, что та штука, которую мы частично видели — чем бы она ни была — она отступила назад в лес и ждала нас там. Кайл и Джерри на какую-то минуту понадеялись, что мы избежали опасности. Я не разделял их надежду.
Эти двое наконец расцепились и встали. Мне показалось, что Джерри плачет, но я не стал уточнять, он ли. Я боялся, что правда заставит меня разрыдаться тоже. Но всхлипы доносились не от нас. Они шли из-за двери задней комнаты, спальни. Кайл решил открыть её, не смотря на мои протесты, а Джерри встал рядом, подняв наизготовку деревянный стул в качестве импровизированного оружия. Я стоял в стороне и ждал что они вот-вот выпустят что-то, что убьёт нас.
А Карина и Вестон за дверью ждали того же. Мы обнаружили их скрючившимися на полу, вцепившимися друг в дружку в ужасе. Глаза Карины были крепко зажмурены и она повторяла: "Антрипу", снова и снова. Слёзы струились по её дрожащим губам и, Когда Кайл тронул её за плечо, она завизжала, очнувшись от забытья, в которое погрузилась, отгородившись от натиска бури снаружи.
Карина была маленькая, с тёмными волосами, которые гармонировали с её черными беспокойными глазами, а Вестон был высокий блондин с широкими плечами футболиста. Мы выяснили, что они гуляли по лесу так же, как и мы, и так же, как и мы, они заблудились в нежданной буре, когда их компас не смог вывести их куда надо. Они пытались поставить свою маленькую палатку, когда ветер подхватил её и забросил на деревья. А затем одно дерево взяло и сожрало палатку.
Карина знала, что она увидела, даже если Вестон не знал. То, что она видела, даже сейчас, закрыв глаза. Антрипу.
Это было слово, которое она произносила и раньше, хотя она это отрицала. Никто из нас не знал, что это такое, а Карина не хотела об этом говорить. Она только сказала, что от одного только его вида они с Вестоном кинулись наутёк, побросав снаряжение в лесу.
Мы сели в кружок: Карина и Вестон на диванчике, Джерри на маленьком табурете, который он притащил, Кайл и я — на полу. Некоторое время назад я пытался разжечь огонь, но заслонка не открывалась, а даже если бы и открылась, просочившаяся внутрь вода превратила очаг в болото из пепла и золы. Никто ничего не говорил долгое время. Мы просто слушали завывания ветра и шум дождя, как он то затихает, то усиливается. То один, то другой из нас вздрагивал, когда мы думали, что увидели что-то в окне, но там ничего не было.
Когда опустилась ночь, я подумал, что нам следует поспать в той дальней комнате, спрятанной и защищённой, но Кайл не стал в этом участвовать. Он не хотел, чтобы мы поддавались страху. Я не знал, как сказать ему, что я уже давно сдался. Тем не менее, я уселся с остальными, укрывшись вместе с Джерри моим спальным мешком, а свой Джерри отдал Карине и Вестону. Я был так измотан этим походом и последовавшим за ним ужасом, что даже моё волнение не могло помешать мне проспать до утра.
Когда я проснулся, солнца всё ещё не было, но чернота сменилась сумрачной серостью. Я чувствовал нечто противоположное бодрости, когда выполз из своего спальника. Карина уже проснулась и смотрела в окно на полдюжины чёрных металлических прутьев, торчащих из земли вокруг избушки. На каждом была цепь, идущая сверху и в грязь. Я спросил, что это такое. Какие-то остатки забора? На что Карина пожала плечами. И я спросил, не влияют ли они как-то на Антрипу. Она вздрогнула.
Антрипу — это дух, прошептала она. Лесной элементаль, о котором рассказывала ей её бабушка. Но он был ненастоящий, сказала она. Это была просто байка из седой древности. Я спросил, чего надо этому Антрипу, но Карина не ответила.
Затем проснулся Кайл, но я подозреваю, что он притворялся спящим и слушал нас, потому что он сразу встал. Мы не вернулись больше к нашей теме, а он и не спрашивал. Он только тихо сидел, спрятав лицо в ладони. Когда Джерри проснулся, он посмотрел на нас троих и застонал.
Только Вестон, казалось, привык к буре и вышел из комнаты спокойный и весёлый. Он заявил, что предыдущей ночью было просто помрачение ума, коллективная галлюцинация, которая перешла с него и Карины на нас или наоборот. Несмотря на наши возражения, он принялся убеждать нас, что мы ничего не видели, и это просто буря сыграла с нами шутку, но теперь она утихла. Уже становится светлее, заявил он, хотя, как по мне, особой разницы не было. Потом он стал смеяться, как псих, впавший в депрессию или галлюцинацию. Я был уверен, что так оно и было.
Потом он вдруг заявил, что уходит. Мы просили его передумать, но он стоял на своём, и даже мольбы Карины не могли поколебать его решения. Вестон уверил нас, что как только он доберётся до лесничего, или до каких-нибудь представителей властей в Айсто, он сразу сообщит о том, что случилось и потребует, чтобы нас спасли. Мы опять стали говорить, что это слишком опасно, но он спросил, какую альтернативу мы можем предложить взамен. Мы что, собираемся торчать тут, пока не помрём с голоду? Никто из нас не знал, что ему ответить. Мы посмотрели на Кайла и через некоторое время он неохотно согласился. Вестон был прав: кто-то должен идти.
С большим волнением мы отперли дверь и он ступил наружу, воодушевлённый своим скорым освобождением из вынужденного заточения. Облака нависли над головой, тяжёлые и полные дождя, а с земли поднимался туман, как бы отражая их. Вестон поцеловал Карину, пожал руки мне, Джерри и Кайлу, снова сказал нам не беспокоиться, и что мы скоро увидимся снова. Мы стояли в дверном проёме и смотрели, как он уходит по тропинке к деревьям с рюкзаком, который мы для него упаковали. Он насвистывал что-то весёлое, когда выходил за ограждение из черных железных прутьев, какую-то мелодию, на подобие той, что вы можете насвистывать во время бодрящей летней прогулки. Когда он почти достиг деревьев, он обернулся, чтобы помахать нам, и из тумана за его спиной поднялся Антрипу.
Мы закричали, но я не знаю, успел ли он нас услышать. Послышался рёв ветра, и Вестон взмыл в воздух и исчез. Был проглочен целиком, в один миг.
Я пришёл в себя внутри запертой избушки, рядом Карину трясло в истерике, а Джерри всхлипывал. Вот тогда-то я и понял, насколько всё плохо. Как только Антрипу появился, Кайл затащил нас внутрь прежде, чем мы смогли это осознать, но теперь он стоял у окна с каменным лицом, наблюдая, как медленно угасает день. Было ещё слишком рано для наступления ночи, поэтому было понятно, что это сгущаются тучи, и перекрывают дневной свет, и гремит гром, и молнии лупят в землю.
Мы переглянулись, а затем сползлись к центру комнаты и сжались в кучу под бесконечную барабанную дробь дождя, поливающего избушку. Когда ветер завыл снова, с силой и громкостью, с которыми он выл два дня и ночью до этого, честно скажу, я уже был готов сдаться и последовать за Вестоном.
Я не мог больше терпеть. Просто не мог.
И тогда Карина вмазала мне по лицу так сильно, что я целый час потом чувствовал вкус крови. Но по крайней мере мои мозги встали на место.
******
Нам не покинуть лес. Это стало ясно в тот самый миг, когда был сожран Вестон. Наша машина в нескольких днях пути, а Карина не знает, где они с Вестоном оставили свою. Да даже если бы знала, он забрал ключи. Нас не спасут, мы не выберемся. А это значит, что что бы мы ни делали, хуже нам уже не не будет. Ничто не может быть хуже того, что нас уже поджидает.
Мы провели эту ночь споря о том что нам делать и когда. Джерри хочет переждать бурю, но я не думаю, что это остановит Антрипу. Карина назвала его духом грозы, и пока он здесь, дождь и ветер не прекратятся. Как верно заметил Вестон, у нас не так много еды, чтобы протянуть долго. Мы свалили все продукты, что у нас были, в кучу посреди комнаты, и их хватит только на один день. Мы могли бы попытаться урезать рацион, но чем дольше мы его растянем, тем более голодными и слабыми мы будем. А нам нужны силы. Это кажется невероятно трудно, но Кайл заставляет нас не опускать руки. Ему потребовалось времени до самого рассвета, но он настроил нас на борьбу. Даже несмотря на грозу снаружи, со всеми этими молниями и Антрипу рыщущего вокруг избушки, Кайл говорит, что мы справимся, мы выживем. Нам только нужно держаться вместе и придерживаться плана.
Как только мы потеряем надежду, — нам конец.
Красиво говорит. Не уверен, что я разделяю его надежды, но мне хотелось бы верить, что так и будет.
Мы пытаемся отвлечься от воя, рассказывая друг другу о себе. Я узнал кое-что о Джерри и Кайле, чего раньше не знал. Например то, что когда Джерри было восемь лет, он потерял отца в пьяной поножовщине в баре, а Кайл так и не закончил старшую школу и получил среднее образование и сдал экзамены значительно позже. Я узнал кое-что о Карине. Она познакомилась с Вестоном на митинге в защиту мира всего несколько месяцев тому назад. Она страдает от тревожного расстройства большую часть жизни, и медикаментозные препараты оказались для неё спасением. Я узнал, что она мечтала стать поэтессой, но стала фармацевтом только потому, что так она зарабатывает больше денег. И я узнал, что она боится Антрипу и мучительно жаждет, чтобы всё это закончилось. Эти откровения, если это можно так назвать, привнесли некоторое мрачное настроение в эту ночь, и мы принялись планировать свои действия на следующий день. Если он, конечно, настанет.
Наш план простой. Иным он и не мог бы быть, потому что у нас ничего нет. Мы не можем сражаться. У нас два варианта: сбежать или умереть. И единственная надежда на то, что мы увидим Антрипу прежде, чем он увидит нас. Мы пойдём тесной кучкой, глядя во всех направлениях, будем идти к машине. Кайл будет впереди, он лидер, и мы будем держаться его, в случае, если придётся бежать. Мы одели его во всё красное, что у нас было, поэтому его будет хорошо видно. Так мы не потеряем его в ливне среди деревьев. Если появится Антрипу, Кайл побежит, а мы побежим за ним, как за светом маяка. Дурацкий план, но это всё, что у нас есть.
Мы выходим, как только небо посерело. Это самый трудный момент нашего спасения, и мы мучаемся вопросом, правильно ли мы поступаем.
Для меня размышления и сомнения — обычное дело, но для Кайла, — должно быть это странное чувство: не быть уверенным в чём-либо. Нашей группе понадобилось некоторое время, чтобы попасть в ритм, и мы переживаем, что каждая запинка или заминка даст шанс Антрипу нанести удар. Но он не нападает, и мы доходим до черных железных прутьев.
Мы не задерживаемся, чтобы осмотреть их, но в утреннем свете я вижу, что они вовсе не остатки разрушенного забора. Цепи не соединены между собой, но вместо этого металлические кольца частично вросли в землю. Пожелтевшие кости торчат из раскисшей от воды грязи, и я отвожу в сторону глаза, стараясь не думать, что за животные были прикованы здесь. Если это вообще были животные.
Я слышу только дождь, стучащий по моему капюшону, да вой ветра. Я концентрирую внимание на деревьях, высматривая Антрипу. У меня нет сил, чтобы что-то говорить, у остальных — тоже. Шум такой сильный, что услышать друг друга нереально. Очень скоро я прихожу к заключению, что мы глупцы, и нам срочно нужно бежать назад. Снаружи, посреди этой грозы, с этой штукой, которая выслеживает нас из-за деревьев, моя тревожность нарастает и нарастает, готовая вот-вот взорваться. Трудно представить, как справляется Карина. Я чувствую, как она дрожит рядом со мной. Я хочу сказать ей, что единственный способ с этим справиться, — это игнорировать страх, вытолкнуть его, забыть, что он существует, но я ничем не могу ей помочь. Я не могу помочь никому. Я чувствую, что вот-вот потеряю всё, и не знаю, как это остановить.
Вчетвером мы движемся сквозь беспросветный дождь, как единое целое. Джерри удивляется, что кроны деревьев не защищают нас от дождя, но и так понятно, что деревья просто не справляются. Чувствуя себя одиноким и жалким, посреди леса Айсто, я размышляю, а чем эти деревья отличаются от меня?
Будто все мои подозрения насчёт этого мира оказались правдой. Есть что-то такое, что желает уничтожить меня. Я не придумал это. Без работы, без подруги, без перспектив; только наблюдаю, как мои друзья идут к успеху, в то время, когда я раз за разом падаю. До настоящего момента я убеждал себя, что я ошибаюсь, и дела вскоре пойдут лучше, но сейчас, посреди этого ливня и оглушительного ветра, преследуемый тварью, которая жаждет моего уничтожения, я начинаю понимать, что я нахожусь там, где мне самое место.
Визг раздался внезапно, но я не знаю, откуда он идёт или от кого — звук прерывается бешеным ветром и дождём. Кайл уже превратился в размытое красное пятно где-то впереди в этой буре, и я побежал прежде, чем сам понял, что я делаю. Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Антрипу. Я также не смотрю на Карину и Джерри. Я лишь молю, чтобы мой бег был достаточно быстрым. Грязь пытается замедлить меня, но я борюсь с ней, мчась через поваленные брёвна и обломки веток. Красная одежда Кайла мелькает где-то впереди, то появляясь, то пропадая среди деревьев, где он бежит, выискивая наиболее лёгкий и быстрый путь к спасению. Лес кружится вокруг меня, зрение начинает мне изменять в этом состоянии бесконечного головокружительного хаоса. И потом, в какой-то момент я понимаю, что я всё ещё бегу, но размытое красное пятно впереди меня исчезло.
Я не могу паниковать. Я не буду паниковать. Я продолжаю бежать прямо, надеясь, снова увидеть Кайла и его красную одежду, или кого-нибудь вообще. Хоть кого-нибудь реального, не мираж из льющихся потоков дождя и тенистых веток, не призрак из прошлого, скачущий среди деревьев. Я постоянно вижу образ Антрипу, парящего вверху, но не могу перестать бежать изо всех сил. Я бегу до тех пор, пока уже больше не могу бежать, пока всплеск адреналина не спадает, и я нахожу себя бредущим через лес, спотыкающимся почти через каждый корень или торчащий камень. Когда я больше не в силах продолжать, я бросаюсь на землю в грязь за каким-то деревом и жду прихода чего бы то ни было.
Только когда я остановился, мне стало ясно, насколько моему телу не хватает воздуха. Мои конечности трясутся, пальцы зудят, когда я пытаюсь взять себя в руки. Я не буду думать об остальных. Не буду. Я закрываю глаза и слушаю вой Антрипу, но если там есть ещё какие-то звуки, то их поглощает стук дождя по листьям деревьев.
У меня нет надежды увидеть кого-нибудь снова. Ни Джерри, ни Карину, ни Кайла. Я мог бы позвать их по имени, но у меня нет сил. Антрипу нашёл их. Я абсолютно один.
Мы этого не планировали. У меня только смутное представление о местоположении нашей машины, но тем не менее, я начал двигаться. Без надежды. У меня была только иллюзия надежды. Верхушки деревьев над моей головой скрипят и гнутся, но я не вижу Антрипу среди них. Я делаю нерешительный шаг на открытое пространство, затем ещё один, и всё ещё ничего не происходит.
По мере того, как я продвигаюсь через лес Айсто, без снаряжения, без еды, без друзей, я задаю себе вопрос: почему это происходит, что я такого натворил, что привело к такому наказанию. Эта мысль поглощает меня, когда я рассматриваю деревья в надежде, что я всё ещё направляюсь в сторону дороги. В сторону машины. В сторону к спасению.
Я опять уловил что-то красное впереди между стволами деревьев, Кайл появился на миг. Я ору, несмотря на то, что ему не услышать меня из-за дождя, и он останавливается! Я тоже останавливаюсь. Я могу различить красное размытое пятно через завесу дождя, ожидающее, чтобы я догнал его, и я впервые чувствую надежду. Кайл выжил. А если выжил он, другие выжили тоже.
Должны выжить. Должны.
Я прищурился, приложил руку козырьком, чтобы дождь не попадал в глаза, но не смог никого увидеть. Позади меня их тоже нет. Но, быть может, я надеюсь, они каким-то образом обогнали меня, когда я потерялся. Может быть они впереди. Я снова повернулся вперёд, стал звать Кайла, чтобы сказать, что я уже иду, но он исчез; красное размытое пятно исчезло.
Я бегу вперёд, выкрикивая его имя, несмотря на то, что задыхаюсь, и каждый шаг отдаётся в ушах. Деревья впереди становятся гуще, ветки пригибаются ниже к земле, и густое переплетение веток и листьев царапает мне кожу. Я поднимаю руки, чтобы защитить лицо, принося их в жертву царапинам и разрывам. Всё в лесу Айсто жаждет моей крови.
Когда сеть ветвей вдруг открывается, я внезапно оказываюсь на краю обрыва, и я не могу удержаться и, кувыркаясь, падаю с него. Я не помню падения, только то, как пришел в свои смешанные чувства, сидя по пояс в бурлящей несущейся воде, глядя вверх узкого ущелья, край которого находится слишком высоко, чтобы до него дотянуться. Полубессознательный, весь в синяках, с гудящей головой. Рука болит, я поднимаю её и понимаю, что она сломана. Она слишком тонкая, и, сгибая ее, я чувствую себя так, словно кто-то медленно вонзает тупой нож в мою плоть. Я кашляю, и всё болит.
В просвете между скалами наверху я замечаю мимолётное движение, что-то красное. Это Кайл. Он нашёл меня. Я вижу, как он протягивает ко мне руку с края обрыва, и я воспрял духом. Я зову его сквозь дождь и тянусь, чтобы взять его за руку. Но при этом сквозь шум в голове, мой мозг настаивает, что что-то не так, что-то, чего я не вижу, но я не могу сконцентрироваться, понять что именно, до того момента, как мои пальцы касаются протянутой руки Кайла, слишком длинной руки, и я отдергиваю свою руку.
Силуэт Антрипу проступает сквозь потоки дождя, он стоит, расставив ноги над расселиной, его чудовищная пасть скрежещет зубами по краям ущелья, — слишком широкая, чтобы пролезть вниз, но даже узкая щель, в которую я свалился, позволяет видеть несколько рядов зубов в его бугристой пасти. Я чувствую запах его зловонного дыхания, этот запах усиливается из-за дождя, и я отползаю дальше, из пределов его досягаемости, пока всё моё покалеченное тело не погружается в воду реки, и только голова выглядывает на поверхность.
Антрипу, в бешенстве, пытается протиснуться между скал, протягивает свои тощие руки, чтобы схватить меня. Я вижу рваные остатки одежды, которую мы дали бедному Кайлу, свисающие с узловатых конечностей чудовища, и это зрелище даёт выход моей злости и отчаянию, которые копились в моей душе гораздо дольше, чем эти несколько дней в лесу Айсто.
Я ору, чтобы Антрипу оставил меня в покое, я ору, спрашивая его, что я натворил такого ужасного, что заслужил такое наказание? Что я наделал, что моих единственных друзей отняли у меня? Чем я заслужил то, что потерял всё, что любил? Мой дом? Мою карьеру? Моё чувство собственного достоинства? Что я натворил, что мои мечты рухнули? Что любые надежды должны исчезнуть? Чем я заслужил то, что сижу здесь, в воде и грязи, поливаемый таким сильным дождём, что капли, словно камни лупят меня, что меня преследует то-ли дух, то-ли божество, то-ли игра воображения, и моё тело вот-вот будет уничтожено, и у меня нет выбора, кроме как свернуться калачиком и умереть? Что я такого натворил, что заслужил подобную жизнь?
У Антрипу нет ответа на мои вопросы. Всё, что у него есть — это вой, подобный вою бури и жажда сожрать меня.
Потерявший всякую надежду, сломленный и одинокий, я размышляю, почему я вообще борюсь за свою жизнь.
Голос, пробивающийся сквозь вой — это просто мираж. Должно быть. Слабый, едва слышный за рёвом Антрипу, он отдаётся эхом у меня в голове, я не могу его игнорировать, даже если сосредоточиться на твари, которая ковыряется вверху и на мысли о том, как долго я смогу здесь продержаться. Голос крепнет, становится всё настойчивей, он пронизывает мои мысли, принуждает меня повернуть голову, оторвать взгляд от Антрипу. На краю расщелины неподалёку, взъерошенный и перепуганный, сидит кто-то. Не сразу я понимаю, что это Карина.
Сквозь ливень и некоторую спутанность сознания я вижу её широко раскрытые глаза. Со страхом она смотрит на Антрипу. Даже если он её видит, похоже она его не волнует, так как он слишком занят попытками достать меня. Она подползает поближе и спрашивает, могу ли я двигаться. Я говорю, что не уверен. А она говорит, что я должен.
Я жду, пока Антрипу не отойдет куда-нибудь в поисках решения своей задачи. Затем я пытаюсь выпрямить согнутое колено, застрявшее в илистом дне реки. Это больно и изнурительно, но, как только мне удалось высвободить ногу, бурный поток воды понёс меня вперёд. Я использую здоровую руку, пытаюсь цепляться ногами за дно, чтобы остановиться прежде, чем обломки камней и веток распотрошат меня. Карина мчится вдоль берега, чтобы не потерять меня из виду, пока я пытаюсь оставаться тихим и незаметным, насколько это возможно.
Антрипу возвращается на то место, где я совсем недавно был, — я вижу его через расширяющийся раствор ущелья, по которому плыву — он кружится на месте, где он только что меня видел, разочарованный и сбитый с толку, и я почти чувствую... нет, я ничего не чувствую. Я не чувствую ничего, кроме пульсирующей боли. Время от времени появляется взволнованное лицо Карины. Она заглядывает через край обрыва и подбадривает меня.
Стенки ущелья постепенно понижаются; восемь футов, шесть футов, четыре, один, теперь Карина может подойти ко мне вброд и вытащить моё избитое, измученное тело прежде, чем меня унесёт потоком. Она смогла выволочь меня из воды на берег, где я лежу на спине, подставив лицо дождю. Глядя на клубящиеся в небе тучи, — мне всё ещё кажется, что меня несёт потоком — я думаю, неужели это всё реально? вдруг я всё ещё в ущелье? в несущемся потоке? Почему ещё дождь тихо падает мне на лицо, будто в последней агонии?
Карина говорит, что мы должны идти. Дождь, может, и затихает, но мы ещё не в безопасности. Она помогает мне перевернуться, подтянуть колени. Мои суставы распухли, я весь покрыт синяками, и даже с её помощью кажется невозможным удерживать тело в вертикальном положении, но я способен двигаться, чтобы убраться отсюда. Я всё ещё слышу завывание ветра, но этот звук отдаляется. Как грохот грома вдали.
Мы укрываемся на опушке леса, где Карина помогает мне наложить шину на руку и перевязать раны. Я хочу расспросить её о Джерри, но мне заранее известен ответ. Это написано на её обезумевшем лице. Но есть кое-что ещё: упорство, которое просвечивает сквозь грязь и царапины и поддерживает во мне огонёк надежды. Потому что, как только ты потерял надежду, тебе конец. Я помню, что Кайл это сказал, и это как никогда верно. Если ты потерял надежду, тебе конец.
Как только мне стало лучше, мы с Кариной побрели через лес Айсто, очень внимательно изучая деревья, прислушиваясь к ветру, но дождь потихоньку прекращается, ветер стихает по мере того, как мы уходим всё дальше и дальше. Это говорит о том, что мы движемся в верном направлении, подальше от ужасного кошмара. Я не знаю, как далеко от нас дорога. Я просто знаю, что она где-то впереди. Я надеюсь, что мы её найдём, что машина будет там, прямо на том месте где мы с Кайлом и Джерри оставили её, но это кажется невозможным. Лес Айсто такой большой, что наша машина может быть где угодно на дороге, или даже вообще нигде. Может, Джерри и Кайл добрались до неё, минуя Антрипу. Может, они ездят туда-сюда, разыскивая Карину и меня. А может быть, они уехали за помощью. А может быть, машина стоит за поворотом дороги, где-то вне зоны видимости, и останется там до тех пор, пока её не разрушит ржа.
Я не знаю, что мы найдём, когда доберёмся до дороги. Там может быть что-нибудь или ничего вообще. Но солнце уже начинает проглядывать сквозь моросящие облака, мои избитые колени болят всё меньше. Карина рассказывает мне истории о старых временах, и о своей бабушке. Она говорит, что любила слушать эти истории в детстве, и я начинаю понимать, почему. Хорошие истории помогают забыть плохие истории, даже если ты хочешь верить только в плохое. Всё, что ты когда либо рассказывал себе. А иногда ты выбираешь верить в хорошие истории, даже если кажется, что у тебя нет выбора.
Я почти забыл все плохие истории, я знаю, что Карина поможет мне доковылять через лес. Кажется, я слышу шум мотора где-то в отдалении. Или, может быть, это шум ветра разносится эхом по лесу. Мне трудно сказать точно. Всё, что я могу делать — это надеяться.
********
перевод с английского.
автор Simon Strantzas