Избранные места из дневника графа Павла Христофоровича Граббе
23 ноября 1849 г.
Третьего дня парад Семеновского полка в манеже Инженерного замка в мое дежурство, с часу до трех. В четыре обед во дворце. Часовой у дверей столовой от дворцовых гренадер упал в обморок. Государь (Николай Павлович) сам подал ему первую помощь. Он оправился.
7 февраля 1850 г.
В субботу был на обеде у Булгарина (Фаддей Венедиктович), по случаю 25-летия существования "Северное Пчелы", издаваемой с самого начала и доныне с Николаем Ивановичем Гречем. Удачная речь последнего. С семейством хозяина было человек 30; при этом, кроме издателей "С. П.", ни одного литератора; грустное замечание, которым мы встретились с Гречем, вспомнив подобные обеды в нашей молодости, где за одним столом мы видывали Гнедича (Николай Иванович), Козлова (Иван Иванович), Тургеневых, Блудова (Дмитрий Николаевич), Дашкова (Дмитрий Васильевич), Крылова (Иван Андреевич) и других. Это почти некролог. Пушкин был еще в лицее.
Из биографии Барклая де Толли (Михаил Богданович) полковника Висковатова (Александр Васильевич). Замечательно и свойственно природе человеческой, что Барклай де Толли, вызванный в конце 12-го года ободрительным письмом Александра (Павловича), из деревни в Петербург, где он не застал уже Государя (выехавшего перед тем в Вильну) и поехав во дворец по случаю выхода, был так огорчен холодностью и видимым отчуждением от него придворных, что, не смотря на приветливый и полный к нему внимания прием и разговор императрицы Елизаветы Алексеевны, он слег больной на несколько дней в постель, - он, с такой твердостью и бесстрастием перенесший несправедивость и оскорбительные подозрения армии и народа.
Это была капля переполнившая чашу (le coup de pied de l'âne).
10 февраля 1850 г.
Вечер заключил в цирке, где представляли штурм Ахты. Государь, Наследник (Александр Николаевич) и молодые великие князья в своей ложе.
27 февраля 1850 г.
23-го бал-маскарад "Allegri" в пользу инвалидов, в котором я получил свою прежнюю роль стража при выставке вещей с Гербелем (Карл Густавович?). Шутки Государя при этом случае. Умная маска.
18 апреля 1850 г.
Месяц прошел как я не открывал этой книги. В продолжение его сын Михаил был при смерти, внезапно захваченный болезнью в корпусе; получив облегчение, еще слабый привезен ко мне, оправился и вчера возвращен здоровый в корпус. В дни опасносности Государь посылал, иногда по нескольку раз, проведывать о нем и докладывать записками.
19 апреля 1850 г.
На днях с адмиралом князем Меншиковым (Александр Сергеевич) несчастный случай: он упал в манеже с лошади, причем переломил ребро.
29 мая 1850 г.
В памяти последних дней пребывания в Петербурге, как в ожидании доклада обо мне великой княгине Марии Николаевне, в перистиле дворца ее, я любовался на сладострастную статую "Пробуждения Флоры".
4 июня 1850 г.
10 (22) мая мая, выстрелом из пистолета ранен пулею в руку король прусский (Фридрих Вильгельм IV). Преступник схвачен.
4 декабря 1850 г.
Письмо из Парижа об избрании меня в почетные президенты Африканского института уничтожении торга Неграми и рабства. Отказать по неимению средств содействовать цели института.
начало февраля 1851 г.
Не в первой раз, а все не могу вчитаться во вторую часть Гётева "Фауста". Это ложа Рафаэля, поэтические арабески, которых смысл общий, несмотря на толкования, остается для меня темен. Сцены отдельные, взгляды на разные явления природы восхитительны; местами приговоры судьбам человека, на всех степенях жизни, метки и неутешительны.
Но золотая нить, которою все это в мысли Гёте было связано, для меня часто прерывается. Усилие уловить ее наконец утомляется.
Общее тогда политическое и собственное его положение заставило его, кажется, уклониться в мир аллегории, чтобы в туманной его ограде укрыться от унижения порабощённого отечества. Проблески этого чувства кое-где проскакивают.
Соотчичи его, удивленные мнимым отсутствием сочувствия бедствиям Германии в душе великого согражданина, с горечью делали ему в том упреки. Быть может, никто из них глубже его их не перечувствовал. Великие страдания скрытны и безмолвны. Они ищут иногда успокоения в мире фантастическом, если не в утешениях религии.