Вокруг до блеска начищенного самовара собралась семья, но душевного чаепития не состоялось. Традиционные посиделки омрачены неприятным разговором. По-видимому, конфликт имеет затяжной характер, иначе Василий Бакшеев не назвал бы свою работу 1893-го года «Житейской прозой».
При определённой статике композиции картина полна драматизма. Причина размолвки не известна. Вероятно, это один из неразрешимых споров, регулярно возникающих между представителями разных поколений. Мнение главы семейства – закон, а его советы и рекомендации обсуждению не подлежат. Дочь не желает мириться с заведённым укладом. Она пытается бунтовать, но авторитет отца пока ещё слишком силён.
Все слова давно сказаны, однако в воздухе до сих пор висит напряжение, до разрядки довольно далеко. Атмосферу отчуждённости усиливает холодная цветовая гамма. Мужчина сидит, заложив ногу на ногу, и собирается закурить. Его суровый взгляд говорит о том, что своего решения он не поменяет. Девушка смотрит в окно, демонстративно отвернувшись от собеседника. На заднем плане женщина в годах – мать или престарелая тётка героини. Её лицо нарочно написано размытыми мазками. Права голоса она не имеет.
Если приглядеться, то в зеркале на дальней стене можно разглядеть отражение мольберта художника. Или живописец участвует в действии как сторонний наблюдатель, или рассерженный отец сам время от времени берётся за кисть.
Сегодня полотно Бакшеева хранится в Государственной Третьяковской галерее.