Следующий вызов был на гинекологическое кровотечение у женщины пятидесяти двух лет.
Открыла нам полная круглолицая дама и посмотрела на нас так, словно инопланетян увидела. Но через пару секунд её изумление сменилось возмущением:
– Я не поняла, это что за безобразие? Ведь я же просила, чтоб женщины приехали! Надо мной поиздеваться решили, что ли? Как будто назло сделали, взяли и троих мужиков прислали!
– Да вообще-то мы не прохожие с улицы и к вам приехали не ради интереса, – сказал я.
– Нет-нет-нет, я даже слышать ничего не хочу! Уходите, я вас не пущу!
– Разумеется, мы сейчас уйдём. Вот только на прощание скажу, что «скорая» – это не прислуга и не девочки-мальчики по вызову. Исполнять все ваши прихоти мы не обязаны и не будем!
После этого мы развернулись и ушли, так и не расслышав ответа капризной госпожи.
Времечко уже к обеду подошло, но несмотря на это, нам дали вызов: рвота с кровью у девушки девятнадцати лет.
Открыла нам мама больной и рассказала:
– Она у нас уже год болеет, анорексия у неё. Вбила себе в голову, что надо худеть. Ну вот и дохуделась, в скелет превратилась. Так ведь сама-то она вообще не понимает, что она на грани смерти находится.
– А у психиатра она наблюдается?
– Да, конечно. Она и больнице лежала, в марте выписалась. Тогда ей получше стало, немножко поправилась. А сейчас всё по новой началось. Она ведь как делает? Поест, потом закрывается в туалете и рвоту вызывает. Ну а мы что можем сделать? Ведь не запретишь же ей в туалет ходить.
– А вы уверены, что она сама вызывает рвоту?
– Конечно, на сто процентов! Ведь она же как только занялась похудением, сама нам про это рассказывала, не скрывала. Мы тогда забеспокоились, но потом подумали, что перебесится и всё пройдёт. Ой, если б знать, чем это закончится, я б её как сидорову козу выпорола!
Больная была крайне истощена и выглядела подобно узнице концлагеря.
– Здравствуй, Полина! Что случилось, с чего у тебя рвота?
– Не знаю, я сама не пойму.
– А что ты сегодня ела?
– Утром геркулес, яйцо всмятку. Потом грушу съела. А недавно гречневую кашу с курицей.
– И как часто была рвота?
– Сразу, как поем.
– То есть каждый раз после еды?
– Да.
– А кровь ты точно видела?
– Да, точно. Рвота была красная, а ничего такого я не ела.
– Полина, а ведь ты же знаешь про способ похудения при помощи рвоты. Ты опять стала им пользоваться?
– Нет-нет, вы что! – ответила она, глядя на меня кристально честными глазами.
«Ну-ну, девочка, давай, рассказывай мне сказки!» – подумал я.
У Полины был синдром Мэллори-Вейса. Это означало, что результате напряжения при многократной рвоте, произошли разрывы слизистой оболочки кардиального отдела желудка и брюшного отдела пищевода. Конечно же, лечиться она должна в психиатрическом стационаре. Но поскольку синдром Мэллори-Вейса может представлять угрозу жизни, свезли мы её в хирургический стационар.
Строго-настрого наказал я маме Полины привести её к психиатру. Да, она со мной согласилась и пообещала это сделать. Вот только была здесь одна существенная странность. Родители искренне переживали за Полину, но в то же время ничего не предприняли для помощи ей. Ведь понятно, что рвоту она начала вызывать не только сейчас, а гораздо раньше. И совершенно неясно, почему не забили тревогу сразу. Ладно, остановлюсь на этом, поскольку от моих размышлялок и рассуждалок, ровным счётом ничего не изменится.
Наконец-то разрешили обед. Приехав на Центр, увидел я, как главбух со своей замшей в палисадничке ковыряются. Раньше он ухоженный был, чистенький, а в этом году сорняками зарос до неприличия. Вот они и старались привести его в пристойный вид. После того, как карточки сдал и пообедал, сразу пришёл женщинам на подмогу. Люблю я в земле покопаться, для меня это самый лучший отдых.
Мои сельхозработы прервал вызов: психоз у женщины пятидесяти четырёх лет. Вызвала полиция. Когда только выехали, появилось у меня ощущение чего-то неправильного и дискомфорт возник. И вдруг осенило: после копания в земле руки-то я не вымыл! Ведь позорище будет, если увидят, какой жуткий грязнуля приехавший к ним врач. В общем, заехали в магазин, купил я там бутылку воды и смыл с себя весь позор без остатка.
Подъехали к частному дому, возле которого был припаркован полицейский автомобиль. Когда вошли во двор, сразу обратил я внимание на плачевное состояние весьма немаленького огорода. Почти полностью он зарос густым малинником вперемешку с бурьяном. И лишь с краешка были две небольшие грядки с луком и какой-то зеленью. Нда, похоже, что хозяева-то никаковские…
Вошли в дом. В зале сидели двое полицейских и женщина в очках. Она не выглядела как вконец опустившаяся деградантка. Однако её достаточно приятная внешность, всё же имела следы многолетней дружбы с алкоголем. Под столом и возле него – великое множество пластиковых бутылок из-под пива. В доме было хоть и не грязно, но очень неуютно. Возникло стойкое чувство, будто это и не жилище вовсе, а какое-то общественное место.
– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.
– Да вот, Вера Николаевна заявила, что её какая-то секта преследует и из дома выживает, – ответил один из полицейских.
– Вера Николаевна, расскажите, пожалуйста, что это за секта? – попросил я.
– Ладно, давайте расскажу ещё раз, – покладисто согласилась она. – Их здесь ровно шестьдесят человек. Я во двор вышла, а у них там то ли собрание, то ли ритуал какой-то. Смотрю, стоит купель огромная, а в ней дети лет трёх. Потом они выбрали больных детей, посадили их в мешки и унесли. Но самое главное, у меня в доме поселились три женщины и мужик! Он епископ, самый главарь ихний.
– А они и сейчас здесь?
– Конечно, вон в той комнате. Но они очень хитро делают: только я зайду, так сразу в другую комнату переходят. Я их выгоняла, а они не слушают и знай своё дело делают! Ведь надо же, наглецы какие!
– То есть они и полицию не боятся?
– А чего им бояться-то? Какая это полиция? Одно название только! Приехали, расселись и сидят, лясы точат! Плевать они хотели, что меня дома могут лишить! Вы денег хотите, что ли? – гневно обратилась она к полицейским.
Но препирательств я не допустил и внимание больной переключил на себя.
– Вера Николаевна, полицейские и рады бы вам помочь, но пока не могут. Они нас вызвали для того, чтоб вас увезти на экспертизу. А после того, как будет готово экспертное заключение, что вы психически здоровы, делу сразу будет дан ход.
– Хорошо, я согласна.
– Вера Николаевна, простите за бестактность, но когда вы последний раз выпивали?
– А к чему этот вопрос? Вы думаете, что мне это всё по пьянке привиделось? Но я ни вчера, ни сегодня вообще ни капли не выпила!
– А до вчерашнего дня?
– Ну я пиво пила понемножку. А что, это запрещено, что ли? Можно подумать я алкашка какая-то!
– Нет, Вера Николаевна, никто так не думает. Ну ладно, соберите всё для больницы: переодевашку, тапки, чашку, ложку, умывальные принадлежности, туалетную бумагу. Ну и телефон с зарядкой, конечно.
Здесь было видно невооружённым взглядом, что допилась Вера Николаевна до алкогольного делирия. Причём был он ярким, насыщенным, со сложной и систематизированной галлюцинаторно-бредовой фабулой. Такой сейчас нечасто встречается. А ещё не могу обойти вниманием абсолютно некритичное отношение Веры Николаевны к собственной алкогольной зависимости. Она железобетонно убеждена в том, что употребление «слабеньких» напитков не приводит к алкоголизму. И до тех пор, пока эта убеждённость не будет разрушена, рассчитывать на продуктивное лечение не приходится.
После освобождения, по распоряжению диспетчера, поехали в сторону Центра. Уж почти доехали и тут дали вызов: травма головы с кровотечением, травма спины у мужчины сорока восьми лет. Ждал он в садовом товариществе за городом. У ворот нас встретила очень сердитая женщина:
– Это я вас вызвала. Я соседа наняла крышу покрыть. А он пьяный пришёл и с лестницы навернулся. Эх, вот я дура-то, нашла с кем связаться! Да ещё и заплатила ему заранее! А теперь что с него возьмёшь, деньги-то уж наверняка пропиты! Ой, ну и дура, ни с чем осталась!
Небритый, с одутловатым испитым лицом, пострадавший сидел на скамейке, прижимая к затылку тряпку.
– Что случилось, уважаемый?
– С лестницы <навернулся> прямо на хребтину и башку разбил.
– Спина сейчас болит?
– Да так, несильно.
– Что-то ещё сейчас беспокоит?
– Да чёт мутит меня. Лучше б сблевать, может лучше будет.
Осмотрел я его. На затылке была подкравливающая ушибленная рана неправильной формы. Позвоночник при пальпации безболезненный. Патологической неврологической симптоматики не углядел я.
– Вы его увезёте, что ли? – спросила женщина.
– Да, ему нужно рану шить и черепно-мозговую травму лечить.
– Так, Коля, верни мне деньги! – велела она пострадавшему.
– Не, ну ты чего, Валь, я же тебе всё сделаю!
– Ни-ни-ни, больше мне ничего от тебя не надо! Возвращай деньги безо всяких разговоров!
– А где я их возьму-то?
– Ах ты св…чь такая! Пьянь чёртова! Бери где хочешь, но чтоб деньги вернул!
– Ну всё, хватит, – сказал я. – Потом, без нас разберётесь!
Далее, поехали на вызов с поводом «плохо, теряет сознание» к женщине сорока двух лет. Был этот вызов повторным. Выезжала фельдшерская бригада, выставили ВСД и полечили г…цином. Терпеть не могу этот диагноз. По сути он является диагностической помойкой, в которую сваливают всё, над чем не хочется размышлять. А что касается г…цина, то его лечебные свойства сомнительны, поскольку он не способен преодолевать гематоэнцефалический барьер. Этот барьер можно сравнить с охранной структурой, надёжно защищающей головной мозг от различных вторжений. Здесь может возникнуть вопрос, мол, как же так, вы сами даёте этот препарат пациентам и в то же время называете его сомнительным? Но противоречий здесь нет. Г…цин я использую как хорошее плацебо и, разумеется, не даю его при по-настоящему серьёзных заболеваниях.
Открыл нам мужчина и обеспокоенно рассказал:
– Жене очень плохо. Мы вообще не представляем, с чего это всё. Она вот-вот сознание потеряет. Я уже вызывал «скорую», они какие-то таблетки дали и уехали. Но ничего у неё не проходит. Может ей в больницу надо?
– Сейчас посмотрим. А это состояние только сегодня появилось?
– Нет, вроде уже четвёртый день, но так плохо ей не было.
Худощавая, с выражением мучений на бледном лице, больная обессиленно сидела на диване.
– Здравствуйте, что вас беспокоит?
– Ой, даже и не знаю, как сказать… До вас «скорая» приезжала, они тоже спрашивали… У меня такое чувство, будто я проваливаюсь куда-то… И тошнит постоянно… Сил вообще нет…
Сидел я относительно близко к больной, а потому отчётливо уловил исходящий от неё запах ацетона. «Кетоацидоз!» – сверкнуло в голове. Эта бяка означает содержание в крови кетоновых (ацетоновых) тел и изменение рН крови в кислую сторону. Первым делом измерили уровень глюкозы, и он оказался зашкаливающим: аж двадцать четыре миллимоль на литр! Вот и прояснилась причина плохого самочувствия больной. У неё дебютировал сахарный диабет и была реальная угроза комы. Увидев рядом с ней полупустую «полторашку» воды, я поинтересовался сильная ли жажда. Больная ответила, что исключительно сильная, пьёт и напиться не может, во рту постоянно сухо.
Быстрей наладили капельницу с физраствором, чтоб восполнить потерянную жидкость. А потом свезли в эндокринологическое отделение. Да, вот тебе и ВСД…
Вот на этом завершилась моя смена. Вызовов было достаточно много, но лишь последний принёс мне чувства удовлетворения и исполненного долга.
А на следующий день… Впрочем, вы и сами знаете, куда мы с супругой отправились. Только приехали и тут же господин Фёдор пожаловал. Был он поддат, но при этом деловит и собран.
– Иваныч, пошли подберёзовики! – торжественно объявил он. – Поэтому мы с тобой должны прямо сейчас идти в лес.
Тут моя Ирина встала в боевую стойку:
– Федя, ты прям натуральный бес искуситель! Ты что, один не можешь сходить в лес? Обязательно Иваныча надо с собой тащить? А тем более, ты поддатый. Уснёшь где-нибудь под кустом!
– Ириша! Сейчас я всё тебе объясню и разложу по полочкам. Сюда, в ближний лес, я могу и один сходить, но там грибов очень мало. Размаху нет для бизнеса. Вчера я только на триста рублей продал! А вот в дальнем лесу, за ЛЭП, говорят, что грибов завались. Я эти места плохо знаю, а Иваныч сто раз там был. И ещё, я не поддатый, а опохмелённый. Ты, как жена доктора, просто обязана понимать разницу!
– Ой, Федя, ну ты и болтун! Вот что значит язык без костей! Мне не жалко, идите, но ведь вы же наверняка не на сухую пойдёте!
– Ириша, если ты за Иваныча переживаешь, то я обещаю вернуть его в целости, сохранности и трезвости!
В общем, отпустила меня супруга, хотя и не со спокойным сердцем.
По лесу мы передвигались быстро, ведь Фёдор был нацелен исключительно на сбор грибов, безо всяких вздохов-ахов по поводу лесных красот. А грибов было мало. Точней, катастрофически мало. И всё-таки моя добыча была побольше за счёт луговых опят. Фёдор же их не брал из-за того, что покупатели на них вряд ли найдутся. Поэтому в его ведре сиротливо болтались лишь два подберёзовика. Однако он ничуть не унывал и искренне верил, что в дальнем лесу мы отыщем настоящий грибной клондайк.
Шли мы, шли и вдруг, хлопнув себя по нагрудному карману, я понял, что забыл телефон. И это была серьёзная неприятность. Ведь там у меня есть компас, без которого в тот дальний лес я никогда не совался.
– Не боись, Иваныч! Прорвёмся! – ободряюще сказал Фёдор.
Через час дошли мы до ЛЭП и перешли на другую сторону. Лес был замечательным, чистым и казалось бы, грибов там должна быть прорва. Однако ж не попадались они вообще.
– Иваныч, нужно идти дальше, вот туда, левей, – показал Фёдор направление. – Я чувствую, что грибы там стадами растут!
Оптимизма Фёдора я не разделял и изо всех сил старался запомнить обратный путь. Шли мы очень долго, часа два, надеясь, что ещё чуть-чуть и откроется, наконец, грибной клондайк. Однако желанной добычи не было совсем. Тем временем, концентрация алкоголя в крови Фёдора критически снизилась и его оптимизм угас.
– Ну что ж за люди такие, хлебом не корми, дай только ближнего <обмануть>! С досадой сказал он. – Это мне Мишка Комаров наговорил, козлёнок! Я ему нос откушу и больше наливать не буду!
– Всё, Федь, давай поворачивать, – сказал я. – Вон, впереди буреломы сплошные.
По моим прикидкам, возвращаться обратно, до ЛЭП, нам предстояло больше двух часов. Да, ну и забрались мы, леший знает куда! Было совершенно непонятно, когда же мы, наконец, выйдем в знакомую местность. Чувствовал я, что моя Ирина и так-то вся как на иголках, а уж спустя ещё пару-тройку часов вообще запаникует. Поэтому решил ей позвонить с телефона Фёдора.
– Федь, дай я Ире позвоню с твоего телефона, а то она там, наверно, с ума сходит!
– Да без проблем, Иваныч! – ответил Фёдор и достал телефон. – Эх, <распутная женщина>, а он у меня разрядился!
Ну что ж, всё шло как положено: неприятности складывались в аккуратную кучу, одна к одной.
Прошло уже два с половиной часа, и впереди показался просвет в деревьях. «Ну наконец-то!» – вздохнул я с облегчением, чувствуя, что непонятные лесные блуждания закончились. Однако постигло нас жестокое разочарование. Вместо долгожданной ЛЭП мы вышли к совершенно незнакомой огромной заболоченной поляне.
– Ну что, Фёдор, <песец>, заблудились! – констатировал я очевидный факт.
– Вот <нецензурное ругательство>! – ответил он. – Ну и куда нам теперь?
– Давай, – говорю, – обойдём справа и потом пойдём прямо.
Единственное, что меня утешало, так это невозможность по-серьёзному заблудиться в этих местах. Ночевать в лесу точно бы не пришлось, но мы имели все шансы выйти очень далеко от наших дач.
Прошло ещё два часа и вновь показался просвет. Теперь я уже не мечтал о выходе к ЛЭП, меня бы устроила любая хоть мало-мальски цивилизованная местность. И вот, к великой радости, вышли мы к полю и вдалеке увидели какую-то деревню. Когда до неё дошли, встретили пожилую женщину, почему-то посмотревшую на нас весьма настороженно.
– Скажите, пожалуйста, это какая деревня? – спросил я.
– Макарьево, – ответила она. – А вы откуда взялись-то?
– Из леса. Заплутали мы.
– И что вы там делали?
– Хотели грибов набрать.
– Какие сейчас грибы, вы уж совсем, что ли?
– Ну получается так, – ответил я.
Вот и прояснилось всё. Нам предстояло топать ещё не менее четырёх километров. Вышли на достаточно крупную автотрассу и поплелись. Да, именно так, поскольку сил на быстрое передвижение у нас не осталось. Здесь каждые двадцать минут курсировали пригородные автобусы и мы могли бы быстро и цивилизованно доехать до дач. Но без денег, об этом и мечтать было нечего.
Когда дошли до деревни Крапивное, Фёдор сразу же оживился, будто второе дыхание открылось:
– Иваныч, пойдём к Гальке, попросим в долг бутылку спирта!
– Федя, а ты не помнишь, как в прошлом году мы к ней ходили? – спросил я.
– Ну мы же к ней часто ходили, – не врубился Фёдор. – Вроде всегда всё нормально было.
– Нет, ненормально. Мы с тобой тогда тоже хотели в долг попросить, чтоб похмелиться. Ты меня ей представил, мол, вот Юрий Иваныч, доктор. А что она ответила помнишь?
– Да что-то совсем не помню.
– Она на меня посмотрела как на последнего дегенерата и сказала: «Кто, этот, что ли?! Да он здесь самый безобразный алкоголик!».
– Не помню, Иваныч, хоть убей! Но уж не расстреляет она тебя. Не даст, значит не даст.
– Нет, был бы я с похмелуги, то пошёл бы не задумываясь. А сейчас не хочу, чтоб она меня срамила почём зря!
В общем, пошёл Фёдор один, а я на краю деревни его ждать остался. Минут через десять вернулся с лучезарной радостной улыбкой и с поллитровой бутылкой спирта.
– Иваныч, а жизнь-то налаживается! – сказал он. – Она нам даже стаканчик дала одноразовый! Закуси нет, да и чёрт с ней. Мы водичкой запьём колодезной!
– Фёдор, да если я сейчас хоть каплю выпью, меня Ирина прямо сходу прибьёт и разговаривать не будет! Да и твоя Женя тоже спасибо не скажет!
– Эх, Иваныч, хоть ты и психиатр, а в женской психологии вообще не смыслишь! Когда придём, они будут плясать от радости, что мы живые вернулись! Им не до ругани будет!
– Ладно, уговорил, – согласился я. – Но выпью не больше сотки. Хоть немножко свою участь смягчу.
И вот, наконец, пришли мы. Только зашли в ворота, как тут же буквально столкнулись с нашими жёнами. Выражение их лиц, словно по команде сменилось с опечаленного на разъярённого.
– Вы где были, придурки? – крикнула Ирина.
– Св…чи! – добавила Евгения Васильевна.
– Ну где, в лесу, конечно, – ответил я.
– Вы ушли в одиннадцатом часу! – сказала Ирина. – А сейчас уже скоро четыре! Мы уж собрались МЧС вызывать на ваши поиски! А почему от тебя водярой разит?
– Ириш, я буквально пятьдесят грамм выпил. Ты же видишь, что я нормальный, – стал оправдываться я.
– Да с каких это пор ты нормальным-то стал? – не собиралась успокаиваться она.
– А ты почему пьяный? – спросила Евгения Васильевна у Фёдора.
– Женечка, ну ты же видишь, что я пришёл на своих ногах! – ответил он. – А это значит, что я не пьяный! Не, девчонки, вы зачем на нас наезжаете-то? Ведь мы же вернулись целые-невредимые! Вы радоваться должны!
– Да как вам не стыдно, у обоих головы седые, а ума ни капли нет! – возмущённо сказала Ирина. – Вечно, как встретитесь, так в приключения дурацкие попадаете!
– Ира, Женя, ну всё, простите нас, больше такого не повторится! – пообещал я.
– Естественно, не повторится! Потому что вместе вы больше никуда не пойдёте! – ответила Ирина.
И вдруг неожиданно, совершенно не по сюжету, Ирина позвала к нам Фёдора с супругой. А причина была в том, что Евгения Васильевна, будучи крайне расстроенной и встревоженной, никакой еды не приготовила. И опять же, вопреки логике, они с Евгенией Васильевной разрешили нам с Фёдором употребить, но только по чуть-чуть. И заметил я, что их взгляды и лица вновь стали добрыми и тёплыми. Смотрели они на нас как на непослушных, но безмерно любимых детей. Допоздна мы засиделись. А когда стемнело, всех нас очень сильно потянуло на, казалось бы, давно оставленную в юности романтику. Вышли во двор и нарушая правила пожарной безопасности, развели костерок. Сидя возле него, пекли картошку, пели задушевные песни и делились тёплыми приятными воспоминаниями. Разошлись уже в четвёртом часу утра, когда рассвет небо осветлил.
Да, прав был Фёдор, когда сказал, что радость от возвращения нас, блудных мужей, пересилит возмущение с раздражением. Но всё-таки наши жёны потеплели не только от того, что мы вернулись в целости. Главная причина заключается в том, что крепко любят они нас, независимо от всех закидонов и шалостей!
Все фамилии, имена, отчества изменены