Кинокритик Дмитрий Карпюк в издании «Горький» пишет о романе Герберта Уэлса «Бэлпингтон Блэпский»:
Это реалистическое произведение, одновременно роман воспитания и едкая сатира на современников, <…> это роман о войне и вокруг войны <…>.
Громоздкий подзаголовок — «Приключения, позы, сдвиги, столкновения и катастрофа в современном мозгу» — намекает читателю, что автор намерен обрисовать историю жизни идей в отдельном взятой душе. Героя, в чьем мозгу происходят приключения и сдвиги, зовут Теодор Бэлпингтон, он родился в хорошей английской семье начала прошлого века и живет, не зная забот. <…>. Теодор с детства привык обитать в мире фантазий. У него есть альтер-эго — несгибаемый вождь Блэпский <…>.
Блэпский борется — в основном, в голове Теодора — за сохранение традиций, католическую веру и вообще все, что есть на свете благородного и достойного. Борьба идет нешуточная, поскольку в мире у героя хватает противников. <…>
Когда начинается Первая мировая, Теодор не скрывает возмущения пацифизмом друга Тедди и если не кричит «На Берлин!», то озвучивает соображения, которые в наши дни можно подслушать во многих питейных заведениях России. Вот, скажем, его диалог с другом детства.
«— Ну что ты об этом думаешь? — спросил Тедди. — Это должно было случиться. Они же сами добивались этого в течение шести лет. — Подумать только, эдакое идиотство и гнусность! — сказал Тедди. — Что? — Жили люди мирно, занимались каждый своим делом, и вот, пожалуйте, понадобилось нашему дурацкому правительству впутать нас в эту историю! — Он оттолкнул от себя книгу. — Что мы теперь будем делать? — Дружно сплотимся и победим. — Сплотимся... Ты что, собираешься пойти в солдаты? — Да нет, не то, чтобы я собирался... Ведь это не протянется и полгода. Я пойду, если это будет нужно». <…>
По мере того, как война проникает в жизнь англичан, между миром фантазий и реальностью, между героическим Блэпским и привыкшим к комфорту Бэлпингтоном возникает раскол. Теодор не очень торопится на фронт, предпочитая проходить медосмотр в собственном воображении. <…>. Правда, когда выясняется, что война затягивается, Теодор все же решается поступить согласно «ценностям» и отправляется на фронт. <…>
В окопах под огнем в герое просыпается чувство самосохранения, приглушая трескотню патриотических лозунгов. Благодаря семейным связям его переводят в безопасное место, под Париж, откуда Теодор вскоре отправляется на родину — учиться на офицера. Все ладно складывается, но в герое разгорается конфликт: он что, прячется от бойни?! И тут же судьба подкидывает еще один шанс воплотить в жизнь стремление Блэпского к подвигам. Попав на передовую в этот раз, Бэлпингтон чуть не гибнет. Но в роковой момент «светлая половина» помогает ему правильно «запомнить» случившееся. Нет, он не убежал с поля боя, бросив товарищей, его просто оглушило снарядом. <…>
Возвышенный консервативный милитаризм Бэлпингтона Блэпского переживает, как мне кажется, знакомую многим мутацию. Начавшись как юношеская любовь ко всему героическому, он превращается в способ чувствовать себя особым, не таким как все — не требуя на то, в общем-то, никаких усилий. И все бы ничего, если бы не война. Не выдержав столкновения с действительностью, неподкрепленные ценности вырождаются не просто в способ обмана себя и окружающих, но в оправдание предельного цинизма — «ничего, кроме лжи, не существует».
В общем, тут хочется сказать: друзья, опасайтесь милитаристов — не только тех, кто на коне и торжествует, но и разочарованных. Однако описанный Уэллсом конфликт между человеком и его «лучшей версией себя» устроен сложнее. Здесь скорее подойдет: люди, опасайтесь самих себя».