— Папа, скажи, а вот меня ты тоже так спокойно сдал бы в детский дом?
— Сынок, зачем ты так? Разве я давал тебе когда-нибудь повод так думать? Разве я не любил тебя? Ты-то за что со мной так?
— А сам как думаешь? Чем я, твой «официальный» сын отличаюсь от того мальчика, что живёт сейчас в детдоме?
Так начался наш непростой разговор с отцом. Он должен был случиться, ведь в последние дни жили мы очень напряжённо. Нельзя так долго мучиться и молчать. Знаю своего папу: он никогда не будет долго тянуть с ответом, никогда не будет долго в ссоре. Рано или поздно будет разговор, а за ним и развязка.
Впрочем, давайте расскажу с самого начала, что же такого у нас стряслось.
Тёплым апрельским днём, когда уже всё зазеленело и стало солнечно, тепло, прихожу я домой из школы. Обычно в это время мама готовит обед. Папа — либо дома, либо у себя в офисе. Когда как. Никогда не угадаешь. Всё-таки, своя прелесть в том, когда мама всегда дома, есть. То ли дело у одноклассников, у кого или оба родителя работают, или мама вынуждена работать, а папы вообще нет. Развелись или ещё что случилось.
Разводы. Это ужасно, даже жутко! У моего приятеля, одноклассника, родители недавно разводились. Как же он переживал эту трагедию, иначе не назвать. Каждый день рассказывал мне о разборках мамы и папы: словно фронтовые сводки с поля боя передавал. Потом, когда его родители уже разошлись окончательно, мама одноклассника периодически встречалась с его отцом, трясла чеками перед носом и требовала алименты. Не разрешала встречаться, пока тот всё не оплатит. Мрак! Очень я переживал, что и мои родители разведутся когда-нибудь, а потом и до такого уровня опустятся. Не так, чтобы они часто ссорились, но уж когда случается— весь дом гудит. Правда, папа потом уйдёт, остынет, а потом вернётся и помирится с мамой. Бывало и наоборот, мама первая шла на мир.
Дорогие друзья! Вы читаете главу 4 романа «Братская любовь». Если не читали прошлые главы — не спешите уходить. Глава самодостаточная: можете дочитать до конца, а потом перейти к началу романа. Ссылки на начало будут в конце публикации
В тот день я ещё не успел открыть дверь квартиры, возился с ключами, как уже слышал за входной дверью мощный поток криков и ругани моих родителей. Ругались на кухне — любимое место для встречи и наших семейных разговоров. Слов я так и не расслышал: когда открыл дверь, они оба замолчали. Я быстренько разулся, разделся и убежал в свою комнату. Она у меня далеко от кухни.
Мать с отцом решили, что слушатель их «разговора» исчез, и продолжили ругаться. Уже не так драматично, как до моего прихода, но со своим типичным «обменом любезностями». Мне же стало страшно (вдруг разведутся) и одновременно крайне любопытно, что же такое могло случиться.
Я потихонечку вышел из комнаты, замер в коридоре. Со стороны кухни меня точно не было видно, зато мне было всё прекрасно слышно. Судя по обрывкам разговора родителей, мама нашла какой-то документ. В чём-то очень обвиняла отца. Он же, как всегда, оправдывался.
— Подожди, хочешь сказать, что пока я болела, пока проходила эту жуткую «химию» и «лучевую», пока твою жену выхаживали, а сын жил у бабушки, ты в это время завёл роман на стороне и по койкам прыгал?
— Ира, вечно ты всё утрируешь! Ну какой роман?! Встретились пару раз, в ресторан сходили.
— Пару раз в ресторан они сходили... Вот это теперь как называется? Не знала, что от походов в ресторан дети заводятся!
— Надо же мне было как-то развеяться, отойти от грустных мыслей. Тем более неизвестно было, выживешь ты вообще или нет. Я и так тогда с ума сходил из-за тебя и твоей болезни. А то, что дети появились, я не виноват. Это всё на её совести
— Дети всегда на совести обоих! Неужели не знаешь?!
А вот это интересно! Сын у родителей один — я. Единственный раз, когда меня действительно отправили к бабушке надолго, был лет 8-9 назад. Тогда только школа началась. Мама сказала, что ей нужно уехать по делам учёбы в другой город. Папа же был в вечных разъездах, командировках. А мне уход нужен, как они говорили, да и школа только началась — не получилось бы нормально жить и учиться. Мама училась, как сейчас помню, с конца осени одного и до начала осени следующего года. Я тогда действительно переехал на всё то время к бабушке, папиной маме. Бабушка в другом городе жила, но не очень далеко от нас. В первый класс я действительно пошёл у них в городе, но потом за мной приехали родители и забрали обратно в Москву. Первый класс я доучивался уже в Москве.
Это что же, выходит, мама чем-то заболела, пока ходила в свой институт?! Что-то здесь не клеится.
И тут что-то ударилось по столу. Послышался звон бьющейся посуды. Вдруг раздался мамин смех, даже скорее хохот. Я такое слышал в фильмах, когда человек смеётся-смеётся, остановиться не может. А ситуация такая, что плакать надо. Но он смеётся!
— Ну ты даёшь!!! — произнесла мама сквозь смех — Одну «раковую» променял на другую! Ох, Витя-Витя-Витенька. Кобель ты, кобель, Лаврентьев. Прыгаешь в койку, когда первая-то ещё не освободилась до конца.
Выходит, у мамы был рак?! Но прошло столько много лет. Она жива-здорова. И ведь рак, это же тяжёлая болезнь? Почему тогда мама так хорошо выглядела, когда приехала за мной весной того года с папой, чтобы забрать от бабушки домой?
Слово «кобель» мне было знакомо. Нет, я в принципе, уже знал, что это не только о собаках. О мужчинах тоже так говорят. Правда, всегда думал, что это не про моего папу. Видать, и его так назвать можно. Но кто же та вторая «раковая»? Интересно, знаю ли её я?
Папа с мамой ещё ругались о чём-то непонятном. Я услышал, что папа пошёл одеваться. Мама продолжила:
— Бедный мальчик, сколько он натерпелся! И ты молчал всё это время?! А я узнаю всё случайно, да ещё и от чужих людей! Как тебе только не стыдно! Дорос до седых волос, борода вон какая, а всё туда же! Ну иди, беги, беги от самого себя, бессовестный! Беги! Только вот от себя не убежишь!
На этих словах папа молча захлопнул дверь. Я слышал, как мама убиралась на кухне, гремела посудой, явно нервничала. Потом заплакала. Всхлипывала, убираясь при этом. Затем, она, видимо, успокоилась, села за стол и принялась куда-то звонить.
— Алло, привет! Слушай, тут вот какое дело... Ты знал, что у Витьки другая семья? И что его вторая жена умерла полгода назад? — мама слушала ответ, пару раз хихикнула сквозь слёзы... — Ты знал, но мне ничего не сказал, потому что боялся семью нашу разрушить? Ну ничего, зато сейчас всё выяснилось. Бедный ребёнок в приюте, а я, как дура, сижу и всё это слушаю. Вот теперь точно всё разрушится!
Ребёнок? В приюте? Это что, получается, у папы есть ещё сын? Интересно, кто он? Судя по тому, что сегодня услышал, явно младше меня. Вот так поворот. Не дяде ли Игорю звонит мама?
— Ох, Игорёш, вот вечно с вами, мужиками, так! Пока ногтем к стенке не прижмёшь вас, вы не сознаётесь. Ну вот и что с этим всем делать?! — спросила мама у дяди Игоря (всё-таки действительно ему позвонила, больше по таким вопросам ни к кому другому она бы не обратилась, кроме, разве, тёти Тани) — Ладно, спасибо! Да, давай так и поступим.
Мама на этих словах положила трубку и осталась сидеть на кухне. Я для приличия подождал немножко, но через пару минуток всё-таки туда зашёл. Она сидела за столом грустная, держалась рукой за голову. Глаза у неё были, как говорят, на мокром месте.
Мама велела собирать вещи — за мной утром должен был приехать крёстный, дядя Игорь. В других бы обстоятельствах я радовался: всё-таки классно у него тусоваться в доме, хоть и ехать долго за город. Дом у дяди Игоря не многоквартирный, как у нас, а такой нормальный, частный. Большой сад. Внутри тоже хорошо, лампово. Правда, когда раньше здесь жила тётя Таня, было ещё уютнее и милее.
В этот раз мне было грустно, да и переживал я за мать, как бы чего не случилось. Я расспрашивал, что же всё-таки произошло, но это было бесполезное занятие: мама ответила, что обо всём мне расскажут или крёстный, или сам отец, если у кого-то из них найдётся смелость и совесть признаться. О ней же я могу не переживать — разберутся со всем сами. А напоследок она вообще припечатала, что хорошо было, если бы я никогда не был таким, как они оба.
Утром дядя Игорь действительно приехал за мной и мы вместе уехали в Дубну, к нему домой. В дороге мы случившееся не обсуждали. Решили отложить разговор на потом. Пока ехали, обсуждали то его работу, то мою учёбу, а потом плавно на другие темы переключились. Хорошо, когда есть такой взрослый, общаться с которым — словно в Интернете сидеть.
Вечером, наконец, за чаем пошёл серьёзный разговор. Я рассказал всё, что услышал от родителей, и в лоб спросил у крёстного, что же это всё-таки было? Он помялся, но наконец мне всё рассказал.
— В общем, Олег, ты у нас парень уже большой. Должен понять взрослых и взрослые проблемы. У тебя есть брат. Ещё один сын твоего отца. Виталий Викторович Лаврентьев... Ему семь с половиной лет
— Ох, ничего себе! — воскликнул я, не зная даже как реагировать на эту неожиданную новость. Виталий? Виталик?! Какое классное имя, всегда нравилось, — но как так вышло? Что случилось и почему мама с папой ругались?
— Ну а сам как думаешь? Твоя мама узнала об этом совершенно случайно. Накануне звонили отцу, только вот не было его на месте. Ответила мама и узнала, что звонят из детского дома. Что-то им было нужно от твоего отца, какие-то документы. Так мама всё и узнала. Ещё и бумаги в столе у Виктора увидела. Ругалась, на чём только свет стоит! Мальчик сейчас в детском доме
— В детском доме? Почему? — спросил я, окончательно отказываясь верить в происходящее, — где его мама? И почему отец не забрал его к нам?!
— Мама его, Маргарита, умерла. Рак. К сожалению, обратилась поздно, да и с таким лейкозом, как у неё, долго не живут. К сожалению, та форма была, при которой живёшь какое-то время от рецидива к рецидиву, лечишься, но в итоге все равно скорее всего умрёшь. Что касается Виктора, то он тебе сам всё расскажет. Расспроси его, как он приедет. Только пообещай, что не будешь осуждать отца. Попробуй его понять!
— Как такое понять?! Как такое вообще можно понять? Если он одного сына оставил в детском доме, то что ему может помешает повторить то же самое и со мной?!
— Олег, согласен с тобой, но не суди! Не руби с плеча! Наверняка была причина. Он тебе объяснит. Да, поступил твой отец, честно говоря, подло, но уж что сделано — то сделано. В конце концов, проступок обратим, а значит и прощению место найдётся. Ведь не согрешишь — не покаешься!
Вот за что я люблю своего Крёстного, так это за его рассудительность, за то, что всему найдётся объяснение, совет. И всегда будет процитировано что-нибудь из Святых или ещё каких умных книг. Впрочем, важно не только это. С дядей Игорем всегда спокойнее становится. Даже если завёлся, как я сейчас, то даже одно его присутствие успокаивает.
Все равно, было так плохо, грустно и больно от осознания всего, что сотворил отец. Как я понял из этих разговоров, маме он не смог признаться, что у него есть сын, как говорят взрослые в фильмах и в интернете, «на стороне». Конечно, стыдно ему признаваться. Вот только этот человек заставлял меня самого признаваться в поступках, ругал. Наказывал. Сам-то чем лучше? А ведь он для меня был примером. Я верил ему!
— Кстати, дядя Игорь, а мама что, болела? У неё тоже был рак?
— Был, но прошёл... Она лечилась как раз, когда тебе в школу пора было. Ей пришлось лечь в больницу. Тогда мы не знали, выздоровеет или нет. Всё было на грани. Решили отправить тебя к бабушке. У Виктора тогда было много работы, разъезды туда-сюда. Сложные сделки, море проблем. Ещё и жена больная, да маленький сын на руках. Вот ты и поехал к бабушке. Мы решили тебя не травмировать лишний раз. Не знаю, как бы мы выкручивались, если бы всё пошло по плохому сценарию, но обошлось же.
— Ага, выкручивались, как сейчас выкручиваетесь. Ладно. Странно одно. Они оба от меня всё это скрыли так хорошо, что не догадаешься. Как же ей удалось так легко и быстро вылечиться? Она тогда ведь приехала ко мне с папой и забрала от бабушки. По виду не скажешь, что болела, да ещё так тяжело. Я по правде думал, что ездила в институт учиться.
— Что же странного? Если бы не Татьяна, маме твоей действительно пришлось бы лечиться долго. И совсем не факт, что успешно. Но тётя Таня маму вылечила, причём сделано было всё самыми современными методам. Кибернож, новейшие препараты, иммунотерапия, протонная терапия. Всё-таки тётя Таня — врач от Бога. Они там и познакомились в больнице, стали подругами после выздоровления.
Вот это да! Оказывается, тётя Таня познакомилась с мамой именно при таких печальных событиях. Я и не знал. Думал, что они просто давние подружки, типа, с учёбы или ещё с каких времён. Как-то не расспрашивал. Ужас. Сегодня вечер настоящих откровений для меня. Голова от этого идёт просто кругом!
— Что же будет теперь с мальчиком? С Виталиком? Он так и останется в детском доме?
— Нет, отчего же? Папа его заберёт. Он и так собирался, просто боялся. Твоя мама сказала, что если он этого не сделает, она его проклянёт. Она и так уже на грани. Всё-таки Ира — великий человек. Другая бы такого вообще не простила. Но это не про твою маму, она всем поможет, всех поймёт, всех поддержит. Видимо и ты в неё такой пошёл.
— А чего он так боялся?
— Боялся, что мама не примет ещё одного его сына. Ну а ещё они до сих пор боятся оба, что ты мальчика ненавидеть будешь.
На этих словах мне стало реально смешно. Взрослых не поймёшь, особенно когда рассуждают о других, глядя на ситуацию со своей колокольни. Знали бы они всё... Но не узнают. Это чисто моя тайна — делить её ни с кем не буду.
Через пару дней приехал папа. За мной. Вот только выходить к нему я не стал. Сидел на диване и смотрел на него, как он входит. Подбирал я самые разные слова, но в голову толком ничего не пришло. Папа сел на соседнее кресло и предложил поговорить. Вот только о чём говорить? Ну что же, будем шеймить отца. Начну разговор я.
— Папа, скажи, а вот меня ты тоже так спокойно сдал бы в детский дом?
— Сынок, зачем ты так? Разве я давал тебе когда-нибудь повод так думать? Разве я не любил тебя? Ты-то за что так со мной?
— А сам как думаешь? Чем я, твой «официальный» сын отличаюсь от того мальчика, что живёт сейчас в детдоме?
— Я боялся, что мама не примет эту ситуацию. А ещё я боюсь, что и ты никогда не простишь меня за это всё. Что вы будете плохо с братом ладить. Ты ведь жил всегда один, не знаешь, как плохо, когда в семье есть ещё дети. Когда стол и комната не только твои, а надо делиться с кем-нибудь. Когда братья или сёстры достают, а с ними сделать ничего нельзя.
Знакомую шарманку завели. Где-то её уже слышал. И почему они все рассуждают так однобоко?
— Пап, а ты не допускал мысли, что я хотел бы, чтобы вы с мамой родили ещё детей? Что я спокойно бы всё принял? Почему вы все рассуждаете вот так, а меня даже и спросить не захотели? Даже и не подумали?
— Прости меня, Олежек! — ответил отец, задумавшись над моими словами,— прости за всё, что случилось! Пойми меня и прости!
— Мне не за что тебя прощать, — ответил я, спустя мгновение, — хотя не ты ли учил меня, что всё тайное станет явным? Не ты ли ругался, когда я скрывал ту злополучную двойку в пятом классе? Но то двойка, а здесь твой сын и мой брат! Надеюсь, что тебе тоже стыдно.
Помирились мы в итоге с отцом. Объяснились и помирились. Вернулись домой. Папа поехал потом через пару дней в другой город за Виталиком. Решать проблемы. И вот, через несколько дней состоялась наша долгожданная встреча...
Дорогие читатели! Благодарю за прочтение четвёртой главы романа «Братская любовь». Интересно будет послушать Ваше мнение о прочитанном.
Ниже ссылка для тех, кто не читал начало. Ссылка на первую главу:
Роман публикуется постепенно. Содержание, объявления, вышедшие главы — здесь:
Обновление: вышло продолжение — долгожданная пятая глава
Всем спасибо за внимание! Жду ваших отзывов
Игорь Кучаев