Жила в нашей деревне многодетная семья - пять девчонок у матери с отцом. Отец всё сына ждал, помощника себе в мужских делах, да так и не дождался. Держали они скотины целый двор, и летом надо было накосить сена на год. Собирал отец свою женскую бригаду, и все вместе они отправлялись на сенокос. Девчонкам постарше надо было работать наравне со взрослыми. Отец был суровым и жестоким человеком, он строго следил за тем, как девчата работают. У девчонок и силёнок-то ещё нет, а он как завидит, что какая-то из них остановилась отдохнуть, подбежит да как огреет граблями по спине.
- За что я вас кормлю, лентяек?
А они после сенокоса и есть даже не могли, без сил падали.
- Где устали? А ну, быстро матери помогать!
Слова доброго они от него за всю жизнь не слыхивали.
Оно ведь и понятно, надо деток к труду приучать, но ведь и приласкать - приголубить тоже надо.
Хозяйство большое, всё на матери, дочки помогали, как могли. Отец с утра раннего до поздней ночи на работе, да только денег домой совсем мало приносил, так как любил выпить. Может и поэтому ещё болячки разные к нему стали привязываться.
Возненавидели дочки отца за такое отношение к ним. Как школу закончили, постарались поскорее уехать из родного дома, хоть отец и не отпускал никуда.
- А дома кто помогать будет? - ревел он.
Такими словами он их провожал - чужие люди пугались, говорили:
- Да как у тебя язык поворачивается родным дочкам такое говорить?
Деньги дочкам совсем перестал давать, мать тайком отправляла, что удавалось скопить втайне от отца.
Но все выучились, получили профессии, разъехались по городам.
Одна только из дочерей домой вернулась, вышла замуж, сына родила. А отец даже и видеть внука не захотел.
Мать всё говорила:
- Не серчай на него, дочка. Он ведь переживает, да переступить через свою гордыню не может, всё не успокоится никак, что вы все разъехались. Видно думал, что всю жизнь будете с нами жить да работать на хозяйстве с утра до ночи.
А тут отцу совсем плохо стало, поздно за медицинской помощью обратился. Ноги болели так, что выл он ночами, как зверь, от боли.
- Бегал, как лось, здоровый, - говорили в деревне.
Ноги совсем отказывать стали, болезнь прогрессировала быстро.
Сначала стопы ему ампутировали, гангрена пошла - совсем без ног остался. Тут он о дочках и вспомнил.
А раньше колясок инвалидных не было, по крайней мере, мы в деревне не видали. Соорудил он себе нехитрое приспособление - досочку, которую к себе привязывал и, опираясь на руки, передвигался по дороге.
Отец совсем другим стал, ждал от дочек жалости и заботы.
Приползёт он, бывало, к дому дочки своей и стоит, ждёт у калитки, когда ему откроют.
Дочка выйдет, спросит:
- Что надо?
Перекинутся здесь же парой фраз, а домой она его так и не пригласит. Так он и поползёт на своей дощечке обратно домой, слёзы рукавом вытирает.
Зрелище это было очень грустное, у постороннего человека, глядя на это, сердце защемит. Спросят дочку:
- За что ты так с ним? Неужели не жалко? Не любишь видно совсем отца своего.
- Да вся любовь в детстве батогом выбита, видеть его не могу.
С матерью все дочки общались, а он ни детей, не внуков не привечал, в гости не ходил, не ездил, и к себе никого не пускал.
Перед смерть всё спрашивал:
- Где же они все? Что же не идут ко мне?
- Да кого же ты ждёшь, коли сам всех разогнал? - говорила ему жена.
Но вскоре все приехали, только на похороны.
Вот такая грустная история вспомнилась мне сегодня.
Берегите и уважайте друг друга! Всем мира и добра.