«Дедовщина» в царских военных учебных заведениях процветала. С элементами благородства и дворянской этики. Не было исключением и Николаевское кавалерийское училище. Все друг к другу обращались на вы, не было ни одного словесного оскорбления или рукоприкладства. Тех первокурсников, что повздорят с применением грубой силы, то обоих участников стычки немедленно исключали из училища. Командиры смотрели на цук как на невинную шалость. Многие из них сами подвергались цуку, сами цуковали и считают, что раз они подвергались оскорблениям, то пусть и другие испытают это.
Цук – это элемент управления лошадью, резкое дёргание повода на себя, чтобы привести лошадь в готовность к выполнению команды всадника. Юнкер второго курса назывался «корнетом», а юнкер первого курса – зверем. «Корнет» мог в любую минуту и в любом месте заставить своего зверя приседать или отжиматься, прыгать на одной ноге и вообще делать то, что придёт в голову «корнету». Или громко спросить: назовите имя моей любимой женщины. И «зверь» должен всё это знать и громко отвечать на вопрос «благородного корнета». Для «зверей» были запретные лестницы, запретные двери и даже запретные зеркала.
Там всегда спрашивали молодого юнкера, будет ли он следовать славным традициям училища, то есть дедовщине, или предпочтёт жизнь по общевоинским уставам Российской империи. Тот, кто выбирал жизнь по уставу, становился парией и ему невозможна служба в гвардейских частях. Тот же, кто будет следовать славным традициям, того будут цукать весь первый курс и называть зверем.
Николаевское училище было школой гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В неё сбежал из московского университета Лермонтов Михаил Юрьевич. В школу и в тогдашнее кавалерийское училище принимали только потомственных дворян. Курсом позже в неё поступил и небезызвестный Мартынов, которого цукал сам Лермонтов.
Позднее, при очередной встрече это и аукнулось. Когда гордость земли русской начал цукать «зверя» в майорском чине, то последний не выдержал и вызвал его на дуэль. Не было никакой корпоративности выпускников Николаевского училища, и, несмотря на благородный выстрел Лермонтова в воздух, отставной майор Мартынов с превеликим удовольствием всадил пулю в грудь своего обидчика. Оскорбления по молодости не забываются никогда. И глубоко наплевать, кем стал его обидчик, славой России или остался тем же подонком, измывавшимся над молодым юнкером Мартыновым. Неизвестно, каким «корнетом» был Мартынов, но история не сохранила имён кавалерийских офицеров, которые несли бы обиду за мартыновские цуканья.
по материалам из сети